Владимир Усольцев, Прaгa, Чexия.

Восток лежит на западе.

Окончание. Нaчaлo в № 47-48.
Часть 3.
Казино «Угрюм-река».

Борис устроил меня на жительство в однокомнатной квартире вблизи площади Маяковского. Хозяин квартиры, коллега Бориса, как и я, разведённый холостяк, отбыл в длительную командировку на Дальний Восток, и я мог пользоваться его жильём до конца года. Уже неделю я в Москве - восстанавливаю силы после бурных событий в Минске и его окрестностях. Возбуждение уже спало, и я вновь почувствовал себя способным трезво размышлять. Размышления мои были невесёлые. Неподвластная мне сила обстоятельств сделала из меня в течение последних двух месяцев особо опасного преступника, убийцу, не говоря уже о таких мелочах, как несвоевременная сдача финансовых отчётов по результатам деятельности фирмы в июле и августе в налоговой инспекции Московского района города Минска.
Меня разыскивает милиция Белоруссии. Не исключено, что и российская милиция подключилась к поискам серийного убийцы Блохина. Меня немного утешает тот факт, что у них нет отпечатков моих пальцев, но это слабое утешение. Скорее всего, нет у них и описания, как я теперь выгляжу. Сергей Иванович показался мне нормальным человеком - он не должен меня выдать. Мне бы сейчас оказаться где-нибудь в Африке или в Южной Америке, жениться на аборигенке, принять гражданство какой-нибудь банановой республики и поселиться в Штатах. Тогда можно надеяться, что я умру своей смертью скорее, чем меня найдут. Я представил себе, как на смертном одре я делаю заявление для мировой общественности, что я – Блохин Альберт Васильевич, а вовсе не какой-нибудь дон Педро Альваро и Граупера - вынужден был скрываться от произвола белорусской милиции времён диктатора Лукашенко. В моей невиновности каждый может убедиться, прослушав несколько кассет, разоблачающих подлинных преступников, которых покарало Провидение, избрав для этого мои твёрдые руки и меткий глаз. Моё заявление услышат в родных краях, и чёрное пятно на моём имени будет смыто. Представив такую картину, я даже немного прослезился от умиления.
Но я не хочу прямо сейчас лететь в Южную Америку искать смазливую креолку как немецкий гражданин Альберт Мюллер. Во-первых, у меня маловато денег, хотя на первое время мне бы и хватило. Во-вторых, меня сжигает жажда мести. Мне непременно хочется разыскать Малыша и «Крестоносца» и послать их вслед за «Пескарём» и Николаем Ильичом. У «Крестоносца», кстати, можно было бы экспроприировать неплохую сумму как частичную компенсацию того морального ущерба, который он мне нанёс.
Борис между тем навёл справки о владельце «Угрюм-реки». Владелец оказался коллективный. Учредителями казино являются четыре холдинга, каждый из которых имеет множество совладельцев. В этом длинном реестре физических и юридических лиц сам чёрт ногу сломит, и о единоличном хозяине игорного заведения речь вообще вести не приходится. Обманул, значит, меня Николай Ильич? Очень на то похоже, но меня не покидало ощущение, что не мог Сапрыкин в те драматические минуты меня обманывать. Да и если вдуматься, что такое казино? Легальная контора для отмывания денег мафии и ухода от налогов. Там непременно должно быть две бухгалтерии: одна – для налоговых органов, где показывается минимальная прибыль, которую и делят между собой холдинги-учредители и их владельцы; вторая – для реального хозяина казино, который вообще в списках собственников может не фигурировать.
Борис, порывшись в своих служебных справочниках, смог узнать, что телефон из записной книжки Сапрыкина принадлежит руководителю службы безопасности «Угрюм-реки». Принеся эту новость, Борис заметил, что этот человек и мог бы быть замаскированным подлинным владельцем казино. А что? Логично. Сидит себе на хорошем окладе и всё хозяйство у него, как на ладони: всё видит, всё знает, и может надёжно оградить от любопытного взгляда отток денег в свой карман.
Борис не стал копать дальше, и имя владельца телефона в казино оставалось для нас пока тайной. В расплодившихся в Москве службах безопасности нередко трудились наши коллеги из Второго Главка, поддерживающие неформальные связи с оставшимися на службе. Особенно в ОТУ, и, прояви Борис настойчивость, он мог бы крепко залететь. Сама мысль, что «Крестоносцем» может оказаться кто-нибудь из рыцарей с горячим сердцем и чистыми руками, - про холодную голову можно пока опустить – показалась мне совершенно нелепой. Нет, не похож он на суровых начальников среднего звена из недр КГБ, каких мне довелось повидать за пятнадцать лет службы. И сердце у него холодное, и руки у него грязные.
Становилось очевидным, что необходима планомерная длительная осада «Угрюм-реки». Я в своих поездках в Германию нередко забавлялся игрой в «Блэк Джек» и имел даже положительный баланс, благодаря тому, что не позволял азарту увлечь себя. Я увеличивал ставки при везении и сразу снижал их до минимума, когда удача отворачивалась. При устойчивом невезении я просто прекращал игру. Посмотрим, как мне будет везти в «Угрюм-реке».
* * *
Казино «Угрюм-река» оказалось очень не слабым заведением. Уютное берлинское казино в «Европа-центре» выглядело против него сельским клубом, скомбинированным со столовой второй категории. Трудно было представить, что в Москве окажется столько азартных людей, для которых было перестроено старое здание не то театра, не то заводского дворца культуры с потрясающей воображение роскошью. «Здесь вложены десятки миллионов долларов, если не сотни. И что за мелочность, из-за какой-то пары миллионов убивать меня и Лидочку?» - размышлял я, прохаживаясь по залам казино, оформление которого напоминало сцены из романа моего земляка Шишкова. Очень впечатляющей была светящаяся панорама «Угрюм-реки» с обрывистым скалистым берегом. Я криво ухмыльнулся. Вместо Нижней Тунгуски посетителей восхищала Лена со знаменитыми Ленскими столбами.
Проходя мимо очередного зеркала, я непременно осматривал своё отражение. Нет, в этом рыжем стареющем моднике с аккуратными усиками – это были уже мои натуральные усы, тщательно выкрашенные в радикальный рыжий цвет – невозможно узнать горемыку Блохина. Из зеркал на меня всякий раз самоуверенно смотрел рыжий немец Мюллер.
Обойдя залы для рулеток французской и американской и игровых автоматов, сорвав двести долларов на «красном» и потеряв сто на «чёрном», я вошёл в зал карточных игр. Большие полотна на стенах изображали сибирских купцов с окладистыми бородами, играющих в карты на тугие мешочки с золотом. За одним из шести столов для «Блэк Джека» первое место оказалось свободным, и я его тут же занял. Дело в том, что в «Блэк Джек» я играю по найденному мною алгоритму, который себя до сих пор вполне оправдывал. Сидя на «первой руке», я решаюсь сделать крупную или мелкую ставку, судя по тому, как прошёл весь предыдущий круг, и тем самым могу немного влиять на капризную вероятность в мою пользу.
Я увлёкся игрой, мне явно везло. Куча жетонов передо мной выросла, и обслуга всё чаще стала предлагать мне освежиться за счёт заведения коньячком, виски, водкой или джином. Когда мой выигрыш превысил четыре тысячи долларов, навязчивость сменявших друг друга разносчиков напитков стала прямо-таки одиозной, и я решил уйти подобру-поздорову. Первичную четырёхчасовую рекогносцировку можно было считать оконченной, хотя и мало-результативной. На входе в казино между тем заступила новая смена угодливых охранников, и я едва себя не выдал, споткнувшись от неожиданности. В четвёрке крепышей в смокингах и с бабочками я узнал того самого жлоба, кто провожал меня к «Крестоносцу», предварительно обыскав. Сопровождаемый вежливыми поклонами, я вышел на освещённую площадь и сел в подкатившее такси. Я распорядился отвезти меня в гостиницу «Пекин», не желая, чтобы таксист, явно связанный с охраной казино, знал, в каком доме я живу. Поболтав за чашкой кофе в баре гостиницы со скучающим гостем из Голландии, я ушёл домой.
Итак, логово «Крестоносца» и в самом деле где-то в казино. Встреча со жлобом сомнений не оставляет: Николай Ильич меня не обманул.
* * *
На следующий вечер я опять навестил «Угрюм-реку». Фланируя между рулеточными столами, я разглядывал изредка проходящих с озабоченными лицами по своим делам работников казино в смутной надежде увидеть «Крестоносца». Время от времени я делал простейшие ставки по пятьдесят долларов на дюжины или цвета. В таком занятии капитал мой медленно таял. Ничего достойного внимания я не заметил и уже собирался уходить, как в одной из служебных дверей показался никто иной, как сам Малыш в форменном смокинге. Я машинально поставил все оставшиеся триста долларов на «красное», не глядя на сукно стола. Малыш направлялся к выходу, и я со скучающим видом последовал за ним. У входа в зал стояли два крепыша, один из которых был замеченный мною вчера жлоб. Малыш подошёл к ним, что-то прошептал, и вся троица разошлась. Двое крепышей направились ко входным дверям, а Малыш, вперив взгляд в землю, прошёл через зал и скрылся за массивной дверью, откуда он перед этим вышел. Судя по тому, как медленно она открывалась под заметным усилием Малыша, это была бронированная дверь.
