|
Павел Амнуэль,
Иeруcaлим
Иcтoрия втoрaя
ВТОРОЕ ЗАВЕЩАНИЕ
– Срок твоей стажировки заканчивается, – сказал как-то инспектор
Бергер. – Хочешь, чтобы тебя взяли в штат?
– Конечно, –
cкaзaл
стажер Дихтер, – для чего же еще я…
– Тогда, – перебил инспектор, – тебе нужно будет провести хотя бы
одно самостоятельное расследование.
– Но я уже…
– Ты имеешь в виду дело Халифмана? Ну, то был успех Горелика, ты
подал ему кое-какие идеи, да…
– Это он так сказал? – обиженно воскликнул Дихтер.
– Это записано в протоколах, – пожал плечами инспектор, – а ты не
изволил представить свое особое мнение. Так что… Будешь теперь лучше
думать. В частности, в этом деле о завещании.
– Каком завещании? – поднял брови стажер.
– Тебе поручено провести расследование дела о завещании Арье
Ашкенази.
– А! – воскликнул Дихтер. – Это миллионер, которого похоронили три
месяца назад?
– Он самый.
– Но завещания – компетенция адвокатов...
– Да, если нет дополнительных обстоятельств, заявленных
наследователями.
– Какие обстоятельства? – заинтересованно спросил стажер.
– В двух словах: по-видимому, имеется второе завещание, написанное
через несколько дней после первого. По первому – тому, что было
оглашено в марте – деньги получает сын Ашкенази, Моше. По второму –
где оно находится, неизвестно, – по крайней мере половину суммы
получит двоюродный брат покойного, Мордехай, который живет в
Австралии.
– Что означает фраза: "где оно находится, неизвестно"? – удивился
Дихтер.
– Именно это и означает, – раздраженно сказал Бергер. – Заявление в
полицию подал Моше Ашкенази, пусть он тебе объяснит детали. Скажи
ему, кстати, что поиск садовника Ицхака Розена уже объявлен.
– Кто такой Розен? – спросил Дихтер, но инспектор замахал руками:
– Отправляйся, все узнаешь из первых рук.
Арье Ашкенази владел крупной торговой сетью в Израиле, магазинами в
США, Франции и Аргентине. "Стоил" он не меньше сотни миллионов
долларов. Сын миллионера принял Дихтера в огромной гостиной на
втором этаже виллы. Комната была уставлена бюстами, будто только что
вытащенными из земли, где они пролежали две тысячи лет. Моше
Ашкенази оказался человеком лет сорока пяти, не желавшим терять ни
минуты своего драгоценного времени.
– Никаких осложнений не предвиделось, – говорил Ашкенази, пересекая
комнату по диагонали. Дихтер стоял у окна, чтобы не попасть
наследнику под ноги. – Завещание ждало утверждения. Неделю назад,
однако, мне позвонил наш садовник Ицхак Розен и сказал, что у него
есть второе завещание отца, написанное через три дня после первого,
и что по этому второму завещанию половина наследства отходит к моему
двоюродному брату, который живет в Австралии и которого я не видел
лет десять.
– Откуда у садовника могло оказаться завещание вашего отца? –
удивился Дихтер.
– Это был первый вопрос, который я задал! Розен сказал так: "Через
три дня после того, как хозяин подписал завещание, я обрабатывал
химикатами ели, что растут у окон кабинета. Вдруг я услышал окрик
хозяина. Господин Ашкенази звал меня из окна, он потребовал, чтобы я
прошел в кабинет. Хозяин сидел за столом, перед ним лежали какие-то
бумаги. "Подпишись здесь", – сказал он. "Что это?" – спросил я. "Мое
завещание", – сказал хозяин. "Я не очень доверяю своему сыну, –
добавил он, – и потому это завещание передам на хранение не
адвокатам семьи, а тебе, как свидетелю. Предъявишь документ через
месяц после моей смерти". Я сразу сказал Розену, чтобы он не
выдумывал. И вот, что я услышал в ответ: "Завещание у меня, господин
Ашкенази, и я намерен выслать его копию в Австралию, а также
предъявить в адвокатскую контору Бруков". Бруки, господин
полицейский, это наши семейные адвокаты. Я вспылил и потребовал,
чтобы Розен немедленно явился вместе с этим завещанием, если оно у
него есть. "Конечно, оно у меня, – сказал садовник. – И я вам его
отдам. Точнее – продам. За два миллиона долларов. Условия передачи
денег мы сейчас обговорим. Кстати, не пытайтесь натравить на меня
полицию. В этом случае завещание я немедленно передам адвокатам".
– Но вы все же позвонили в полицию…
– Да, но сначала я обратился в частное сыскное агентство, обещал
хороший гонорар, если они найдут, где прячется Розен. Дома его, во
всяком случае, не было уже третью неделю, и на работу он не являлся.
