Руcлит

Нина Горланова, Пермь.

Лауреат премии журнала «Флорида» 2007г.

Лавровая история

Смотрите, что получается: под проливным дождем села я в плацкартный вагон «Камы»… и уже через час летит на меня готовый рассказ!

Но все по порядку.

   Тучи еще ходили за окнами вагона, перекашивая свои темные лица,   а Фарух (так он представился) – юноша с лицом богатыря - уже спросил, как меня зовут.

- Нина.

- Нина-джан, хотите, я принесу чаю для вас?

- Да.

Только Фарух вернулся и стал  ворковать-колдовать над чаем, добавляя сухие лепестки роз - зазвонил его мобильник. Ответив кому-то, Фарух тотчас рассказал мне «телефонную» историю:  

- Звонит домашний телефон, я трубку беру – молчат. И один вечер, и другой - звонят и молчат! И вот прихожу к своей сестре в гости, а там… кот нажимает на «повтор» на телефонном аппарате! Да-да, кот лапой жмет на разные кнопки - играет. В том числе и на кнопку повтора попадает…

И тут  с верхней полки полились рассказы про другого кота:

               - Наш кот Пищик, когда видит на экране забивание гола… и меня, как я вскакиваю и кричу «ура» - тогда он тоже встает на задние лапы, передние в стороны!..

               И только у одной женщины в купе лицо выглядело так, будто дождь сеял на него прямо сквозь стекло. Знаете, бывает  такая рембрантовская тяжесть жизни в глазах.

В Верещагине в наше купе вошел рыжеусый молодой человек и стал застилать свою верхнюю боковую. Вот  тут наконец наша попутчица – рембрантовская - посмотрела глазами ребенка на все вокруг. 

 Так и неизвестно, с чего начинаются исповеди. Кажется, только что говорили о котах. И вот уже наша Рембрантовская по-сестрински мне признается:

       - Как рыжеусый похож на моего сына… На сердце такая тяжесть, словно оно – с Земной шар.

         - Да это все ливень! Ливень! – я достала аптечку свою. - Эгилок примите.

- Смотрю – ходит и светится мой сын. А он был скромный такой! Мог сказать «сукин сын», но «сука» - никогда. Вместо «дурак» - «дурошлеп». И вот – понимаю - влюбился. Наконец говорит: «Какие есть прекрасные имена!» - «Например?» - «Лаура - лавровая, значит». Понимаете, Кеша мой после армии выучился на повара, и я сначала думала, что из-за профессии он оценил эту лавровость – любит он блюда готовить с лавровым листом и так далее…  Но все же вскоре поняла, что кулинария тут ни при чем! Он влюбился, правда. И для меня «Лаура» зазвучало как… не лавр, а почему-то вдруг – синий воздух! Ну, не смейтесь – у меня от счастья всегда синий воздух...  И вот привел он через день ее – свою лавровую. Я торт испекла. Пожарила чебуреки… А там – ноздри во какие! Так и представляешь эту Лауру с плеткой и в коже. А еще – такая мокрая помада, что долго на этот рот не посмотришь. Но потом мне сказал брат - мой старший брат – от него как раз еду – из гостей… В общем, по телефону он говорил так: «Подумаешь - ноздри – идеалов нет, но если у человека  51 процент хороших качеств, то это хороший человек. А ноздри или мокрая помада – это уже не страшно». Мой сын, конечно, ничего не замечал – никаких ноздрей.

Тут я (Нина Горланова) хотела было рассказать, что некоторым именно стервы нужны. У меня один друг праздновал - давно это было - тридцатилетие. И там  кто-то сказал такой тост: мол, все хорошо, такая  жена – Сама Весна, но вот бы еще она поласковее обращалась с мужем… тут мой друг вскочил, разбил свой бокал и вскрикнул:

- А мне не нужна жена НЕСТЕРВА! Я при ней на диване залежусь – ничего не добьюсь!

Правда, с тех пор прошло еще 30 лет, ничего уж такого особенного он так и не добился, подумала я и не стала рассказывать сие. Впрочем, сказать, что на диване он – мой друг – залежался, тоже ведь нельзя.