Я вспомнил о своих жетонах. Подойдя к столу, я увидел, что выпало красное число 14. Но в красном ромбе моих жетонов не оказалось. Крупье уже смёл все проигравшие чипы и отсчитывал выигрыши. Я хотел было возмутиться, но вовремя сообразил, что это мой столбик стоит рядом с красным ромбом на «стрите» из чисел 13-14-15. Ставя, не глядя, я, очевидно, промазал мимо красного ромба и очень удачно угадал на край числа 15, то есть на тот самый «стрит». Мой выигрыш в этом случае оказался не один к одному, а двенадцать к одному.
Мне второй раз повезло в игре, и больше играть не стоит. Едва ли повезёт и в третий раз. Главного я достиг: логово «Крестоносца» именно здесь, где-то за бронированной дверью. Я вышел из «Угрюм-реки», и, довольный, уехал опять в бар «Пекина».
* * *
Мне не терпелось пристреляться к своей «зброевке», и Борис вспомнил о дальнем родственнике своей жены – отставном майоре, который приватизировал воинский полигон и открыл там тир для любителей пострелять. В субботу с утра мы направились к нему в сторону Сергиева Посада. Хозяин тира оказался подлинной военной косточкой – сухопарый, подтянутый, с обветренным лицом, быстрый в движениях. Полевая маскировочная форма сидела на нём идеально. Борис чего-то наговорил ему о моём стрелковом мастерстве, и Сергей – так звали свояка Бориса – с любопытством поглядывал на меня, словно не веря, что такой рыжий штатский тип умеет стрелять. Чекисты были для него, очевидно, насквозь штатские люди.
Хозяйство тира было богатое. Здесь можно было стрелять из пистолета и винтовки. Даже из снайперской винтовки на 600 метров. Сектора для огня были добротно ограждены высокими земляными валами, густо поросшими кустарниками. Мы были одни. Моросил холодный дождик, желающих пострелять по такой погоде не находилось. Повесили три мишени – обычные «коровы» - на рубеже 25 метров. Сергей с интересом рассмотрел «зброевку», попробовал в руке и заметил, что она тяжеловата, «макаров» удобнее и, следовательно, точнее. «Посмотрим», - ответил я с улыбкой.
Зарядив магазин пятью патронами, я изготовился к стрельбе с двух рук. Сергей тут же прокомментировал, что такой метод годится только для кино. Прицельно стрелять можно только с максимально вытянутой вбок одной руки. «Посмотрим», - кивнул я и выдал серию из пяти выстрелов максимум за три секунды.
- Да кто ж так стреляет?! – возмутился Сергей. – Только патроны переводить…
- А мне так удобнее. Когда долго целюсь, хуже получается.
Мы направились к мишени. Пройдя метров пять, Сергей присвистнул и ничего не сказал. Подойдя к мишени вплотную, он с чувством произнёс: «Блин! Такую кучность я ещё не видел». Да, кучность была великолепная. Все пять отверстий можно было бы накрыть тонким стаканом. С «макарова» я такого никогда не добивался. Но вот с точностью была проблема. Все пять пуль легли в девятку сверху. На двенадцать часов, как говорят стрелки. Всё ясно. Такой прицел будет хорош для стрельбы по центру на пятьдесят метров. На двадцать пять метров надо целиться сантиметров на восемь ниже центра – под обрез спортивной мишени №7.
Сергей стал смотреть на меня совсем другими глазами. Вторую серию из пяти выстрелов я сделал, сместив точку прицеливания ниже. И результат не замедлил сказаться: все пять пуль аккуратно легли в десятку вблизи её центра.
Сергей испытал «зброевку» тоже. Вначале он попробовал стрелять с одной руки. Результат был неплохой – 89 очков, но Сергей был недоволен. С «макарова» он обычно выбивает больше. С недоверием попробовал он стрельбу с двух рук. И результат сразу улучшился – 96 очков.
- Да… Вот это вещь! Мне теперь с «макарова» и стрелять не захочется.
- Да уж. Устарел наш «макаров».
- Это точно. Мне как-то с «Вальтера» восемьдесят восьмого стрелять приходилось. Тоже знатная машина. Но эта чешская - как её, «збруевка»? – лучше!
- «Зброевка». Я тоже так считаю. «Вальтер» немного хуже, зато намного дороже.
Мы поставили мишени на 50 метров, и я сделал десять выстрелов, целясь по центру. Результат для такой дистанции получился отменный – 94 очка. Пробоины были равномерно рассеяны вокруг центра мишени. Теперь я знаю, что можно ожидать от моей «зброевки».
Сергей зауважал меня безоговорочно.
- Приезжайте ко мне почаще. У меня тут интересный народ бывает. Иногда пари заключают, кто больше очков выбьет. Аж волосы дыбом встают. В прошлый понедельник, к примеру, двое соревновались. Так один другому три тысячи долларов проиграл.
- А как хоть стреляют эти спорщики?
- Да никак. Победитель из «Вальтера» 85 очков выбил.
- А что за народ? – заинтересовался я.
- Да всякий. Те, что спорили, это охранники из казино. «Угрюм-река», слышали про такое?
Мы с Борисом переглянулись. Вот она, удача!
- Да, краем уха.
- У меня с ними договор. Раз в неделю, по понедельникам они приезжают потренироваться. Ну, я их обучаю-обучаю, да всё без толку. У них мускулы, как у медведей, а руки трясутся. Да и нервы ни к чёрту. Рвут крючок почём зря.
- А что за оружие у них?
- Разное. Иностранное всё. «Вальтеры», «беретты»… Пойдёмте-ка, я вам, так и быть, покажу, что за чудо я для них завёл.
Сергей повёл нас в сторону, где за земляным валом и идущей поверху двухметровой стеной из фундаментных блоков обнаружился неглубокий круглый котлован. Это был специальный тренировочный стенд, имитирующий боевые условия.
- Вот здесь у меня тренируются всякие охранники. Те, из «Угрюм-реки», - тоже. За счёт этого стенда я, в основном, и живу. Не желаете попробовать?
- Какой разговор? Конечно, желаем! – в один голос воскликнули мы с Борисом.
Сергей достал семь мишеней в рост человека, и мы закрепили их на фанерных основаниях в разных местах полигона. Мишени имели возможность появляться, перемещаться и снова исчезать. Надо успеть выстрелить в каждую из них за две-три секунды. Сергей включил программу, и я приготовился стрелять. Первая мишень возникла слева метрах в пятнадцати. Я легко успел сделать выстрел по ней. Вторая мишень появилась тут же справа. До неё было метров тридцать. И в неё я выстрелил, не испытывая сложностей. Через минуту все мишени были поражены в центр груди. Сергей отстрелялся столь же успешно. Борис три мишени только «подранил», попав в ноги.
- Ну, мы все молодцы, - заключил Сергей. – По сравнению со жлобами из охранных фирм даже Борис снайпер.
- Ну, наконец-то! Слава Богу! – ответил Борис. – Ты ведь, наверное, думал, что мы вообще не знаем, откуда из пистолета пули вылетают?
- Что-то подобное было, - улыбнулся Сергей.
- А из тебя, Алик, первоклассный киллер получится, - добавил он.
- Ну что ж, надо подумать, - отшутился я.
Сергей пригласил нас на чай из роскошного дореволюционного тульского самовара с медалями. Поющий под лёгкий шелест моросящего дождя самовар создавал ощущение уюта и располагал к задушевному разговору. Мне с Борисом не составило труда направить беседу в нужное нам русло. И Сергей обогатил нас очень ценной информацией.
Каждый понедельник в десять часов охранники «Угрюм-реки» - обычно человек семь-восемь - прибывают на тренировки к Сергею. Всего же полная команда охраны – человек двенадцать. Однажды во главе молодых бойцов прибыл их шеф со странным именем Кирилл Мефодьевич Честный - отставной генерал милиции. Генерал милиции Честный звучит ещё забавнее, чем генерал милиции Грабежов, мельком подумалось мне. Нам с Борисом стоило большого труда не выдать своё возбуждение при упоминании шефа охраны «Угрюм-реки». На наше счастье, Сергей был увлечён повествованием о своих самых щедрых клиентах. Оказалось, что пожилой генерал понимает толк в оружии и стреляет не хуже Сергея. Собственно, Сергей получил такой выгодный договор с «Угрюм-рекой» только потому, что милицейский ветеран любит стрелковый спорт и хочет, чтобы команда его бойцов научилась прилично стрелять.
Тренировки длятся полтора-два часа. К тиру бойцы приезжают индивидуально, каждый на своей машине. У всех машины одинаковые –БМВ, явно купленные централизованно. И отъезжают после тренировки они тоже по одному. Редко, когда отъезжают группой.
Информации Сергея не было цены.
* * *
Перед отъездом с полигона мы с Борисом провели небольшую рекогносцировку местности под предлогом сбора грибов. Для грибов уже было поздновато, но пяток подберёзовиков мы всё-таки нашли. Мы изрядно намочили ноги, однако результаты разведки это неудобство оправдали. Сергей занялся с подъехавшей молодой парочкой, пожелавшей пострелять, и мы с Борисом могли без помех обменяться своими соображениями.