Сыщики проели весь аванс, но Розена не обнаружили. А время идет!
– Вы договорились о передаче денег?
– Я сказал, что должен подумать. Розен звонит мне каждый вечер,
номер телефона не определяется. Вчера он сказал, что, если я сегодня
не дам ответ, завтра завещание будет у адвокатов. Что мне оставалось
делать? Либо заплатить, либо обратиться в полицию!
– И вы выбрали полицию, – с удовлетворением констатировал Дихтер. –
Скажите, господин Ашкенази, вы хорошо знаете садовника?
– Конечно! Он работал у нас лет десять! Никаких замечаний, отличный
работник, мы ему хорошо платили, посмотрите, какой у нас сад, какие
цветы, как ухожены деревья!
– Где он живет?
– В Нетании, – пожал плечами Ашкенази. – Почему вы спрашиваете?
Полиции известен адрес, там уже был обыск...
– Покажите мне, пожалуйста, кабинет отца, – попросил Дихтер. – Это
на нижнем этаже, верно?
– Да, и окна выходят в сад. В кабинет можно пройти из сада, там есть
дверь.
– Ясно. Значит, нет ничего удивительного в том, что ваш отец,
захотев отдать кому-то на хранение завещание, обратился именно к
садовнику, работавшему под окном.
– Ничего удивительного, – повторил Ашкенази. – Отец хорошо знал
Розена, часто говорил с ним о растениях...
Кабинет миллионера оказался небольшим, но светлым, широкое окно
выходило в сад, за окном покачивались на ветру стройные молодые ели
– растения, не очень типичные для Израиля. Дихтер открыл окно, ветер
ворвался в кабинет, на столе зашуршали бумаги.
– Прикройте, – сказал Ашкенази, – здесь сейчас все улетит...
Дихтер послушно закрыл окно и повернулся к миллионеру.
– Мы, конечно, будем искать этого Розена, – сказал он, – и, если ему
не удастся сбежать за границу, посадим за решетку. За шантаж он
может получить до пяти лет.
– Очень оптимистическое заявление, – буркнул Ашкенази. – Меня больше
интересует не Розен, а завещание.
– Не думаю, – задумчиво протянул Дихтер, – что такое завещание
вообще существует. Садовник хотел выманить у вас два миллиона, а
потом сбежать. То, что вы обратились в полицию, спутало ему карты.
Он был уверен, что вы заплатите, потому что... Скажите-ка, господин
Ашкенази, между вами и отцом были в последнее время серьезные
разногласия, из-за которых он действительно мог принять решение
лишить вас половины наследства?
– М-м... – пробормотал Ашкенази, – в том и проблема... Моя вторая
жена, Михаль... Впрочем, это внутрисемейная история, о ней мало кому
известно...
– Садовник мог знать?
– Розен? Мог, он вечно околачивался возле дома, мог слышать... Да
что там, отец сам в порыве гнева мог рассказать ему, что терпеть не
может Михаль и готов ее убить, не то, что лишить денег...
– Ясно, – сказал Дихтер. – Именно поэтому вы Розену и поверили. Но
все равно, я уверен – второго завещания не было.
– Да? Рад это слышать! Но как вы можете быть уверены?
– Вы хороший садовник? – вопросом на вопрос ответил Дихтер.
– Я? С чего бы? Мое дело – торговля.
– Вот именно. В полиции, кстати, тоже не очень-то разбираются в
садоводстве, особенно, когда речь идет о растениях, которые для
Израиля нетипичны. Ели, например...
– При чем здесь...
– Да просто ели не нуждаются в уходе! Садовнику нечего было делать
под окном кабинета. Он соврал вам, что ухаживал за елями, – ведь
других растений под окном просто нет. Должен же был он придумать
какой-то предлог – что он тут делал, когда хозяин его позвал!
Хорошо, что вы ему не заплатили.
– Я и не собирался, – сказал Ашкенази, но выражение его лица
говорило об обратном.
– Розена найти все равно нужно, – сказал инспектор час спустя, когда
стажер доложил о своих выводах. – У шантажистов всегда одна
альтернатива. Либо они получают деньги, либо идут в тюрьму. Денег
Розен не получит, это ясно, остается тюрьма... Кстати, а ты-то
откуда знаешь, нуждаются ли ели в уходе?
– В школе у меня был друг, репатриант из России, – улыбнулся Дихтер,
– большой любитель растений. Он мне столько рассказывал. Знаете ли
вы, например, что морошка…
– Достаточно, стажер! – воскликнул Дихтер. – Думаю, вопрос о твоем
переводе в штат будет решен положительно.
|
