Павел Амнуэль,
Иeруcaлим
Орудие убийства
Иcтoрия
четвертая
Когда приехала полиция, Арон Мечник был еще жив, но потерял столько
крови, что умер на руках сержанта. В этой квартире все было красиво
и, как сказал бы младший следователь Дихтер, "шикарно до
безобразия". Собственно, он так и сказал, осматривая место
преступления: огромный холл с плазменным телевизором дюймов сорок по
диагонали, огромным журнальным столом, баром с бутылками всех видов
и аквариумом с тропическими рыбками.
– Итак, – сказал Дихтер Амнону Киршенбауму, сидевшему на кончике
огромного кожаного кресла (тоже шикарного до безобразия), – вы
вошли, увидели дядю, истекавшего кровью…
Молодой человек лет двадцати пяти, племянник покойного, упорно
смотрел в пол. Говорить он не мог, слова застревали у него в горле.
Убитый, сорокасемилетний Арон Мечник, владелец завода
металлоконструкций, жил бобылем в новом (разумеется, шикарном до
безобразия) двенадцатиэтажном доме в Рамат-Авиве. Открыть дверь
подъезда и войти мог только человек, знавший код. Выйти мог,
конечно, кто угодно, но проблема заключалась в том, что никто из
квартиры Мечника не выходил. Еще до приезда Дихтера это выяснил
сержант Охана. У лифта сосед с пятого этажа починял велосипед, он
утверждает, что, кроме племянника, к Мечнику никто не входил. И не
уходил.
Квартира убитого находилась на первом этаже, и Мозес, чинивший у
лифта велосипед, мог видеть каждого, входившего к Мечнику.
– Получается, что дядю убили вы, – сказал Дихтер. – Согласитесь,
других подозреваемых просто не существует. Вы прошли в квартиру мимо
господина Мозеса. Открыли дверь своим ключом?
– А? – до Киршенбаума пока не дошло, что полицейский обвинил его в
убийстве. Похоже, молодой человек находился в собственном
пространстве-времени, куда выпал, увидев истекавшего кровью дядю.
– А? – тупо повторил Амнон. – Вошел и увидел... И сразу позвонил в
полицию...
– Вы открыли дверь своим ключом... Кстати, почему не позвонили, дядя
бы вам открыл?
– Я... Ну... Я всегда открывал своим... Всегда... И раньше... И
сегодня...
– Понятно, – кивнул Дихтер. – Вы вошли в квартиру, и больше отсюда
никто не выходил. Сосед утверждает, что не прошло и минуты, как он
услышал ваш крик.
– Ну... Я вошел и увидел... Закричал. Наверно.
– Похоже, что так, – согласился Дихтер, очень недовольный собой и
этим непонятным делом. Похоже, что оба – и сосед, которому не было
смысла врать, и Киршенбаум, у которого для вранья было достаточно
оснований, – говорили правду.
Действительно, закричал молодой человек через минуту после того, как
вошел (сосед слышал). Еще через пару минут позвонил в полицию
(дежурный зафиксировал). Конечно, убийца мог проникнуть в квартиру
раньше, чем Мозес притащил с улицы велосипед. Возможно, Мечник сам
открыл убийце дверь. Не исключено, что жертва и убийца какое-то
время (около часа?) вели задушевную беседу. Но тогда получается,
что, полоснув Мечника ножом по горлу, таинственный убийца покинул
квартиру через одно из окон – в холле или в кабинете. И унес с собой
орудие преступления – нож, о котором эксперт сказал с уважением:
"Длинное и чрезвычайно острое лезвие. Раз – и готово".
Беспросветная чушь. Инспектор осмотрел оба окна, выходившие в
небольшой садик, где росло масличное дерево и стояла поломанная
детская горка. Окна были закрыты, а снаружи забраны решетками,
сквозь прутья которых не пролезла бы и кошка. Конечно, убийца мог
выбросить нож в окно, а сам остался в квартире и позвонил в полицию.
Однако ничего, похожего на стилет или иное режущее оружие, в саду не
обнаружили.
На Киршенбауме была белая майка с надписью "Холлмарк" на груди, и
если бы племянник убил дядю, на майке непременно остались бы
кровавые следы. Переоделся? Нет, сосед показал, что пришел
Киршенбаум именно в этой майке с надписью "Холлмарк". В квартире не
нашли ни окровавленной одежды, ни – черт побери, это было самое
существенное! – никаких следов орудия преступления. Как в воду
кануло...
– У вас проблема с деньгами? – задал Дихтер глупо прозвучавший
вопрос, будто спрашивал, сможет ли племянник заплатить за такси,
когда его выпустят отсюда и он сможет отправиться к себе домой, в
Кфар-Сабу.
– А? – Киршенбаум попытался понять, чего хочет полицейский. – С
деньгами... Плохо. Да.
– С деньгами, значит, плохо, – кивнул Дихтер. – Вы пришли к дяде,
чтобы он вам дал сотню-другую. А он отказал. И вы его убили.