Борис с вечера в воскресенье позвонил своему начальнику и отпросился со службы на один день, пожаловавшись на недомогание. У него были приятельские отношения со своим начальником, и тот только махнул рукой: делай, как знаешь. В понедельник мы уже в девять часов утра были вблизи полигона, спрятав «ладу» Бориса в лесу в трёхстах метрах от парковки у тира. На наше счастье в воскресенье распогодилось, лес просох, и мы могли без опасности простудиться бродить по лесу, контролируя подъездную дорогу. К десяти часам к тиру подъехали одна за другой семь одинаковых «троек» БМВ, отличающихся лишь цветами. Приближение машин можно было издалека отслеживать не по шуму мотора или гравия под колёсами, а по ритмическому буханию стереоустановок, включённых на полную мощь. Я встречал паркующиеся машины, спрятавшись в зарослях, а Борис затаился подальше в глубине леса, где он умудрился найти замечательный белый гриб. Увы, среди прибывшей великолепной семёрки плечистых крепышей с могучими шеями ни Малыша, ни знакомого мне жлоба не оказалось. В тире раздались первые выстрелы, и я уже собрался покинуть свой пост, как послышалось громыхание басов и шум потревоженного колёсами гравия на дороге. К парковке лихо подлетела ещё одна знакомая мне ещё с Минска серая «пятёрка» БМВ. Сердце моё в волнении забилось: это был Малыш собственной персоной, поспешивший к тиру.
От стенда с возникающими и исчезающими мишенями до парковки не менее ста метров. Я могу, стоя на своём месте под прикрытием зарослей контролировать вход на стенд и видеть парковку, а со стенда парковка не видна из-за высокой стены у ворот. Я могу, чуть что, предупредить Бориса, которому вновь предстоит вскрывать чужую машину. Мой верный товарищ, сохраняя полное хладнокровие, уже начал возиться со своим хозяйством в рюкзаке.
- Готово! Ну, где здесь машина твоего Малыша?
- Вон та, крайняя слева.
- Окей. Ну, я пошёл.
- Ни пуха…
Борис подошёл к машине Малыша почти вплотную, держа в руках свою электронную отмычку. Через три минуты «пятёрка» вспыхнула габаритными огнями, а ещё через минуту Борис углубился в потроха мотора. На стенде вовсю шла пальба, иногда слабо доносился смех. Я, покусывая губы, страстно желал, чтобы Борис поскорее кончил свою работу. Время тянулось мучительно медленно. Всего через пять минут Борис снова закрыл машину и поставил её на сигнализацию, а мне показалось, что Борис ковырялся не меньше получаса.
- Всё в порядке. Уходим!
Мы вернулись к спрятанной в зарослях «ладе», на всякий случай затоптали и замели за собой отпечатки протектора на мягкой земле и направились в Москву.
Борис поставил в моторный отсек машины Малыша мощный генератор помех, который способен по команде извне нарушить работу электронного регулятора зажигания и заглушить мотор. С помощью этого устройства я могу теперь остановить Малыша, где мне вздумается, если я сам буду находиться в радиусе до километра от него. Поначалу мы предполагали остановить Малыша на подъездной дороге к полигону, но пришли к выводу, что, разобравшись с Малышом вблизи тира, мы можем накликать большую беду на Сергея. «Крестоносец» с ним наверняка церемониться не будет. Теперь надо как-то организовать слежку за Малышом.
* * *
Фёдор Трофимович Сорокопудов пятнадцать лет отслужил в службе наружного наблюдения, в знаменитой московской «семёрке», после чего перешёл на преподавательскую работу в Краснознамённый институт КГБ, где я с ним и познакомился, когда проходил курс шпионских наук после перехода из провинциальной контрразведки в разведку. Мы с ним как-то особенно близко сошлись за время учёбы. Хороший был он мужик. Я сразу вспомнил о нём, когда возникла нужда последить за Малышом.
- Слышь, Боря, ты, случаем, не знавал такого топтуна Сорокопудова?
- Фёдора Трофимовича?
- Так ты его знаешь?!
- А что его не знать? Он в одном подъезде со мной живёт, только на два этажа выше.
- А как он, здоров?
- Да ничего. Бегает, как молодой. Сидит на пенсии и рыбачит чуть ли не круглый год. У него всегда вяленой рыбкой под пиво разжиться можно.
- А сегодня он дома?
- Поехали, узнаем.
Борис рассказал по дороге, что Фёдор Трофимович три года назад овдовел, и с тех пор глушит свою тоску рыбалкой. Застать его дома – большая удача. На наше счастье, он в тот день – понедельник, всё-таки - на рыбалку не поехал. Борис, улыбаясь во весь рот, сразу взял быка за рога.
- Фёдор Трофимович, а вот угадайте, кого я к Вам привёл?
- Да что-то не узнаю… Хотя постой, постой. Алик? Бочкарёв?
От проницательного взгляда бывшего топтуна и за маскировкой спрятаться не так-то просто.
- Он самый, только Бочкарёвым я был во время учёбы. Настоящая моя фамилия другая.
- Вот это встреча, её надо немедленно обмыть!
Фёдор Трофимович жил полнокровной жизнью пенсионера, к которой он основательно приготовился ещё во время службы. Он обучил искусству слежки, наверное, сотни разведчиков, работавших в разных концах планеты. Многие бывшие его курсанты, возвращаясь из загранкомандировок не забывали прихватить с собой сувенир для Фёдора Трофимовича, и его квартира напоминала музей рыболовецкого снаряжения. Снаряжение его не простаивало, а регулярно пускалось в ход. Об этом свидетельствовали потрясающие воображение связки вялящихся на балконе лещей.
Борис сгонял за ящиком пива, и мы закатили пир горой с вяленой рыбкой. Через три часа Фёдор Трофимович треснул кулаком по столу и почти трезвым голосом заявил:
- Алик, я всё понял. Мы этих гнид выложим тебе, как на тарелочке с голубой каёмочкой.
- Фёдор Трофимович, я в Вас всегда верил. Я в этом гнезде азарта и наживы выиграл немного. Вот Вам пять тысяч долларов. Вам же надо как-то Ваших пенсионеров поддержать.
Фёдор Трофимович слегка заартачился, но деньги взял.
- Алик! Я для тебя в таком деле расшибусь безо всяких денег. Но старички мои бедствуют, и им эти деньги будут очень кстати.
Я подробно описал Малыша и сообщил его номер машины. Фёдор Трофимович заверил меня, что этого достаточно. Завтра же его команда пенсионеров, бывших московских топтунов, возьмёт Малыша под наблюдение и подержит его под неотступным контролем 72 часа.
- Алик, нам бы ещё парочку сотовых телефонов. Раций у нас в этот раз, как понимаешь, не будет.
- Какой разговор. Завтра же с утра и сделаем.
Во вторник вечером я вновь направился в казино, а где-то поблизости заняли свои посты невидимые никому ветераны московской филерской службы, лучшие в мире мастера своего дела, как утверждают некоторые западные разведчики, схваченные в Москве с поличным к огромному своему изумлению. Фёдор Трофимович сколотил бригаду из восьми своих сослуживцев, которых обошёл стороной инфаркт, частенько обрушивающийся на топтунов на закате их карьеры. Великолепную восьмёрку из четырёх мужчин и четырёх женщин давно уже бальзаковского возраста на трёх подержанных «жигулях» такому объекту, как Малыш, не расколоть ни в жизнь.
* * *
Бродя по залам казино, я с трудом сдерживал ликование. Имея под руками бригаду Фёдора Трофимовича, я могу добиться своей цели намного проще и надёжнее, чем в одиночку, точнее на пару с Борисом. Проходя мимо одного рулеточного стола, я заметил, что на этом столе шесть раз подряд выпал красный цвет. Такое постоянство не столь уж редкое дело, и никаким нарушением теории вероятности на самом деле не является. «Наверняка красный цвет выпадет ещё несколько раз», - подумал я и поставил целую тысячу долларов на «красное». Выигрыш! Следующая игра. Шарик уже покатился по барабану. Все игроки вокруг поставили на «чёрное», рассуждая, что после семи выпадений подряд «красного» «чёрное» выпадет почти с гарантией. Я тихо посмеивался про себя. Не понимают люди теорию вероятностей. Да если «красное» выпадет и сто раз подряд, перед каждым новым броском шарика вероятность выпадения и «чёрного», и «красного» остаётся неизменной – 18:37. Вновь выпало «красное». Вздох огорчения и зависти в мой адрес.
Новая игра. Я опять ставлю на «красное». Уже две тысячи долларов. Весь мой выигрыш. Меня обуревает игривое настроение. Проиграть? Совсем не жалко. Эти деньги я уже выиграл, это не мои кровные. Вот за такое настроение я и люблю казино. В казино нельзя ходить с большими суммами. Здесь не стоит огорчаться проигрышам, памятуя, что за проигрышем может придти выигрыш. Играть по крупному нужно только на выигранные деньги. Соблюдайте эти принципы, и казино принесёт Вам радость, а не желание пустить себе пулю в висок.
Снова «красное». Ещё более громкий стон разочарования уверенных, что теперь-то точно выпадет «чёрное».
- Послушайте, как Вы не боитесь ставить на «красное», если оно уже столько раз подряд выпало? – спросил меня обескураженный пожилой игрок, сильно похожий на артиста Ростислава Плятта.