Рамбрантовская попутчица между тем продолжала свой рассказ, в котором мелькали уже предвестники грозы в виде странных сравнений и мхатовских пауз:

- Кеша мой только улыбался, как юродивый. Как юродивый. Не могла же я сказать: так и так, сынок, у нее ноздри… Сына потерять, что ли… Он один у меня! Чувствовалось, что Лаура эта его околдовала за пять дней! За четыре с половиной! Женимся, говорят. А я: «Сначала давайте познакомимся с  родителями Лаурочки». – «Ма, им некогда! Они только что приехали в столицу –  сеть аптек открывают, им не до формальных встреч». – «Но это же их единственная дочь!» - «Ма, я тебе повторяю: они только что квартиру купили, ремонт, то да се»… - «Наверное, это их приемная дочь, нелюбимая? Если ремонт дороже свадьбы». И после этих моих слов молодые сдались - назначили день для знакомства. Ну, Лаура приехала с родителями на пежо. Без цветка, без коробки конфет,  даже без бутылки вина…

- Как без бутылки?! - воскликнули тут пассажиры чуть ли не хором.

              - Да, без бутылки. Не нужна им эта свадьба, подумала я. А раз так, то и мне их пежо до жо… Но! Об этом сыну  я ни слова не сказала, нет, ничего. Ведь жизнь изменилась, и может, у деловых нынче уж так вот всегда и будет - бизнес – главное...

        - Вам они оба не понравились: мать и отец? – спросила я (Н. Г.).

         - Отец-то еще более или менее. Читал тост в стихах так хорошо, что уже   через час я перестала видеть его пузцо и второй подбородок. Ну, он еще предлагал все свадебные взять на себя. Но мы не согласились. Кеша зарабатывает неплохо. Пополам поделили. Затем решили свадьбу играть в новой квартире сватов…  сделали они евроремонт.

- Сейчас всюду приставки «евро», - заметила я, -  евроремонт, евростирка.

- Хорошо, чтобы был евро-ОМОН, - вздохнул Фарух.

-  Евро-ЖЭК. – заметил Рыжеусый.

- Еврорусские, - сказала девушка с боковой полки соседнего купе и спустила ноги, чтобы к нам подсесть (в этот миг от ее лакированных ногтей на ногах солнечные зайчики пробежали по полу, и я поняла, что дождь за окном закончился).

- А мать невесты не понравилась, говорите?

         - Про нее слова поэта: а с шеи каплет ожерелий жир, - тут  Рембрантовская показала миниатюрную книжку: - Я учу стихи – от склероза…

          Дальше – рассказ пошел пунктиром. Якобы в  ЗАГСе невеста сжимала свой букет так, что стебли хрустели.

         - И я уже даже пожалела ее: так хочет замуж, так нервничает. Ну, лепестками роз мы их осыпали, конечно. Но видели бы вы их – Лауру с матерью рядом! Это две железных Барби – одна победительно поводила бровями в зеркале, когда стали фотографироваться.

Рембрантовская рассказчица достала несколько фотографий:

- Вот они все…  Ну а дальше что: дальше жених – мой Кеша - шел два лестничных пролета и на каждой ступеньке должен был говорить ласковое что-то невесте. Лавровая, вечно-зеленая, сладчайшая и так далее… И  вот сама свадьба! Входим мы в их квартиру - с нами и родня, и  друзья  сына. А со стороны невесты – ни-ко-го!

- Совсем никого?

- Никого. Говорят:  только что переехали, здесь еще не завели знакомств. И родственники не успели собраться – слишком быстро все случилось – якобы одна тетя Лауры в больнице, другая - в отпуске в Югославии… И вот что: я случайно услышала разговор отца с невестой: «А я думаю, что тебе повезло! – тихо говорил он дочери. – Жених - какая у него хорошая родня»… Согласитесь: странный разговор - он убеждает ее в том, что повезло, когда  она сама торопила свадьбу.

- Подождите: тетя Лауры в больнице, другая еще где-то,  а подруги ее пришли, наверное?

