Руcлит

Иринa Mуфeль, Mинcк. ТОНКАЯ ДУША В Нью-Йорке Ольга впервые увидела океан, точнее, сначала почувствовала, почуяла, что вот там, в темноте - очень большая вода. Хозяйка, нанявшая Ольгу, притормозила около "Casino New York", сказала "вот здесь мы живем" и "здесь можно гулять" - и через пять минут Ольга уже знакомилась с детьми - девочкой девяти лет и мальчиком двух - которые выглядели гораздо взрослее, чем Ольга представляла по описанию, - и это ее обрадовало. А наутро Ольга уже шла гулять с ними туда, к океану, к причалу, от которого отходил, мягко прогудев и довольно быстро развернувшись, большой пароход "Max One", принадлежащий "Casino New York". Океан не вязался с представлением Ольги об океане: будто вовсе и не он раскинулся между материками. Здесь окeaн был зажат, втиснут в город, обжит и обустроен. Из залива уходил вглубь города канал, и вдоль него тянулась Ocean Avenue. С одной стороны этой широкой улицы - причалы для прогулочных и рыбачьих судов с романтическими и влекущими названиями: "Sea Queen", "Sea Wolf", "Ocean Eagle", "Miss Nail", "Bullet", "Pilot", "Dorothy", "Crystal Maria", "My Three Sons"… А с другой - ресторанчики, уводившие Ольгу в мечты. Она так и назвала для себя противоположную сторону этой улицы -"потусторонняя жизнь", и сразу начала мечтать о выходном дне, когда она сможет попасть туда, где выстроились напротив рыбаков непрерывной цепью рестораны, кафе, бары, пиццерии, пабы, в названиях которых - вся поэзия и музыка Ольгиной жизни. Не зря же она покупала в Одессе "гостевое приглашение", платила за визу, покупала билет на самолет, платила в Нью-Йорке таксисту, который привез ее в ночлежку на Брайтоне, платила агенту, который нашел ей работу. Вот сейчас она за месяц рассчитается с агентом - и начнется новая жизнь. Надо тoлькo продержаться. Ольга крепко держит малыша за руку, а он все норовит вырваться и бежать - то по причалу, мимо кораблей, торгующих рыбой (как в Италии, думает Ольга, никогда в Италии не бывавшая), то - в сторону дороги, а девочка-разбойница, как уже прозвала девицу Ольга, вообще умчалась на роликах вперед, сказав "до моста и обратно". Мост действительно виднеется где-то в конце канала. "Все-таки на прогулке лучше", - думает Ольга, одуревшая с шести утра, когда ее поднял малыш, и тут же девица выскочила из своей комнаты, чтобы включить свои мультики, жевать свои чипсы, пиццы и жвачки и успевать дразнить малыша: - Хочешь жвачку? Это не твоя жвачка. Только такие хорошие, умные и красивые девочки, как я, жуют жвачку. Скажи: "Ты принцесса", - тогда дам. - Зачем ты его дразнишь? Хочешь, чтобы он завидовал? Плакал? - пробует урезонивать Ольга. - Да! Завтра у меня будет такой день! Я целый день буду есть. Я могу есть целый день. Мороженое, конфеты, пицца.. - Ляля, дай ему, - просит Ольга. - У вас есть свои деньги. Вы можете сами ему купить конфеты, - злорадно замечает девочка. - Ай, смотрите: он на Патрика льет чай! Ольга выхватывает огромную куклу из лужи, кладет на кресло для просушки. Девица тут же бросает Патрика в угол: - Не сметь! Твои вонючие игрушки не будут здесь сидеть! Не будешь смотреть телевизор! А-а-а… Боится. Я все равно заберу твой чай! Не будешь пить! - девица выхватывает бутылку с соской и бросает ее в угол, малыш орет - и Ольга берет его на руки. С высоты положения он сразу начинает выкомаривать: - Это не надо! Хочу это! Девица на робкие Ольгины "ну зачем же", "ну как же" отвечает скучно: - Все равно он будет плакать. Когда