- А чего мне бояться? Разницы никакой нет. Вот сейчас я возьму и поставлю на «чёрное». Вероятность любого цвета одинаковая. Всё дело в удаче. Это же игра.
- Вам, наверное, сегодня везёт. Я тоже поставлю на «чёрное».
Я поставил три тысячи на «чёрное», оставляя тысячу выигрыша себе «на развод». Мне действительно в тот вечер везло. Шарик упал в чёрную лунку.
- Ну, сейчас начнётся «чёрная серия», - сказал уверенно двойник Плятта и поставил на «чёрное».
- Вовсе не обязательно. С таким же успехом может выпасть и «красное». Я вот ставлю на «красное», – и я поставил стопку из пяти тысячных жетонов под вздохи окружающих.
- Ну, Вы смелый человек! Я уверен, что выпадет «чёрное». Посмотрите, как долго его не было.
Шарик с жужжанием катился по барабану, стукнулся о ромбик, подскочил несколько раз, шлёпнулся в чёрную лунку и, растрачивая последние остатки своей кинетической энергии, перевалился в соседнюю красную лунку. Несколько человек зааплодировало. Тут же появилась белозубая улыбчивая раскрасавица с подносом и предложила мне за счёт заведения «освежиться». Мне стоило большого труда отговориться от её предложения. Я попросту сбежал от неё в туалет.
Ополоснув разгорячённое от неслыханного выигрыша лицо, я завернул в кассу и обменял десять тысячных жетонов на деньги. Это – неприкосновенный на сегодня запас. Он мне ещё пригодится. Потом я направился в картёжный зал и вскоре уже сидел на своей излюбленной «первой руке». Игра не шла, и я играл на минимальных ставках – по десять долларов, будучи уверенным в душе, что удача рано или поздно придёт. Я просадил уже почти тысячу долларов, как игра обратилась. Выигрыши пошли густой чередой, и новый замес я начал с максимальной ставки – тысячи долларов. Замес оказался превосходным. Я выиграл четыре тысячи долларов за пятнадцать минут, с лихвой перекрыв всю проигранную за предшествующие четыре часа утрату.
На меня стали косо поглядывать крупье и проходящие иногда мимо охранники. Пора уходить, пока не поздно. И я, не мешкая, уехал в «Пекин».
* * *
На следующий день после обеда мне на квартиру позвонил Фёдор Трофимович и предложил встретиться у него дома. Через двадцать минут я уже сидел в его кухне и прихлёбывал зелёный чай.
- Ну, Алик, твой Малыш – в нём, кстати, не меньше ста килограммов, кто только назвал его Малышом? – ещё тот фрукт. Мы его потеряли ночью. Не на наших «жигулях» за его «бээмвэшкой» гоняться.
- И что, ничего не получили?
- Получить-то получили. Тут ты будь спокоен. По номеру машины и через ГАИ мы его установили.
Я тихо возликовал. Я как-то уже забыл, что «наружка» прежде всего проводит установку объекта. И топтуны в этом деле великие мастера.
- Вот тебе адрес твоего Малыша. Это в Медведкове. Живёт он согласно прописке один, и фактически, похоже, один. Квартира у него двухкомнатная на шестом этаже. Машину держит под окнами. Ну а по адресу мы нашли и его домашний телефон. Там ниже написан. Соседи от него не в большом восторге. Нередко бывают у него пьянки с девками. И ничего с ним не поделать, боятся его все.
- Сколько квартир на площадке?
- Три, его дверь крайняя справа.
- Соседи кто?
- В соседней квартире таксист один с семьёй живёт, а в той, что напротив слева, старики-пенсионеры, муж и жена. Практически всё время дома. Если в квартиру незаметно войти хочешь, то будут проблемы.
- Хорошо, учту. Это всё?
- Обижаешь, Алик. Адрес генерала Честного тебе не нужен?
- Вы и его установили?
- А ты что думаешь. Лучшие силы на тебя работают. Вот держи – Сивцев Вражек. Тяжёлое место. Пост наблюдения организовать там не удастся. Но мы что-нибудь придумаем.
- А как Вы на него вышли?
- Малыш привёл. В два часа ночи Малыш отвёз генерала домой, потом пригнал генеральскую машину назад в гараж с задней стороны казино. У генерала машина серьёзная – шестисотый «мерседес», явно бронированный.
Это было существенное продвижение вперёд. Имея такую команду, мне намного проще будет спланировать удар по «Крестоносцу». И у меня тут же родилась идея.
- Фёдор Трофимович. Попасите эту парочку подольше. Я тут отлучусь на несколько дней, а Вы, даст Бог, нащупаете что-нибудь полезное за это время. Я вчера казино крепко тряханул, вот Вам ещё десять тысяч на бензин, на молочишко.
- Ну ты разошёлся. Выиграл, в самом деле?
- Выиграл. Там – я указал пальцем наверх – нам по мере сил помогают.
- Ну, давай, так и быть. Работать, так работать, и пусть нам там и дальше помогают.
Мы посудачили с моим бывшим наставником, и он рассказал мне интересную историю, подлившую мне только масла в огонь.
В Краснознамённом институте я сдружился с одним парнем с Урала, которого в разгар зимы ранним воскресным утром нашли мёртвым на мостовой в Бибирево. Следствие пришло к выводу, что Стас, попал, будучи выпивши, под колёса какой-то легковой машины. Лет шесть спустя Управлением КГБ по Москве и Московской области была раскрыта банда милиционеров, промышлявшая разбоем с убийствами своих жертв. Оказалось, что и Стас был убит этой бандой. Громкое было дело. Я читал о нём в «Литературке», будучи за границей. Так вот генерал Честный каким-то чудом увернулся от ответственности за покровительство этой банде. Не наскребли на него достаточно убедительных материалов, но со службы уйти ему пришлось. И вот этот генерал всплыл снова как один из главных московских мафиози. Значит, точно, он и был главарём той банды. Зачем бы иначе он ей покровительствовал?
Я дождался возвращения Бориса и сообщил ему, что намерен на несколько дней смотаться в Европу.
- Смогу ли я улететь по своему липовому немецкому паспорту?
- А почему бы и нет?
- А вдруг в Германии этот паспорт числится в розыске? Этот бланк же где-то украден.
- Не переживай. Это же загранпаспорт, только для поездок за пределы Германии. Эти паспорта вообще строго не учитываются. Это же не внутреннее удостоверение личности. В розыск объявляются люди, а не бланки.
Я решил не испытывать судьбу, и взял на следующий день билет на SWISS AIR до Цюриха. Чтобы не вызывать лишних подозрений, купил небольшой чемодан и аккуратный «дипломат» от «Самсонита», которые наполнил тут же купленной одеждой. Прилетать в Цюрих из Москвы с немецким паспортом без багажа было бы слишком необычно. Полдня ушло на беготню по разным банкам для обмена долларов на дорожные чеки Western Union. Изрядно понервничав в автобусе по пути в аэропорт из-за пробок на Ленинградском проспекте, я предстал перед таможенным и пограничным контролем в Шереметьево-2 уже перед самым концом регистрации на мой рейс. Мне повезло. Таможеннику было лень разбираться, почему у меня не оказалось с собой въездной декларации, и он, порывшись в моём чемодане, отпустил меня с миром.
* * *
Открыть фирму в Лихтенштейне – одно из самых простых дел на свете. Самая большая трудность при этом – подобрать название фирмы. С пятой попытки мне удалось найти подходящее имя, которое пока ни одному из десятков тысяч деловых людей, заложивших фирмы в Лихтенштейне, в голову не приходило – «Амфилон». Красиво и со смыслом: Альберт Мюллер – филон. Это я так порой потешаюсь над самим собой. Ах, да! Есть ещё один пустячок: для открытия фирмы в Лихтенштейне нужно положить на счёт в банке не менее тридцати тысяч швейцарских франков. Но для людей, открывающих фирмы в этом крохотном княжестве, это и вправду пустячок.
На следующий день я покинул гостеприимный Фадуц – столицу Лихтенштейна, увозя с собой аккуратно сшитое дело фирмы Amfilon Anstalt. В Цюрихе я с некоторым сожалением вернул на место машину, переночевал в той же скромной гостинице и рейсом SWISS AIR возвратился в холодную и негостеприимную Москву.
Часть 4.
Господствующая высота

Я добрался до своего жилища уже в десятом часу вечера. В квартире незваных гостей не было, все хитроумные закладки оказались нетронутыми. Пистолет и патроны, а также все приборы Бориса были на месте. Ну, теперь пора позвонить Борису и Фёдору Трофимовичу.
- Привет, Боренька, я снова в родных пенатах.
- Наконец-то! Давай срочно сюда. Иди сразу наверх в «избу рыбака», я там тебя буду ожидать.
- Окей, олрайт. Стартую.
- Чао!
Фёдор Трофимович открыл дверь, сдержанно поприветствовал меня и проводил в комнату, где уже был Борис.
- Что тут у вас происходит? Траур какой-то?
- Да почти что… Этот твой «Крестоносец» со своей бандой – это, Алик, что-то неслыханное. Своими бы руками всех перестрелял.