- Нет. Не было ни одной подруги. Мол, они все остались в Воронеже – то есть где раньше жили. А дальше что - медовый месяц молодые провели в квартире  моей кузины, потому что она летом живет на даче. Мой Кеша  не позволял жене две сумки продуктов принести, что вы! Я слышала один раз случайно, как он говорил приятелю по телефону: «Это как же она со мной в постель ляжет, если две сумки тяжелых принесет! Захочется ли ей со мной лечь в постель!»  В общем, закончился  август. Заметьте: август! И вот в конце августа этого выясняется что? Отгадайте с трех раз!

      - Что она беременна от другого?

   - Что она бездетна-больна?

    - Нет. Не то. Выясняется, что Лаура должна уехать в Воронеж, где она учится в техникуме. Еще год должна доучиться. Почему раньше не говорила, почему не перевелась в Москву? Ничего не понятно. Уехала – значит – моя невестка - обещала писать. Но не писала. Сын звонит: всегда ее мобильник отключен. И он – бедный - вышел из берегов… «А где прекрасный сангвиник?» – спрашивала я его. Тогда Кеша позвонил  родителям ее, а они: Лаурочка провалила зачет, Лаурочка пересдает… или еще про то, что она простудилась,  заболела… «Если она не приедет на Новый год, я к ней поеду», - закричал Кеша. «Приедет-приедет».

      -   Приехала?

             - Ну, слушайте. Кеша  ее ждал-готовился! Я заметила: в мобильник  забил две молитвы: «Отче наш» и «Ангелу-Хрантелю». Чуть что – читает эти молитвы. Видимо, они помогали ему спокойствие сохранять. Подарок своей Лавровой он  выбирал неделю – купил ей ноут-бук, чтоб писала, значит, по электронной почте. И вот наступило 31 декабря. Лаура приехала. Он купил ее любимые попугаистые тюльпаны,  встретил, конечно. У нас стол накрыт. Ну, она взяла эти тюльпаны попугаистые и – как попка – заповторяла: болит голова, страшно голова болит - скорее домой и лечь. Мол, не спала всю зачетную неделю… Кеша мой тоже спать перестал тут. То есть  всю ночь с тридцать первого на первое не спал. Ну, зато я  поняла силу молитвы! Он мобильник достанет, прочтет, молчит. Снова достает мобильник… Не напился даже. Другой бы,  может… А утром он поехал к ним. Входит – Лаура открыла ему дверь. В это время звонит телефон. Она снимает трубку и говорит: «Да, буду». Затем моему сыну – своему мужу: «Мне нужно сейчас идти к Мише».

           - Что за юмор! К какому Мише? – восклицаю я (Н. Г.)

            - Да я откуда знаю, к какому Мише… Пришел Кеша домой со щенячьим взглядом. «Ма, я еду  в Воронеж - все узнаю». И едет в Воронеж. А там Лаурины друзья отводят глаза. Что-то знают, но не говорят. Много ведь в жизни непонятного: моему Филимонову - мужу - вырвали  зуб, укол поставили перед этим, он пришел домой и стал петь частушки. Пел час, все смеялись, думали – от укола. Лекарство, мол, поддельное, наверное, вкололи – для обезболивания… Потом, через сутки, вызвали скорую. Год он пролежал в психобольнице -  вылечили. Врач после спросил: что – так сильно вы частушки любите? А муж вообще их не знает! И мы не слышали от него никогда. Он замначальника, ему не до частушек, если честно! Еще через год муж попал под автобус и на месте скончался. Ну, тогда Кеше было всего пятнадцать. Ко мне сватался мой одноклассник – вдовец. Но я уж Кешу не хотела травмировать…

-          Да, матери часто жертвует всем… Простите! А можно спросить:  какие это были частушки?

-          Ой, Семеновна

В пруду купалася,

Большая рыбина

Тогда попалася… (кажется, последняя строка иная).

   И в нашем купе сразу как будто возник этот мужчина – уколотый – солидный, но поет-орет…   Странная таинственная история эта – с частушками, думала я (Н.Г.). Вот у нас есть друг – Семен: он с юности коллекционировал частушки про Семеновну, мечтая о дочери. Но родились три сына. Мне бы записать для него эту частушку, но я - боясь скомкать разговор – не посмела достать ручку.

И хорошо, что я не достала ручку! Рембрантовская  продолжила свой рассказ.