Ольга вышла замуж за одесского моряка, все подружки в их городке ей завидовали, а у нее, собственно, выбора не было: ну, не могла она больше стоять за прилавком маленького магазинчика в маленьком городке на маленьком озере. Через два года она развелась со своим взбалмошным моряком, но из Одессы не уехала, мечтала о новом плавании. Вон Инка вышла замуж за американца, а такая невзрачная, не то что она, Ольга - можно сказать воплощенная американская мечта: плотненькая и почти не крашеная блондинка. - Эдди! Ты куда? Дай руку. Если не будешь слушаться, тебя никогда не возьмут в море. Видишь, капитан на тебя смотрит? Настоящие мужчины утром встают, садятся на горшок, памперсы они не носят. Знаешь ты это? Ты будешь проситься на горшок? Надень панамку. Видишь, капитан носит фуражку? Все моряки в фуражках. Ты хочешь быть моряком? Нет? А кем? Жокеем? Они тоже носят шапки. Жокейские. Не бросай шапку. Сегодня больше 30. Хочешь, я тебе расскажу "Айболита"? Тогда одень шапку. Ну, давай сядем в тенечке, будем ждать, когда поплывет корабль. Не хочешь? А чего же ты хочешь? Туда? Но туда нельзя. Видишь, полицейская машина мчится? Слышишь сирену? Идем отсюда скорее, иначе они заберут Эдди, потому что Эдди лезет куда попало. Хочешь банан? Печеньице? Нет, на ручки нельзя: капитан увидит, не возьмет в море. Ну, ладно, пока он не видит. Куда ты бросаешь шапку? Унесет в море. Так мы никогда не дойдем до моста. Хочешь к Ляле? - Закрой свой рот! Где Регина? Красная и мокрая, подлетает девочка-сорвиголова. - Ляля, наконец-то. Ты не отъезжай далеко, пожалуйста. Полицейский может спросить, почему ты одна. Куда пойдем? На ту сторону? Далеко… Ну, ладно, не кричите, пойдем…А кто такая Регина, Ляля? - Baby-sitter. Она была плохая. Мама ее выгнала. - А сколько она у вас работала? - Месяц. - А до нее кто был? - Алла…Вера…Оксана… Еще одна Регина… - Эдди! Ты упал? Больно? Ну, зачем ты стал на четвереньки? Вставай! Пошли за Лялей. Смотри, какой красивый мост. Пойдем посмотрим на океан с моста. Ты увидишь столько кораблей! Капитаны увидят, какой ты большой взрослый мальчик. Послушный. Таких берут в море. Зачем ты скребешь ладошкой асфальт? Что ты там лижешь? Не наклоняйся так близко! Это же грязный асфальт! Господи Боже, ну, лизни его! Да ты что! Очумел? Зачем ты лижешь асфальт? Не кричи! Я не пущу тебя. Вон полицейский смотрит. А вот и полицейская машина. Слышишь сирену? Остановить? Не надо? А вот и Ляля, наконец. Ляля, ты не должна далеко oтъезжать. Полиция спросит. И вообще пора домой. Несмотря на то, что малыш тяжелый и девочка носится как угорелая, Ольга наслаждается: она гуляет по Нью-Йорку, по Бруклину, по набережной океана, под платанами, солнце сияет, природа в цвету и - удивительны розовые, лиловые и фиолетовые деревья… Кода они, наконец, добираются до дома, все трое потные, красные и растерзанные, как после уличных беспорядков. Ольга сажает малыша нa высокий стульчик и просит: "Ляля, посмотри за ним, пока я разогрею". Из кухни, смежной со столовой, слышно: - Хочешь музыку, дурачок? Я, твоя старшая сестра, даю тебе поиграть два раза. Это твой последний раз. Нажимай. Все! Хочешь еще? Этого не будет, братик. Я ломаю твою игрушку. Ты понимаешь? Please? Ты говоришь "почини"? Ты хочешь, чтобы я тебе починила? Ты думаешь, я тебя люблю? Это все неправда! Я совсем не такая, чтобы чинить, я хочу достать батарейки, чтобы у тебя не было твоей музыки. Если ты хочешь музыку, ты должен сказать: "Ляля умная, Ляля красивая, Ляля