Оказалось, что в прошедший понедельник команда «Крестоносца» во главе с ним самим прибыла на полигон к Сергею. Там они не только постреляли, но и крепко избили Сергея. Но этого мало. Сергей уже не владеет своим полигоном. «Крестоносец» привёз с собой какого-то адвоката, и тут же на месте «купил» у Сергея полигон – все двенадцать гектаров - за жалкие гроши. Он вынудил Сергея подписать документы, захватив его дочку в заложницы и угрожая её изнасиловать и убить. Сергей сейчас в больнице и не скоро из неё выйдет. Дочка в шоке. Похоже, она помешалась от пережитого страха.
- Я тебе приготовил отчёты за всю неделю. Ты их можешь почитать потом. Особо интересного там ничего нет. Казино, квартира, спортзал, квартира «Крестоносца»… И вот тир за городом. Малыш у генерала вроде правой руки, старший над остальными мордоворотами. И садист он, несомненно, самый отъявленный. Это он Сергея и отделал.
- А я вчера немного рискнул и поставил домашний телефон Малыша на контроль. По утрам, когда он дома, можно послушать, - добавил Борис. – Сегодня ничего серьёзного не было. Позвонил один раз в казино, что выезжает.
- Ты что, кого-то среди своих завербовал? – удивился я.
- Да нет. Я на его провода в подвале закладку повесил. А неподалеку в машине одна из бабушек Фёдора Трофимовича на приёме сидит.
- Рискованно так. Закладку первый же техник обнаружит.
- Да и хрен с ней. Самоделка. Концов не найдёшь, кто сделал и кто повесил. Несколько дней поработает. Может быть, что и даст полезного.
Мы хмуро обменивались репликами. Нас распирала злоба. Мои соратники, похоже, прониклись такой же решительностью ликвидировать «Крестоносца» и его банду, какою был одержим и я в последние недели.
- Ты, Алик, в казино больше не ходи. Опасно это…
- Опасно? А почему?
- Да я сам видел, как Малыш одного какого-то везунчика, выигравшего кучу денег, отделал и деньги отобрал.
- Что, прямо у входа в казино?!
- Да нет. Тот вышел, счастливый такой… Каждому охраннику какие-то купюры в руки сунул и уехал на такси, а Малыш за ними следом. Недалеко отъехал и стал. А тут и то самое такси подкатывает. Таксист с охраной, ясное дело, заодно. Вытянул Малыш мужика, избил его вусмерть, обшарил карманы, деньги вытащил, а мужика бросил. Не знаю, выжил ли тот бедолага? Я скорую-то вызвал, а сам за Малышом назад к казино подался.
- Ясненько… Ну, гады, держитесь. Недолго осталось…
Сергей в больнице. Полигон уже не его. Значит, на полигоне всё и разрешится. Очень удобное место для отстрела этой банды. Вот такие мысли пронеслись в моей голове. Боюсь, что и мои собеседники их угадали.
- Мы продолжим наблюдение и телефон послушаем. Загоним их в удобное место. На полигон, например. Что скажешь, Алик?
- Верно говорите, Фёдор Трофимович. Надо их на полигон выводить. А там стрельбою кого удивишь?
- Мне тут Борис рассказывал, что ты стреляешь похлеще Джеймса Бонда. Надо бы мне с тобой посоревноваться. У меня же когда-то кандидатский значок даже был.
- Ну, куда мне до вас. У меня вообще никакого значка нет.
* * *
Я вернулся домой и просмотрел сводки, написанные аккуратным почерком Фёдора Трофимовича. Сцену «переговоров» «Крестоносца» с Сергеем на полигоне Фёдор Трофимович наблюдал сам в бинокль, обойдя заграждение справа. Он, оказывается, и привёз избитого и брошенного Сергея в больницу. Если бы не он, то едва ли бы Сергей выжил. Дойдя до сцены «возврата» выигрыша, я содрогнулся. Интересно, меня не тронули из-за того, что я был для них немцем, или из-за того, что я недостаточно много выиграл у них в последний раз? Нет, в это казино мне ходить уже ни к чему. Ничего полезного я там не узнаю. Остаётся только выжидать. Доживём до понедельника…
В пятницу я проснулся поздно. Кое-как позавтракав, я мерил шагами комнату взад и вперёд, пытаясь представить себе, что будет происходить в понедельник на полигоне. Было бы здорово, чтобы тренировка охранников состоялась. Было бы здорово, чтобы «Крестоносец» также принял в ней участие. И совсем было бы здорово, если бы бойцы охраны стали разъезжаться после тренировки раздельно. Тогда у меня появились бы шансы без помех разобраться с Малышом и его боссом. Даже если с ними будут ещё человека два, меня бы это не остановило. Отстрелить за секунду-другую парочку ничего не подозревающих бандитов никакого труда не составляет. Ещё максимум две секунды уйдёт на убегающего третьего. А уж потом можно будет посостязаться в умении стрелять и с самим «Крестоносцем». Эх, если бы всё так вот, как по заказу, и сложилось…
Фёдор Трофимович разыскал меня по сотовому телефону вскоре после обеда. Телефонная закладка сработала и принесла интересную информацию. Надо бы встретиться. «Давайте ко мне!» – пригласил я его, и вскоре Фёдор Трофимович звонил в мою дверь условленным сигналом. Войдя в квартиру и пожав мне руку, он молча поставил диктофон на стол. Из миниатюрного динамика раздались голоса. Один из них – мне уже знакомый - принадлежал «Крестоносцу», ну а второй, естественно, Малышу:
- Ну, где ты там бродишь, Малыш? Спать много вредно.
- Извините Кирилл Мефодьевич, в туалете был, не мог взять трубку сразу.
- Ладно-ладно. Вот тебе поручение. Дуй в архитектурную мастерскую на площадь Маяковского, запиши… Арцибашев Антонин Апполинарьевич. Телефон… Записал?
- Да, конечно.
- Созвонись с ним, скажи, что от меня, и договорись о встрече. Отвезёшь ему план полигона. При встрече договорись, где его подберут твои орлы, чтобы в понедельник он был там с нами. Пусть посмотрит всё в натуре. Усёк?
- Усёк, Кирилл Мефодьевич.
- Смотри, веди себя учтиво.
- Да уж постараюсь, не беспокойтесь, Кирилл Мефодьевич.
- Хе-хе-хе. Ну что, в понедельник посоревнуемся?
- Да куда мне до Вас?
- Куда-куда! Молодой, должен стремиться старших переплюнуть. Вот я Вам нового тренера пришлю, он вас обучит. Кто не будет через месяц 85 очков выбивать, останется без премии, а кто 70 не выбьет, уволю к чертям.
- Будем стараться, Кирилл Мефодьевич.
- Вот то-то же. Всё.
Разговор на этом оборвался. Дальше следовал разговор Малыша с архитектором. Малыш договорился о встрече в 14 часов. Больше никаких записей не было.
- Ну, что скажешь? Полезная информация?
- Очень полезная, Фёдор Трофимович! Цены ей нет.
- Ну и что прикажешь делать дальше?
- Дальше?… Думаю, что пора наблюдение снять. Оставить только бабушку у телефона. Послушаем, что будет происходить до понедельника.
- Да, я думаю, что от нашей работы пользы уже не будет. Ну а телефон покараулим.
- Спасибо Вам, Фёдор Трофимович. Думаю, в понедельник или во вторник всё закончится, и мы сочтёмся.
- Ты уже с нами рассчитался достаточно… Слышь, Алик, в понедельник тебе помочь не надо?
- Да нет, Фёдор Трофимович, как-нибудь сам. Зачем Вам в это дело влезать?
- Ну, как знаешь…
События близились к кульминации, и я купил себе билеты сразу на два рейса: один на вечер в понедельник на Цюрих, второй на следующий вечер – во вторник - на Вену. В моём положении лучше переплатить, чем недоплатить.
* * *
В воскресенье вечером я, Борис и Фёдор Трофимович провели очередное совещание в квартире Фёдора Трофимовича. Волей-неволей я оказался в роли председательствующего.
- Завтра вся возня вокруг «Крестоносца» может закончиться. До сих пор нам была обеспечена поддержка вышестоящих инстанций…
Я указал пальцем в потолок. Похоже, это стало моим новым риторическим штампом. Я не люблю штампы, но в данном случае я готов был сделать исключение. Ссылка на силы небесные казалась мне поэтической и даже усиливающей убедительность моих аргументов.
- Но это не значит, что мы можем на них во всём полагаться. Я думаю, что Борис завтра будет спокойно служить Отечеству в силу принятой им присяги. Мне же понадобится водитель с транспортным средством. Как Фёдор Трофимович, таксистом поработаете?
- Само собой. Можешь на меня рассчитывать.
- Алик, ты завтра их как в тире…- Тьфу ты! Там и в самом деле тир. – Ты их там укокошишь, и что, все мои закладки не понадобятся?
- Точно не знаю. Я очень хочу использовать твой поясок ПНА.
- А на кого ты его одеть хочешь?
- На самого товарища генерала. Хочется мне завербовать его на пару часиков. А вот закладка в машине Малыша, скорее всего, не понадобится.
Да, такое часто случается. Поставишь технику с трудом, рискуя и трясясь от волнения, а она оказывается совершенно ни к чему. Но ещё не вечер. Никто не знает, как оно сложится завтра.