– Что? – до Киршенбаума наконец дошло, что полицейский обвиняет его
в самом гнусном, страшном, ужасном преступлении. – Я?! Да вы что?
Кто мне тогда деньги давать будет? На что мне жить? А?
– Спокойно, – примирительно сказал Дихтер, похлопав Киршенбаума по
плечу, и тот нервным движением скинул руку.
– Спокойно, – неожиданно ясным голосом проговорил Киршенбаум. – Вы
говорите – спокойно. А я мог жить, только пока жив был дядя. Он мне
деньги давал. И что теперь? По завещанию все перейдет к Авиталь.
– Авиталь? – поднял брови Дихтер.
– Не знаете? Бывшая жена. Они разъехались несколько лет назад.
Авиталь теперь получит все, а я...
Похоже, он не врал. Черт возьми, – подумал Дихтер, – тогда все
вообще глупо и непонятно. Нет не только орудия убийства, но и
мотива. Ничего нет! Кроме трупа, конечно.
– А какие у вас отношения с этой... м-м... Авиталь? – неожиданно
догадался Дихтер. Неплохая идея: что, если племянник спутался с
собственной тетей, женщина получит деньги, поскольку к убийству,
скорее всего, непричастна, потом они поженятся...
– Отношения? – повторил Амнон. – Терпеть не могу эту бабу. Гнусная
тварь. Она дяде изменяла. А он ее любил. Она ушла, а он больше не
женился. И деньги ей оставил.
Понятно. Дихтер сжал ладонями виски – у него начался, как всегда
некстати, приступ мигрени. От головных болей Дихтер страдал давно,
но почему приступы начинались всегда в самое неподходящее время?
Только что мелькнула интересная мысль. Какая? Вылетела после первого
же укуса боли.
Упаковка парацетамола лежала у Дихтера в сумке – на всякий случай.
Он вытряхнул на ладонь таблетку, подумал и присоединил к ней еще
одну. Прошел в ванную комнату, наполнил из-под крана стакан...
Боль усилилась, но Дихтер не мог заставить себя выпить лекарство.
Стоял и смотрел на струю воды. Вода... Поморщившись, Дихтер бросил в
рот таблетку, запил, потом вторую... И со стаканом в руке вернулся в
холл. Глупая идея. Только во время приступа такая глупая идея и
может прийти в голову. В тупую больную голову.
Дихтер подошел к аквариуму и включил лампочку, осветившую десятка
два рыбок, сновавших во все стороны, вытянувшиеся вверх водоросли,
домик на дне, сложенный из камешков и ракушек. Он приподнял крышку
аквариума и опустил в воду правую руку, забыв закатать рукав
форменной рубашки. Рукав мгновенно намок, и Дихтер подумал, что если
он ошибся, то будет выглядеть в глазах подчиненных полным дураком.
Пальцы нащупали на дне аквариума что-то невидимое, Дихтер вытянул из
воды и поднял над головой длинную стеклянную полоску. Сантиметров
пятнадцать. А в ширину – пять или шесть.
Интересно, – подумал он, – сможет эксперт обнаружить следы крови в
аквариумной воде, или раствор получился слишком слабым?
– Вот, – сказал Дихтер, – этим вы перерезали горло собственному
дяде. И аккуратно положили стекло на дно аквариума. Именно аккуратно
– если бы стекло, упав, переломилось на несколько частей, их можно
было бы увидеть. А цельный кусок невидим в виде.
Амнон смотрел на полоску стекла в руке полицейского, будто это была
ручная граната с выдернутой чекой.
– Здесь есть отпечатки ваших пальцев! – с торжеством в голосе выдал
Дихтер желаемое за действительное. – И эксперт, конечно, обнаружит в
воде следы крови.
– А... – Киршенбаум протянул руку и тут же ее отдернул.
– Почему вы убили дядю? – резко сказал Дихтер. – Курицу, несущую
золотые яйца. Не из-за наследства. Вам обещали больше? – сейчас,
когда боль на время спряталась под черепом, Дихтер соображал как
никогда быстро.
– Сколько вам заплатили? – настаивал он.
– Двести тысяч...
– Большие деньги, если сразу. Кто?
– Эдди Бош...
Известная личность, – подумал Дихтер. – Наркотики, рэкет. Чем ему-то
досадил Мечник? У племянника спрашивать бесполезно, вряд ли он знает
больше, чем сказал. Скорее всего, конкуренты убитого его "заказали".
И в качестве орудия выбрали племянника. И версию отличную
разработали, сам Киршенбаум не додумался бы.
Почему, – спросил себя младший следователь, – на майке племянника
нет следов крови? Да потому, – ответил он сам себе, – что Киршенбаум
снял майку, чему его дядя не удивился, достал стекло из брючного
кармана... А потом крикнул, чтобы услышал сосед у лифта, позвонил в
полицию, пошел в ванную и встал под душ.
Простое дело…
|