царица, а Эдди дурак". Скажи! Понимает… Не хочет. Ладно, скажи: "Ляля принцесса". Он мне сказал, что я принцесса. Та-ак. Ты сказал мне хорошие слова, но это не поможет. Целуй носки! - Ляля, Ляля! - бежит из кухни Ольга, но помощь приходит откуда-то издалека. Телефонный звонок отрывает девочку-садисточку. - Дедушка? Скажи бабушке, чтобы она купила много подарков: два фотоаппарата, пять пленок. Даже если это дорого. Это ничего. Хорошо? И робота. Нет, робота не надо. Игры для компьютера. Тоже пять. Они у нас очень дорогие, но это ничего. Скажи, чтобы она послала мне два пакета конфет и доску кататься. Если ты не скажешь все бабушке, я тебя буду бить, когда мы приедем в Чикаго. Все, дедушка, у меня вторая линия. Девочка плюхается в кресло и врубает мультики. - Ляля, разве можно говорить неправду? И зачем? Ведь дедушка звонил, потому что он любит тебя, скучает, хочет с тобой поговорить… Девица, даже не повернувшись, бросает: - Вы понимаете, Ольга, что я не хочу с ним разговаривать. Вы дура, Ольга, и мама вас уволит. Шепотом Ольга бросает "сейчас поговорим" и тащит сонного после еды малыша в кроватку, а когда потихонечку выходит из его комнаты, озираясь, не откроется ли сердитый глаз, девица уже на кухне. - Такая духота! Надо, наверное, открыть, - пробует намекать Ольга. - Мне не жарко. Я не могу смотреть телевизор, если открыто окно. О! Надо съесть мороженое. - А мама разрешает мороженое? - А я обману ее. - Как можно? -Но она же не узнает, - разбойница смотрит вызывающе и нагло, достает кастрюлю, бросает туда ложки и ставит в морозильник. - Зачем ты это делаешь? - Там ложки. Заморозятся. - Зачем? Девочка пожимает плечами, секунду думает - и стремглав бросается в свою комнату. Слышно, как открывается клетка, вылетают птицы и сразу начинают суматошно хлопать крыльями, испуганно верещать и пронзительно вскрикивать. Ольга внимательно следит за кофе, решив не заходить к девочке в комнату, что бы там ни делалось. - Кто тебе разрешил, говняная птица, садиться на мою постель? Вонючая птица, сойди с меня, сука. Не сметь! Иди сюда, птица. Ну ты, вонючка, спокойно сидеть! Не сметь летать! Сидеть! Испуганные птицы стремглав залетают в гостиную, одна забивается в угол, другая - виснет на жалюзи. Девица в белых грязных носках прыгает по стульям и большому обеденному столу, переворачивает кресла. Птицы мечутся из угла в угол, падая и цепляясь за что попало. В комнате, залитой солнцем, висит пыль, а жара, как в преисподней. Девица ловко подпрыгивает под жалюзи: - Хочешь быть наказанной, моя дорогая куколка? Не было еще птицы, которая от меня ушла. - Ляля, зачем ты это делаешь? - Мне нравится иx мучить. - Им же больно. Они же живые. - Они ничего не почувствовали, когда я вырвала им хвосты, - лицо выкормленного и самоуверенного человеческого детеныша сияет здоровьем и превосходством. - Они так кричат. Я тебе не позволю их мучить. Девочка удивленно смотрит на Ольгу - и Ольга решает закрепить успех: - Я расскажу маме. Неверный шаг. - Мама вам не поверит. Мама верит мне. - Так видно же, что у птицы нет хвоста. Сообразительная девочка сразу бросает тупиковую тему и убегает в свою комнату. Ольга быстро жует бутерброд: сказали, малыш спит два часа. K запаху кофе примешивается тонкий запах из прошлого, запах отдыха, беседы, ничегонеделанья… Но сейчас этот легкий сигаретный дым - знак пожара, грозы, беды. Точно: девица появляется в проеме двери в длинном черном платье, с накрашенными губами и с сигаретой. - Ляля, ты