- А что слышно с телефона Малыша?
- Кое-что есть. Сегодня в двенадцатом часу успели записать. Давайте послушаем.
Фёдор Трофимович включил диктофон. Запись началась не с самого начала разговора. Видимо, бабушка на контроле чуток зазевалась.
- … поживее. Доложи-ка обстановочку. Всё сделали, как надо?
- Да, всё чин-чинарём. Никто ничего не видел и не слышал.
- Ну, молодцы. Проконтролируй завтра, чтобы Хохол архитектора без опозданий привёз.
- Сделаю, Кирилл Мефодьевич.
- И вот ещё. Завтра всем кагалом на стрельбище приезжать не надо. Не до стрельбы будет. Можешь взять с собой кого-нибудь одного-двух, и хватит. Архитектор кончит, тогда мы втроём и постреляем. Возьми Серого, он лучше всех вас стреляет. Я с ним на ящик пива посоревнуюсь.
Дальнейший разговор был неинтересен. Я с большим воодушевлением воспринял услышанный диалог. Всё складывается, как нельзя лучше! Нет, во всей этой истории явно присутствует какая-то сверхъестественная сила. Как началось с исполнения моего недоброго пожелания, так и продолжается. Хотя, постой, постой... Убийство Лидочки из этого ряда выбивается. Я этого не хотел! Но моё явное везение в Минске с техникой и бесценная помощь Бориса? А Фёдор Трофимович со своей командой неизвестных мне пенсионеров? А невероятное везение в казино? А тут ещё и завтра судьба явно благоволит ко мне. С тремя-четырьмя жлобами я уж как-нибудь управлюсь, используя фактор внезапности.
- Друзья мои, звёзды благосклонны к нам. Я думаю, что там, – я опять показываю пальцем в потолок, – хотят исправить свою оплошность, из-за которой я потерял Лидочку и стал изгоем. И я воспользуюсь моментом. Завтра эти гниды заплатят по всем счетам.
- Эх, чёрт! Как бы я хотел быть завтра с вами! – пожалел Борис.
- Нельзя тебе, Боря. На тебя не должна упасть ни малейшая тень.
- Ничего, Боря. Я тебе всё потом за пивком расскажу, - вставил Фёдор Трофимович.
Мы ещё долго судачили. Боря принял у меня напоследок экзамен по пользованию его техническими чудесами, и мы разошлись по домам.
* * *
Фёдор Трофимович приехал за мной, как мы и условились, в половине седьмого. Я был уже давно на ногах в полной боевой готовности, экипированный, как заядлый турист с рюкзаком. День обещал быть благодатным. Уже с утра было тепло. На небе – ни облачка. Движение по улицам Москвы было ещё не столь интенсивным, и мы довольно быстро оказались за городом и вскоре свернули на гравийную дорогу к полигону, оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто не видит наш манёвр. Не доезжая до полигона метров триста, Фёдор Трофимович высадил меня, развернулся и поехал назад в Москву. Мне стоило немалых трудов убедить его, что ему не стоит каким либо образом светиться в этой истории. Он мне ничем не сможет помочь, и зачем лишний риск?
Внимательно вслушиваясь в звуки леса, я по кромке дороги направился к воротам полигона. Здесь ничего не изменилось за последние две недели, только лес стал намного пестрее. На деревьях уже не осталось зелёных листьев. Зелень оставалась только на молоденьких ёлочках, густо росших вдоль остатков забора из колючей проволоки.
Я зашёл на территорию тира убедиться, не появился ли здесь сторож. Нет, сторожа новый хозяин ещё не поставил. Да и зачем? Он наверняка затевает здесь какое-то строительство, раз приглашает архитектора осмотреть местность в натуре. Справа от ворот бросилась в глаза кучка пустых жестяных банок из-под пива. Похоже, бандиты отмечали «покупку» тира. Я прошёл на стенд для стрельбы по «оживающим» мишеням. Было бы очень здорово атаковать бандитов здесь. Стенд представляет собой ловушку: круглый котлован с высокой насыпью по краям и увенчанный бетонным забором, через который просто так не перемахнуть. Кольцо такого защитного ограждения от шальных пуль было разомкнутым у входа. Проход на стенд имел ширину метров шесть. Вот если подкрасться слева под прикрытием ограждения, подняться наверх до бетонной стенки, то можно получить идеальную позицию для обстрела всех, кто будет находиться на стенде. С этой позиции можно воевать и против взвода внутри котлована. Мне захотелось тут же подняться на эту точку, но я вовремя одумался. Свежие следы могут броситься в глаза и насторожить бандитов. Верхняя кромка бетонной стенки осветилась солнцем. Вот ещё один плюс. Солнце станет моим сообщником, светя из-за моей спины и мешая вести прицельный огонь по мне. Замечательно! Небеса и в самом деле на моей стороне.
Я прошёл по гравийной дорожке вдоль забора налево и метрах в ста от ворот нашёл разрыв в ограждении. Вот отсюда будет удобно незамеченным проникать к стенду. Но тут сплошная стена шиповника, продраться через которую не проще, чем через колючую проволоку. Я предвидел это и поэтому взял с собой садовые ножницы, валявшиеся на балконе моей квартиры. Пять минут, и проход готов. Вот теперь можно ожидать прибытия гостей. Я занял ту же позицию, с которой две недели назад страховал Бориса. Жалко, что его закладка не понадобится. Хотя, кто знает? Жизнь полна неожиданностей. Я приготовил пульт и удобно устроился на пеньке, приготовившись к ожиданию. До появления бандитов оставалось ещё часа полтора.
Я беспрерывно прокручивал в голове возможный сценарий развязки предстоящего боевого столкновения… Мне вспомнилась эта официальная формулировка, очень любимая подполковником, эх, не помню уже фамилию… Он был преподавателем по огневой на курсах переподготовки оперативного состава в Ленинграде, которые я прошёл более двадцати лет назад. Занятный был подполковник. Влюблённый в армию и военное дело до глубины души. Это был ветеран-фронтовик, начавший войну командиром пехотного взвода и кончивший её командиром батальона. Всю войну на передовой, трижды ранен. Воевал он отчаянно, заслужив немало орденов. После войны охотно остался в армии и, как он говорил, едва не стал генералом. Его, как лучшего командира батальона в округе, направили в академию. Но академию он не окончил. «Тупой я сильно оказался, - говорил он со смехом. - Выше подполковника мне нельзя. А вот подполковник из меня хоть куда!». Он прекрасно стрелял из любого оружия. Из «макарова» боевое упражнение – три выстрела по «корове» – мог сделать за полторы секунды, не выйдя из восьмёрки. Несколько раз он выводил нас в поле и с энтузиазмом показывал, как следует организовать оборону, используя рельеф местности. Он воевал в этих самых местах под Ленинградом и привёл нас однажды к холмику, с которого открывался широкий обзор. «Вот на этом холмике я поставил два пулемёта, а на том вон – ещё один. И мы держали оборону здесь несколько месяцев. С этих двух холмов вся долина отлично простреливается. Как немец ни пытался, так и не прошёл. Весь холм снарядами перепахал. Пять расчётов я здесь потерял, но холма так и не отдал. Запомните: в боевом столкновении первое дело - занять господствующую высоту».
Вот и я сегодня первым делом займу господствующую высоту. Ну, Лидочка, сегодня мы расквитаемся с твоим мучителем. Жалко, что он умрёт и не поймёт, что случилось. Надо бы дать ему время для ужаса, не подстреливать его первым. Неплохо бы его смертельно ранить, чтобы он в сознании умирал…
Без двадцати десять. Сзади послышался нарастающий характерный ритмический гул. Едет любитель тяжёлого рока. Кто же это, интересно? Подкатила белая «тройка» БМВ с тонированными стёклами. За такими стёклами ничего не видать. Сколько в такой машине людей? Вышел знакомый мне ещё по Минску жлоб, потянулся и снова уселся за руль, слушая оглушительный примитивный ритм. Мерзкие люди, и музыка у них такая же. От кретинского ритма у меня появилось ощущение тошноты и страстное желание пристрелить этого идиота.
Через десять минут появилась ещё одна «тройка» – серая. Она, к моему удивлению, приехала без ритмического грохота. Вышел крепыш, словно родной брат жлоба – такой же накачанный, с такой же могучей шеей. Кто же из них Серый? Этот – жгучий брюнет, а у первого жлоба волосы какие-то пегие, возможно, с проседью. Он, наверное, и есть Серый. Серый выключил к моему огромному облегчению своё радио и вышел из машины. Бандиты вяло поприветствовали друг друга и встали у капотов своих машин.
Из тихо подъехавшей машины вышел ещё один субъект, явно не бандит. Пожилой, в очках, интеллигентной наружности, в мятом дешёвом костюме с потёртым старомодным портфелем. Ясно, это – архитектор. Он слегка поклонился Серому, но Серый не счёл нужным удостаивать какого-то лоха приветствием. Он продолжал катать во рту жвачку и сосредоточенно смотреть на дорогу.