- Стали мы всей родней думать да гадать: в чем тут дело. Почему-то сначала многие говорили, что… от мафии скрывается наша Лаура, решила сменить фамилию. Но тогда -  зачем она уехала обратно в Воронеж – в тот же самый техникум? Вторая версия была, что девушка - сумасшедшая? Но какой это диагноз? Шизофрения? Не похоже. На паранойю не тянет… Говорят, есть такие вампиры-вампирши – они  тянут энергию из человека. Мой брат даже предположил, что Лаура поспорила с кем-то на ящик коньяку, что за неделю выйдет замуж. Вот на спор и вышла.

   - А сам Кеша что думал – как все это объяснял? Он ведь лучше чувствовал, кто его жена – какая она!

   - Он считал так: Лауру бросил жених, это еще до знакомства с Кешей было. И  вот – она решила доказать, что счастлива будет с другим. Или даже – подзадорить прежнего жениха, чтобы он спохватился… и чтобы сказал: «Оказывается, я не могу без тебя жить». Но это жестоко! Жестоко по отношению к Кеше и ко мне.

   - Месть всегда жестока, - начал резать Фарух. – Эта  Лавриха ваша хотела всему миру отомстить за что-то. Может быть да –  жених разлюбил, а может, за другое что…

     - И вот – значит - лежит мой Кеша целыми вечерами – одеяло до носу. Говорю: вон кот на 3 лапах прибежал – весна, любовь, драки, а ты… Ведь он был честняга с прямым взглядом, а стал - со щенячьим взглядом… «Ма, так я же кто? Я – Филимонов – то есть однолюбов». Подал он на развод, развелся, но  не может забыть, страдает…

     - Знаете, - сказала я, - эта лавровая история станет ясной через двадцать лет, может – через пятнадцать. Кеша встретит Лаурочку и все узнает. У меня дочка подруги так выходила замуж, а муж через месяц ушел, оставив записку: «Не ищи меня». И она два года плакала, но потом все-таки успокоилась, развелась, вышла замуж. Дети пошли. И через двадцать лет случайно на улице встретила своего бывшего. Он приехал на двадцать лет окончания – на встречу с однокурсниками. Она спросила:

    - Что тогда случилось? Почему ты исчез?

    - А я понял, что не стою тебя.

    - Но разве нельзя было объясниться, четко написать? – впрочем, она тотчас поняла, что он в самом деле не стоит ее – опустившийся, полуспившийся – и перестала дальше укорять его.

      Так я успокаивала милую женщину, а сама думала: как жаль, что нельзя написать оптимистическое окончание. Мой читатель не будет рад такому обещанию – через двадцать лет узнать, почему случилось все так странно…

   Но к счастью, я в том возрасте, когда счастье выглядывает из-за каждого угла  и все  становится в радость уже через минуту. Тотчас  подали закат прямо нам в купе. В плацкартном вагоне его столько – этого чуда (человеческих лиц, полных сочувствия к нашей рембрантовской попутчице)!

       А рано утром, когда Подмосковье утопало в молочном тумане, я думала: двадцать лет  на такую красоту смотреть бы – по пути и подождем, узнаем ответ, почему лавровая история закончилась так таинственно, так печально.

    О, тут звонок мобильника разбудил Рембрантовскую.

     - Слушайте – удивительная новость! Мой Кеша встретил другую девушку! Пока я ездила. Вот так. Они меня сейчас встретят на вокзале.

                 Ну слава Богу! Хотя бы я смогу читателя обрадовать этим – счастьем Кеши. За него не нужно болеть двадцать лет.

                 Глаза рембрантовской попутчицы раздвинулись, перрон поплыл за окном, и я заметила, что соседка давно перестала точить слезы.  Да,  слезы всегда высыхают – таков их химический состав.

          И только один пассажир в нашем купе до Москвы  так и не проснулся. Но никакой тайны тут не было. Мы сразу поняли, что это врач. Так потом и оказалось. Он так устает на работе, перерабатывает, чтоб как-то кормить семью. Святый отче Сергие Радонежский, ты небесный покровитель России – помоги нашим врачам выстоять! И учителям! И нам, писателям!