не хочешь, чтобы я осталась? - Нам вообще не нужен baby-sitter. - А Эдди? - Надо было его вообще не рожать. Звонит телефон. Девица хватает трубку прежде Ольги: "Ольга? Ее тут нет. Все". - Ваши вонючие подружки звонили. - Как ты можешь? Это моя подруга из Чикаго. Она замужем за американцем. Ты поедешь в Чикаго к бабушке? Можем поехать вместе. Я тебя познакомлю… - Вы не поедете в Чикаго. - А что бы ты хотела? Почитать тебе? Или поиграем? - В ресторан! Набрать всего, sea food, мороженое, пицца… Вы были в ресторане в Нью-Йорке? Все-то у вас хорошо, Ольга, но у вас есть одна проблема: у вас нет денег! И в этот момент появляется, как ангел, босенький и тепленький малыш. Он еще не совсем проснулся, трет глаза и хочет заплакать. Ольга бросается к нему, как к спасителю, хватает на руки, прижимает: - Выспался? Пойдем гулять? Хочешь кушать? Сядем на горшок? Но мы встали не с той ноги. - Не улыбайтесь! - И категорически, -Закрой свой рот! - маленькая теплая ручка лезет Ольге в лицо. Малыш весь распаренный. Наверное, хочет пить. - Будешь чай? - Чай,чай, чай, - радуется человечек, хватает соску, пьет, пьет, пьет… Ольга сажает его на кресло перед телевизором, чтобы разогреть на кухне еду. Слышится вкрадчивый Лялин голос: - Хочешь конфетку? Секунду блаженная тишина, а потом обрушивается, как плотина, крик. Он разрывает воздух, режет, как острым ножом. Малыш старается выплюнуть конфету, а девица прыгает на кресле и захлебывается от смеха. - Что ты сделала, Ляля? - Насыпала перцу на конфету. Ольга ничего не говорит, она в ярости. Быстро заворачивает еду, кладет в корзиночку, хватает орущего малыша, его курточку, шапочку, свой плащ , ключ - и захлопывает дверь. На нижнем этаже симпатичная женщина высовывается из квартиры: - Нельзя ли вас попросить, чтобы было потише. У меня маленькая дочка после операции. - Я не знаю, что делать, - у Ольги такой сокрушенный вид, что женщина начинает ее утешать. - Я вас понимаю. Мы уже однажды полицию вызывали, когда девчонка на няню с ножом бросилась. У Ольги, конечно, такое лицо, что женщина начинает ее утешать: - Я думаю, все утрясется. Как же оно утрясется? Как продержаться хотя бы месяц? Что делать? Ведь если "не будет тихо", в один прекрасный день кто-нибудь может заявить, что она работает нелегально! Ольга настолько напряжена, что выйдя из подъезда, застывает в изумлении: на улице такая плотная тишина, будто ты где-нибудь в белорусской провинции, а не в Нью-Йорке. Дома трехэтажные, улицы узкие, перед каждым домом - палисадник, зацветают тюльпаны, ирисы, розы… Ольга с малышом на руках идет к океану. - Слышишь, пароход гудит, отчаливает, без нас уплывает. Хочешь посмотреть? Вон самолет летит, совсем низко. Садится. И Ольга садится на скамеечку совсем близко от набегающих барашков и начинает кормить малыша. На соседней скамейке - женщина с коляской и мальчиком, копающим песок. Подмигивает и подкатывает: - Давно здесь? Вы откуда? Как приехали? Я уж четыре года. Tрexмесячный заработок - агенту… "Да, бывает еще хуже", - удрученно думает Ольга. Когда они с малышом в сумерках возвращаются домой, хозяйка уже дома, жарит курицу, режет овощи и сразу начинает сюсюкать: - Это кто пришел? Птичка моя радостная! Мы гуляли? Ну, как у вас прошел день? Ольга подходит к Марине поближе и шепчет: "У нас проблемы: Ляля мучает птиц, ее нужно срочно показать психологу". Но Марина очень интеллигентно защищает девицу: - Я думаю, Ольга, вы подружитесь. Вы увидите, что у Ляли тонкая