Через несколько минут со стороны дороги послышался новый ритм, и вскоре к воротам подкатила «пятёрка» Малыша. Архитектор испуганно озирался вокруг, явно обескураженный изящными манерами мускулистых молодцов, общающихся между собой на диковинной фене и полностью игнорирующих его присутствие. «Крестоносец» уже запаздывал. В семь минут одиннадцатого, наконец-то, раздался шелест гравия и почти бесшумно подкатил роскошный шестисотый «мерседес» антрацитового цвета. Из него важно вышел ещё один добрый молодец с золотой фиксой и наколками на руках и сам «Крестоносец». Вот так-так. С ним сегодня четыре человека. А какая мне, собственно, разница? Господствующая высота будет моей, и тогда мне что четверо, что семеро.
«Крестоносец» учтиво поздоровался с архитектором, о чём-то с ним переговорил, и медленно направился с ним на территорию полигона в сопровождении Малыша и Серого. Двое других бандитов остались возле машин. Минут через двадцать «Крестоносец» вместе с сопровождением появился возле стенда с поднимающимися мишенями, что-то объясняя и размахивая руками. Осмотрев стенд, группа неспешно направилась по тропинке в обход стрельбища слева. «Они найдут мой проход и догадаются, что он сделан только что!» – пронеслось в моей голове. Но мне повезло. Группа, не дойдя до моего прохода, свернула в сектор для стрельбы из винтовки на дальние дистанции. Через пятнадцать минут группа появилась вновь и направилась к выходу. Ещё одна остановка возле пистолетного стенда. Архитектор что-то старательно записывает в своём блокноте. Зря ведь пишет. Не понадобятся эти записи. Будет у этого тира другой хозяин, и планы у него будут наверняка другие.
Всё. Архитектор смущённо попрощался и в сопровождении своего водителя направился к машинам. Через минуту одна машина укатила прочь. Начинается главное действие. Я напрягся и затаил дыхание. «Крестоносец», Малыш и Серый вернулись к пистолетному стенду. Я с трудом мог видеть, как Серый пошёл вешать мишени. Неужели они сегодня не пойдут на стенд в котловане? Всё значительно усложняется. И бандит с фиксой, похоже, не собирается вообще стрелять. Он прогуливается взад-вперёд возле «мерседеса». Ситуация осложнилась. Чтобы добраться незамеченным до той троицы, мне придётся вначале как-то нейтрализовать фиксатого. И как это сделать без шума?
Небесам, видимо, тоже не понравился такой расклад, и они тут же ввели поправку. Когда со стенда раздались выстрелы, фиксатый отошёл в сторонку и вернулся назад, неся в руках две пустых банки из-под пива. Он поставил их на дороге, вытащил из-за пазухи хромированный пистолет, тоже «зброевку», кстати, и стал расстреливать банки с расстояния метров пятнадцать. Чтобы сбить обе банки, ему понадобились семь выстрелов. Слабак! Только оружейную марку позорит.
Со стенда раздался окрик:
- Зуб, ты чего там, ошалел?
- А тебе-то что. Вы там стреляете, а я здесь тренируюсь. Я что, рыжий?
- Куда хоть стреляешь-то, в небо что ли?
- Да не-е.. Банки пивные сшибаю.
- Ну давай, только все патроны не выпусти.
- Да у меня полно.
Вот оно! Теперь я могу снять его выстрелом, и на стенде не различат, чей это был выстрел. На стенде между тем пошли осматривать мишени. Фиксатый набрал банок и выставил их в цепь поперёк дороги. Со стенда раздался восторженный крик: «Ура, я Вас перестрелял!». Наверное, это Серый победил «Крестоносца». Это хорошо, может быть, «Крестоносец» заведётся и захочет взять реванш в котловане?
Со стенда вновь раздались выстрелы. И Зуб, чертыхаясь, открыл малоэффективный огонь. Вскоре он расстрелял весь магазин и занялся его снаряжением. На стенде вновь осмотр мишеней. Эх, сейчас бы шлёпнуть фиксатого и бегом на стенд, пока вся троица у мишеней. Но я чуток запоздал. Одиночный выстрел сейчас насторожил бы ту троицу, да и «Крестоносец» там мог бы укрыться лёжа за мишенным столбиком, и у меня не было бы никакого преимущества, если у него будет с собой заряженный пистолет. Нет, время ещё есть, подождём.
Троица вышла со стенда, и я смог услышать слова «Крестоносца»:
- Стреляешь ты, Серый, хорошо, молодец. Но до меня тебе ещё надо тренироваться. Вот перестреляешь меня в трёх сериях, подарю тебе …
Что он собрался подарить Серому, я не расслышал. Сердце моё застучало, кровь ударила в голову. Троица пошла в котлован. Зуб расставил банки и ждал, когда раздадутся выстрелы с полигона, словно не хотел первым нарушать тишину. Я осторожно вынул «зброевку», снял её с предохранителя и взвёл курок. Началась изнурительная пауза. В котловане очень долго устанавливали мишени. Но вот раздались первые выстрелы. Зуб тоже приложился и открыл огонь. Я дал ему сделать пять выстрелов. Шестой выстрел был мой. Я тщательно прицелился в шею, а пуля вошла ему точно в ухо. Зуб молча рухнул, а я вприпрыжку бросился вдоль зарослей к проходу в заборе. В котловане стрельба прекратилась. Наверное, осматривают мишени. Раздался взрыв смеха. Слава Богу! Они там ни о чём не подозревают. Вот и проход. Я выхожу на открытое место и не спускаю глаз со входа в котлован. Томительные секунды быстрого хода, и вот я уже у подножья густо поросшего травой вала. Из котлована хорошо слышны голоса, но я не разбираю слов. Надо отдышаться.
Первый выстрел. Я поднимаюсь наверх. Ещё два выстрела, я уже у цели. Чёрт возьми. У противоположной стены котлована обозначилась моя тень, и её могут заметить. Но они увлечены происходящим на стенде. На огневом рубеже Серый, он ждёт появления мишени. Малыш стоит левее «Крестоносца». До него едва ли пятнадцать метров. Он у меня на мушке. Везёт Малышу! Умрёт, не ведая, что умирает. Боковым зрением вижу, что впереди справа поднимается мишень. Сейчас Серый выстрелит. Два выстрела гремят почти одновременно. Я не смотрю на Малыша и остолбеневшего «Крестоносца». Серый в изумлении поворачивается, и моя пуля пробивает его грудь слева. Между двумя выстрелами не прошло и двух секунд.
Перевожу взгляд к зрителям. Малыш лежит лицом вниз, «Крестоносец» стоит, обернувшись ко мне, в руке у него пистолет, и он щурится от солнца. Вот оно Провидение! Он не может прицельно стрелять. Я отодвигаюсь на всякий случай чуть назад и влево, прикрываясь полностью бетоном. Вспышка, я непроизвольно скрываюсь за укрытием. Пуля просвистела где-то очень близко. Ах ты, гад! Получай сдачу. Я прицеливаюсь в его левое плечо с расчётом, чтобы пуля пролетела у него рядом с ухом. Выстрел. Он вздрагивает.
- Слушай, гнида. Я тот самый Альберт Васильевич, которого ты убил в Минске. Я отправил на тот свет твоих минских шестёрок, здесь уже трое полетели в ад к ним за компанию, и мне ничего не стоит прострелить и твой лоб.
В ответ молчание. «Крестоносец» озирается по сторонам, и, похоже, до него дошло, что он в западне. Выйти можно, только пройдя рядом со мной, что невозможно по определению.
- Ты понял, гнида, что тебе хана. Но ты можешь купить свою жизнь.
- Чего ты хочешь?
- Отбрось пистолет и руки за голову.
- А если не отброшу?
- Жить тебе осталось семь секунд. Семь, шесть, пять, четыре…
Я смирился с мыслью, что придётся его пристрелить, и «Крестоносец», кажется, это почувствовал.
- Всё, всё, банкуй, твоя взяла.
Он бросил пистолет в сторону, поднял руки и заложил их за голову. Держа его на мушке, я осторожно спустился по склону.
- А, так это тебе в казино так везло! Эх, жалко, что не дал я команду тебя отметелить.
- Будешь грубить, будет тебе очень больно. Давай, вперёд, гнида.
Я вывел его с гравийной пыльной площадки на сухую траву.
- Ложись лицом вниз! Живо!
- Зачем?
Ну, это уже наглость! Изо всех сил я пнул его в низ живота, и он рухнул, извиваясь. Минуты через три он пришёл в себя.
- Лежать лицом вниз, руки за спину!
«Крестоносец» послушно лёг и вытянул руки за собой. Я одел ему наручники. Как же ему теперь подняться? Я взял его под мышки и с трудом поставил на ноги.
- А теперь, гнида, я тебя буду вербовать. Ты будешь у меня или послушный, или мёртвый. Пошли-ка со мной.
Я провёл его к моему рюкзаку возле пенька, задрал ему рубаху, надел пояс ПНА и вновь заправил рубаху в брюки.
- На этом пояске пятьдесят граммов пороха и радиозапал. Хватит, чтобы тебя разорвать на две части: верхнюю и нижнюю. Вот это – микрофон. Я буду слышать всё, что ты будешь говорить и делать. Если ты отклонишься от предписанной линии поведения, я нажимаю вот на эту кнопку, и тебя становится сразу два – верхний и нижний. Понимаешь?
- Понимаю, но зачем это?
- А затем. Ты мне должен, очень много должен. Пора расквитаться. Сколько ты готов отдать за смерть Лидочки?
- Не знаю, сколько хочешь?
- Не знаешь? А за свою жизнь сколько готов отдать?
- Сколько хочешь, всё отдам.
- Сколько у тебя в сейфе налички?
- Мало. Тысяч сто, может быть, есть.
- И вправду, мало. Не везёт тебе. Я тебя лучше просто пристрелю.
- Я в банке могу снять.
- Сколько у тебя в банках на счетах?
- Не знаю точно. Лимонов десять есть.
- Сейчас мы поедем в банк. Ты сделаешь перевод срочно «свифтом» по реквизитам, которые я тебе дам чуть позднее. Сколько тебе не жалко за свою жизнь?
- Давай фифти-фифти. Тебе пять и мне пять.
- Сколько налички держишь в депозитариях банков?
Пауза. «Крестоносец» явно приуныл. Я застал его врасплох. В банковских сейфах у него, несомненно, лежат пуды наличных денег.
- Так сколько?
- Не знаю, лимонов шесть наберётся.
- Окей. Сейчас едем в ближайший банк. Я буду ходить рядом с тобой, как партнёр, носильщик, охранник или даже сын. Малейший писк, и ты раздваиваешься. И никто даже не поймёт, что с тобой случилось.
- Понимаю.
- Наберёшь наличку в «дипломат». Он будет небольшой, не бойся. Потом сделаешь перевод – четыре миллиона. Мне больше не надо. Понял?
- Понял.
- Всё, едем.
В «мерседесе» «Крестоносца» ключ зажигания торчал в замке, и мы, не мешкая, поехали в Москву. Я освободил «Крестоносца» от наручников и по дороге несколько раз доходчиво объяснил, что при наличии на животе пояса недисциплинированного агента ему нет никакого смысла брыкаться. Пояс сработает незамедлительно во всех вариантах. Даже, если меня застрелят, если меня поразит молния, разобьёт паралич, настигнет инсульт или инфаркт. Во всех случаях ему не повезёт в тот же миг.
* * *
Мы приехали ко мне домой. Я переоделся, очистил щёткой пиджак и брюки «Крестоносца», и мы, как деловые партнёры в лёгкой размолвке, направились пешком в банк на Тверскую, бывшую Горького. В карманчике пиджака у «Крестоносца» лежала бумажка с аккуратно написанными реквизитами фирмы «Амфилон», на счёт которой должен уйти срочный перевод.
- Если я через три часа не получу подтверждения о зачислении денег, ты – покойник.
- Так как же я ускорю…
- Не знаю. Ты в банке свой человек. Попроси, уважь, пообещай комиссию 20 процентов. Пусть шевелятся.
- Я постараюсь.
В банке «Крестоносец» вёл себя, как очень дисциплинированный и инициативный агент. Прошёл вместе со мной к управляющему и, как самое обычное дело, сообщил:
- Наклюнулась покупка роскошной виллы в Лихтенштейне. Надо срочно оплатить задаток. Прямо немедленно, а то из-под носа уведут. Вот тебе реквизиты. Давай, быстренько сделай поручение, я подпишу. И побыстрей! Одна нога здесь, другая там. Мы подождём подтверждения.
Через три минуты длинноногая секретарша принесла отпечатанный бланк. «Крестоносец» его подписал, достал из кармана небольшую печать, дохнул на неё и заверил свою подпись. Пока подписанное им поручение превращалось в электронные сигналы, полетевшие одним им ведомыми путями в Лихтенштейн, мы спустились в депозитарий. Туда вход только по одному, и мне пришлось дожидаться возвращения «Крестоносца» в вестибюле. Он задержался там минут на пятнадцать, и я подумывал уже, не нажать ли мне на красную кнопочку. Наверное «Крестоносец» оборудовал в это время мой «дипломат» какой-нибудь бомбой.
Наконец, он появился, запыхавшийся, со вспотевшим лбом. Я взял у него, как это и надлежит носильщику, потяжелевший «дипломат», и мы вернулись в приёмную. Угостившись кофе и потрепавшись о погоде на Лазурном берегу с секретаршей, мы дождались появления управляющего, передавшего нам распечатку электронной почты.
Мы вернулись в квартиру.
- Открывай «дипломат»!
«Крестоносец» без колебаний открыл его. Доллары, франки, марки… Наверняка, это были те самые деньги, с которых всё началось. Я вытряхнул деньги, не считая - а их там было явно не меньше, чем полмиллиона долларов, - на диван и рядом положил сослужившую мне добрую службу «зброевку».
- Кстати, этот пистолет лежал в том кейсе сверху на деньгах, заряженный и со снятым предохранителем. Не для тебя ли он был приготовлен?
- Да нет. Это на случай контроля. Среди ГАИ-шников порой и идиоты попадаются. Слишком любопытные.
Вот оно что! Такая простая мысль ни мне, ни Борису в голову не приходила, не умеем мы думать, как бандиты. А «Крестоносец» о пистолете в Минске даже и не заикнулся. Да и зачем, собственно? Моя судьба была предрешена независимо от того, попали ли деньги и в самом деле ко мне или нет, а в пистолетах у них, судя по всему, дефицита нет.
- Сейчас мы поедем в аэропорт.
- А я зачем?
- Заложником будешь. Заодно и узнаешь, каково это, быть заложником.
- Когда ты меня освободишь?
- В аэропорту. А пока терпи.
Мною овладело полное равнодушие к нему. Он был для меня уже бесчувственный труп. Оставить его в живых я никак не мог. Он знает этот адрес, и останься он живым, он устроит пекло и совсем непричастному хозяину этой квартиры, и Борису. Да и я не успею улететь, а если и успею, то Интерпол будет иметь моё описание, и будет знать, что я – тот самый везунчик Мюллер, посещавший «Угрюм-реку». Мне тогда не найдётся места на земле, где бы я мог чувствовать себя в безопасности. И «Крестоносец», кажется, понял, что ему от смерти не уйти. Его лоб разом покрылся испариной. Совершенно обмякший, в полуобморочном состоянии, он послушно добрался до машины. Похоже, надежда не покидает никогда человека, и «Крестоносец» оттягивал момент своей смерти, став совершенно покорным.
По дороге он тяжело вздыхал и сопел. О чём думал он, предчувствуя свою близкую кончину? Раскаивался ли в своих злодействах? Вряд ли. Я заехал на парковку и поставил «мерседес» в дальний угол. Вокруг царил постоянный и громкий шум: взлетали с рёвом самолёты, беспрестанно сигналили машины, какие-то арабы кричали у входа, стараясь перекрыть шум аэропорта. Резкого хлопка из салона бронированного «мерседеса» никто не услышал. Я посмотрел на своего пассажира. Его не разорвало пополам, но был он, тем не менее, mausetot¹. Так любил говаривать, осматривая подстреленного оленя, мой немецкий резидент, заядлый охотник, когда-то давным-давно в прежней жизни.
Я закрыл «мерседес» и усмехнулся. Сквозь тонированные стёкла труп в салоне никто не увидит. В казино, наверное, уже хватились пропажи шефа охраны и владельца заведения. Сейчас, возможно, кто-то едет на полигон. Увидев там побоище, объявят, скорее всего, розыск. И где-нибудь ночью или к утру обнаружит бдительный милицейский наряд брошенную бронированную машину. Но никогда не дознаться ни бандитам, ни милиции, куда улетел виновник гибели могущественного «Крестоносца», и кто он.
Остался последний звонок по сотовому телефону Фёдору Трофимовичу.
- Фёдор Трофимович, докладываю, что всё прошло в строгом соответствии с тщательно проработанным планом. Всё в порядке, прощайте. У Бориса есть второй ключ от моей квартиры. Там на диване лежит вам подарочек. Все вещи Бориса на месте, вот только поясок пропал.
- Так ты всё, с концами теперь?
- Да, навсегда. Передайте Борису, чтобы он не забыл поделиться с Александром Яковлевичем. Пора бы ему машину поменять. А теперь прощайте.
- Бог тебе в помощь!
Телефон и пульт управления пояском ПНА я выбросил в большой мусорный контейнер и прошёл на регистрацию.
* * *
Тихий океан пылает в лучах заката. Едва ощутимый ноябрьский ветерок приятно обдувает лицо. Пятилетний мальчишка с восторгом кормит с руки белочку. Это мой сын, Алесандро Педро. Рядом со мной сидит моя молодая жена донна Мария Педро, креолка с шоколадным цветом лица. Я смотрю на запад и силюсь увидеть за горизонтом Дальний Восток, который теперь лежит на западе. Где-то там впадает в океан Амур. Из памяти всплывает мощный басовый запев «Величав Амур седой, бережём его покой…». Когда-то давным-давно кто-то мне до боли знакомый, Алик Блохин, кажется, его звали, пел этот вальс – «Амурские волны» - в знаменитом студенческом хоре…
- Вставай, - прерывает поток моих воспоминаний жена, - тебе пора на репетицию.
- Папа-папа, а что вы сегодня будете петь?
- Русские песни, сынок.
- Это про восток, который на западе?
- Да, сынок. Поехали.
Мы усаживаемся в сияющий свежим лаком «кадиллак» и выезжаем на хайвэй в сторону Сан-Франциско. На репетиции хора опаздывать нельзя.

¹ Мёртв, как мышка (нем.).