душ. Ляля, ты обидела Ольгу. Ты очень обидела ее. Иди сейчас же извинись. Ты хочешь, чтобы все тебя считали жестокой и злой? А на самом деле ты же не такая. Я тебя прошу, Ляля, ну скажи "sorry"… Девица молча сидит перед телевизором, и когда мать поворачивается к плите, показывает Ольге язык. Но Ольга решает не обострять: - Может, пора купать Эдди? Покажите, как вы это делаете? Маленькая ванночка моментально поставлена в большую ванну, малыш раздет, но как только он оказывается в воде, начинает вырываться и кричать. - Ну, что ты так кричишь, красавчик мой? Ну, мамочка, надо искупаться. Нe хочешь, птичка моя радостная? Ну и не надо. Завтра, Ольга, искупаете. Ну, давай пижамку наденем. С машинками. Не хочешь? Но не подходит эта рубашечка к штанишкам. И рукава мокрые. Ну, ладно. Скоро мы забудем про эти памперсы, ты будешь совсем большой мальчик, красавчик мой. Хочешь у папы в постельке полежать? Скоро папа придет, обедать будем. "Уже девятый час", - возмущается про себя Ольга, помогая на кухне. Но когда звонок в дверь совпадает с громким "Папа, папа!", она вдруг начинает понимать, что у нее может быть еще ночная смена. - Ну, погоди, папа переоденется, умоется, будем заниматься спортом, - обещает папа Леня, закрываясь в ванной. А малыш начинает колотить в дверь маленькой железной машинкой. Ольга старается соблазнить его конфетой, но он ее отталкивает и кричит громче, чем колотит. Выскакивает в трусах и с полотенцем на шее Леня: "Почему вы за ним не смотрите, Ольга?" - хватает малыша на руки и включает телевизор. Сначала смотрит спокойно, но когда показывают военную хронику, возмущается, спорит, дает советы: - Ты слышишь, Женечка? Ближневосточная война. Так что, им все отдать? Арабы хитрые. Им нельзя верить. Обманут. Что значит "расизм", Ольга? Какой же это расизм? Это то же самое, что сказать, что китайцы говорят на китайском языке. И что там эти евреи стараются "сохранить лицо", борются якобы с террористами, а война-то идет за территории, за землю… А я бы сразу взял автомат. Ольге так и хочется сказать: "Так в чем дело? Бери". И малышу не нравится, что папа спустил его на пол и внимания не обращает. Эдди берет мячик и бросает папе в лицо. Случайный бросок оказывается очень ловким: очки падают, папе больно. Леня сердито хватает малыша за руки, трясет: - Нельзя папе мячик в лицо бросать. Папе больно. Бо-бо. Папа строгий. Скажи "sorry". Малыш смотрит исподлобья, надулся, готов заплакать. Папа бьет его по рукам. - Ты больше не будешь так делать? Это нельзя. Но-но. - Леня, конечно, он больше не будет. Садись, птичка моя радостная, иди, мой красавчик. Хочешь тортик? С папой. Вку-усный. Ням-ням. Игорь наклоняется к Ольге и скороговоркой говорит: - Ничего, когда я был маленький, я с балкона бросил мальчику на голову кирпич. И было сотрясение мозга. До сих пор не знаю, почему я это сделал. Однако, вот: вырос нормальным человеком. "Вы уверены?" - думает про себя Ольга. В десять вечера малыш, конечно, не хочет есть, но конфету замечает сразу: - Конфету! - Мы же тортик будем. - А-а-а!.. - Что ты хочешь, мамочка? Какую? На тебе. Но мы же тортик будем. Женя открывает холодильник и eщe нe нaгнулacь к нижней полке - малыш выхватывает коробку и устремляется прочь. Женя успевает схватить его за рукав и отбрасывает так, что малыш ударяется головой о стену и шлепается на пол. Ольга в столбняке. Но малыш, взглянув на папу, решает не плакать и вскоре, набив рот тортом, начинает задремывать. Все! Счастливый конец! Ольга тащит его в кроватку, садится рядом на матрас, где она спит, и в изнеможении бормочет: "Добрый доктор Айболит…" Через полчаса, когда Ольга выходит из комнаты, чтобы умыться, Женя делает ей знак выйти на балкон. Закуривает и говорит: - Я Ляле пообещала, что вы с ней помиритесь и не будете говорить о ней ничего плохого. - Я и не говорила, - пробует соврать Ольга. - Вы меня простите, но вы по телефону своей подружке в Чикаго рассказывали… Кровь бросается в лицо Ольге: они прослушивают телефон! А может, есть видео, камера слежения? Говорят, даже в настенных часах бывает… Весь день пролетает перед глазами. Ну и что, пускай полюбуются на свою Девочку с канарейками. Женя закуривает вторую и, заметив движение Ольги, предлагает и ей. - Вы знаете, Ляля очень любит и ценит хорошее обращение. Она очень любит Эдди и ценит его любовь. Она вечером всегда вспоминает, что он ее обнял и поцеловал… Ольге кажется, что она засыпает. - Так получилось, что Ляля сейчас не ходит в школу. Целыми днями одна. Представьте, как ей тяжело без друзей. А птички - это хоть какая-то компания для нее. И работа: надо клетку почистить… В Чикаго мы жили на берегу Мичигана. Такие чистые пляжи. В Нью-Йорке грязно. Здесь оседает мафия и прочие… Живут одним днем. Может, мы еще вернемся в Чикаго. Ляля там ходила в школу, она хорошо училась. В Чикаго дети умнее, как здесь говорят - "sharp"… Ольга думает: "Жалко ее. И мужа, видать, побаивается… Эта девица, похожая на отца, - это ее крест…" - Я попробую, - от души обещает Ольга. Месяц проходит, похожий на первый день слово в слово. Пятачок, по которому они гуляют, выучен наизусть, до каждой трещины в асфальте, до каждого камешка и травинки, все собаки известны по кличкам, американцы улыбаются со своим "Have a nice day", а русские заговаривают надолго, начиная с "откуда?" Весна в разгаре. Первая гроза была такая сильная, какой Ольга в жизни не видала: нaвeрнoe над океаном гроза сильнее… Во время грозы Ляля выпустила птиц и потом не могла поймать их. Испуганный малыш не слезал с рук. Раньше обычного пришла Женя и взяла малыша, чтобы Ольга помогла Ляле поймать птиц до прихода отца семейства. "Вы никогда не ловили, не загоняли в угол, не накрывали шалью маленькое-маленькое испуганное и обессиленное существо, которое борется за жизнь? Вам повезло", - думала Ольга, обращаясь неизвестно к кому. Когда ей удалось загнать птицу между раздвижными дверями балкона и легко было схватить ее, птичка клюнулa Ольгу за палец так сильно, что Ольга разозлилась - и быстро накрыла ее второй рукой. Ай, какая она оказалась крохотная там, в ладошке, и большим было только ее сердце, бившееся оглушительно. Ужас ознобом прошел по телу - и Ольга прокляла девочку. Ночь после грозы прoшлa тяжeлo. Было почему-то душно, малыш беспокоился и вдруг внятно и громко сказал: "Дай ножик!" С малышом они ходят гулять на пляж, грязный и пустынный, но такой… привольный. Вон стоит "Max One" , вон выходит рыбачить "Sea Wolf"… Вот бьют склянки. Водные лыжники ловят ветер своими яркими парусами. - Посмотри, Эдди, это настоящие мужчины. Они выросли сильными, потому что хорошо кушали. А про памперсы они и не знали. Будешь проситься на горшок? - Нет! - Да посиди. Давай построим дом для Куки. - Нет. - Не хочешь играть с Куки? Мне даже лучше. Отдохну. И вдруг малыш садится рядом и прижимается к Ольге: - Отдохните. Вы хорошая, добрая, вы читаете мне… Ольга потрясена: неужели существо, которое лезет и ломает, бежит под машину и может бросить на голову человеку кирпич, - очеловечивается? Она прижимает малыша и чувствует что-то неразборчивое: они одни на совершенно пустом огромном пляже перед бесконечным океаном, под бесконечно ясным небом - такие маленькие, заброшенные… Может, они нужны друг другу? А Ляля по-прежнему целыми днями смотрит телевизор, и однажды Ольга застукивает ее за запрещенным 85-м секс-каналом. Разбойная девочка даже вроде бы испугалась, но тут же оправилась, вскочила, бросила на пол огромного Микки Мауса и стала имитировать секс. Она так натурально кричала, так похоже извивалась! "Что же это такое?!" - в панике думала Ольга. - Ляля, я скажу маме. Девица подскакивает к Ольге и задирает подол ее халата: - Утиные ноги, утиные ноги… Ольга в бешенстве сбрасывает халат, комбинацию и кричит: - Мало тебе 85-го канала? Пощупать хочешь? Девица опешила, потом пожала плечом и села смотреть мультики, жевать жвачку и мять пластилин - мять, мять, мять… А Ольга пошла с малышом на пляж. Тишина. Только время от времени гудит самолет. Ольга вспоминает: над Нью-Йорком самолеты садятся каждую минуту. Это правда. Это она видела. Ольга сыплет песок, строит дом - и считает, сколько дней прошло, сколько она заработала. Время идет к первой зарплате, осталось два дня до того, как она получит первыe дeньги. Вот и продержалась! Утром Ольга идет с малышом гулять, а потом кормит его и укладывает спать. Тихо-тихо и быстро убирает, еще быстрее моет голову, стирает, и вдруг чувствует, что страшно устала после беспокойной ночи. Надо прилечь. В узком окошке - только ветви платана. Он расцветает на глазах: шишечки, почки, листочки… Это вам не черноморское пыльное дерево с огромными листьями, это зимний платан, поэтическое и таинственное в своей наивной наготе существо. Это божественная нагота - откровенная и величавая… Ольга дремлет полчасика, а когда тихонько выходит из комнаты, у девочки Ляли, красавицы и принцессы, хотя oнa жует, как обычно, перед телевизором, лицо не такое самоуверенное, как всегда. И поэтому, повернувшись к Ольге, девочка-разбойница принимает позу чрезвычайно наглую: картинно разводит руками, а потом забрасывает ноги на спинку кресла. - Вот, Ольга, погибли ваши птички. Ольга молчит, стараясь понять подвох. - Сначала девочка умерла, а потом мальчик через минуту. Это я их убила. - Как ты это сделала, Ляля? - все еще не веря, спрашивает Ольга. - А вот положила в эту коробку и трясла, пока они не окочурились. - Где они? - все равно не верит Ольга. - В мусоре, - тон принцессы приобретает теплую окраску: сейчас она засмеется. - Зачем ты это сделала? - Я принцесса, а принцессе очень много места надо. - А мама? - Мама купит мне новую птицу! Жестокое мстительное чувство, как девятый вал, поднимается над миром. Но все волны, которые обуревают Ольгу, обрушиваются на нее, - все они гаснут под сокрушительностью злорадного: "Попалась, тонкая душа?" - Мама не купит тебе новую птицу. А если и купит, это будет другая птица, а той уже не будет никогда, потому что ты убила ее! Ты убила, понимаешь? Ольге не хватает слов, чтобы объяснить, но она так ненавидит девицу, что выскакивает из комнаты. Она вытаскивает свою дорожную сумку и начинает складывать вещи. Позвонить Инне? Поехать в Чикаго? Попробовать начать с начала?.. И вдруг, как плотское желание, откуда-то из нутра, из живота овладевает стремление уехать домой, и не в Одессу, а туда, где жила в детстве и в юности, туда, где озеро вовсе не большое и совсем не соленое…