Bпeрвыe нa руccкoм языкe! Издaтeльcтвo "Рeтрo" и журнaл "Флoридa" прeдcтaляют рoмaн лaурeaтa Нoбeлeвcкoй прeмии Иcaaкa Бaшeвиc-Зингeрa ( 14.07 1904 г. Радзымин, Польша - 24.07 1991 г. Сёрфсайд, Флорида)

РАБ

Роман
ИЦХАК БАШЕВИС-ЗИНГЕР
Переведён с идиш автором и Сесил Хемлей
Перевод с английского - Женя Крейн
Русское издание под редакцией Александра Гусинова

Oкoнчaниe. Нaчaлo в №50

Часть Третья Возвращение

I
После жатвы Яков вернулся в хлев на горе. Он знал, что пробудет здесь недолго. Вскоре настанут холода, и у скота не будет пищи. Дни уже стали короче, и по утрам, когда он собирал травы, поля были покрыты инеем. Мгла висела над осенними полями, и всё труднее было отличить туман, поднимающийся от земли, от дыма пастушьих костров. В последнее время птицы кричали всё пронзительнее, и ветры, дующие с вершин, имели привкус снега. И хотя Яков очень старался и собрал много корма для скота - коровам все равно всегда не хватало пищи. Голодные животные мычали и били копытами оземь - даже тогда, когда их доили. Яков снова вернулся к своей работе - вырезанию на камне шестисот тринадцати заповедей Торы, но в течении дня у него было мало свободного времени, а вечером и ночью было слишком темно для работы.
По подсчётам Якова, это был седьмой день месяца Элула , и сумерки наступили быстро. Солнце опустилось за тяжёлую тучу, которая закрывала весь западный горизонт. Но действительно ли это был тот самый день? Несмотря ни на что, все его вычисления могли быть ошибочными; и в тот час, когда во всём мире протрубят в бараний рог и запоют литании в честь Рош а-Шона, в неведении он будет собирать корм для скота. Он сидел в хлеву и думал о своей жизни. Сколько Яков себя помнил - он всегда считал себя удачливым. Его отец был состоятельным подрядчиком, который покупал лес у мелкопоместных дворян, наблюдал за порубкой леса и сплавлял брёвна вниз по Бугу к Вистуле, а оттуда - в Данциг . Всякий раз, когда отец уезжал в такие поездки, он возвращался с подарками для Якова и его сестёр. Элка Зисл, мать Якова, была дочерью раввина. Родом она была из Пруссии, где воспитывалась в зажиточной семье. Зисхен - так её назвали - говорила по-немецки, писала на иврите и держала себя совсем не так, как другие женщины. В её доме были ковры на полу и бронзовые замки на дверях. Кофе, редкость даже среди богатых, в её доме подавали ежедневно. Будучи искусной кулинаркой, швеёй и вязальщицей, она и дочерей своих учила вышиванию и читала им Библию . Девушки рано вышли замуж. Якову было всего лишь двенадцать лет, когда он обручился с Зельдой-Лией - дочерью городского старосты, на два года младше него. Яков всегда был хорошим учеником. В восемь лет он уже мог прочесть без посторонней помощи целую страницу из Гемары, а на праздновании своей помолвки произнёс настоящую речь. Он писал изящным, чётким почерком, хорошо пел, был одарённым рисовальщиком и резчиком по дереву. Для восточной стены синагоги на холсте он нарисовал красным, зелёным, синим и фиолетовым цветами двенадцать созвездий, образовавших имя Иеговы, а по углам поместил оленя, льва, леопарда и орла. В Шавуот он украшал окна наиболее уважаемых горожан, а для пиршества в Суккот - убирал шалаш фонариками и лентами.
Высокий и здоровый, он сжимал кулак так, что шесть парней не могли заставить его разжать пальцы. Отец научил его плавать на боку и брассом. Зельда-Лия, напротив, была худой и невысокой; его сёстры называли её девочкой-старушкой. Но какой возможный интерес представлял этот десятилетный ребёнок для Якова? Его гораздо больше интересовала библиотека редких книг тестя. В приданое Яков получил четыреста гульденов и полный пансион в доме родителей его жены.
Свадьба была шумной, со множеством гостей. Юзефов был всего лишь маленьким городком, но Якова это не беспокоило - после свадьбы он погрузился в свою учёбу настолько, что позабыл о внешнем мире. Это верно, что его жена, как обнаружил Яков, имела странные привычки. Если мать бранила её, она с обидой скидывала с себя чулки и башмаки, опрокидывала суповую миску. Она была замужней женщиной, но у неё всё ещё не начался менструальный цикл. Когда же наконец у неё начались месячные - она была подобна зарезанному телёнку - так обильно из неё вытекала кровь. Каждый раз, когда Яков подходил к ней, она стонала от боли. Она постоянно страдала от изжоги, головных болей и болей в спине. Она морщила лицо, рыдала и жаловалась. Но Якову дали понять, что единственные дочери всегда ведут себя подобным образом. Её мать постоянно оттаскивала от него Зельду-Лию, но та всё равно родила ему троих детей - Якову трудно было понять, как это могло произойти. Её обвинения и саркастические замечания напоминали дурацкую болтовню, присущую глупцам или детям школьного возраста; она принадлежала к разряду избалованных дочерей, чьи прихоти невозможно было удовлетворить. Её мать, говорила она, завидовала её миловидности. Её отец забыл о ней, а Яков её не любит. Казалось, что ей никогда не приходило в голову, что надо бы попытаться стать приятной в общении. Её глаза преждевременно потеряли блеск от слишком частых слёз, а нос покраснел. Она даже не ухаживала за детьми. Это тоже стало заботой её матери.
Когда умер раввин, тесть Якова хотел, чтобы он занял эту должность, но у Заддока, сына покойного раввина, было немало сторонников. Это верно, что за Яковом стоял городской староста, богатый и влиятельный человек; но люди из Юзефова решили, что на этот раз они не позволят старосте сделать всё по-своему. Яков понял, что против своего желания оказался вовлечённым в тяжбу. Он не хотел становиться раввином и, на самом деле, был на стороне Заддока; но из-за своего тестя стал его врагом. Яков хотел, чтобы в обмен на его добровольный отказ стать раввином ему, по крайней мере, позволят преподавать мальчикам в хедере . Яков хотел бы остаться в библиотеке, изучая Гемару и комментарии к ней, занимаясь философией и каббалой - предметами, которые он предпочитал даже Талмуду. С самого детства он находился в постоянном поиске смысла существования, стараясь постичь пути Господни. Он был знаком с идеями Платона, Аристотеля и эпикурейцев по тем цитатам, которые нашёл в "Руководстве для растерянных" , книге "Кузары" , "Верованиях и идеях" и других подобных работах. Он знал каббалистические системы рабби Моше из Кордовы и святого Исаака Лурии . Яков сознавал, что иудаизм был основан на вере, а не на знании, и всё же, при любой возможности он стремился к пониманию. Почему Бог создал мир? Почему Он нашёл необходимым существование боли, греха, зла? Несмотря на то, что каждый из великих мудрецов давал свой ответ, эти вопросы оставались неразрешёнными. Всемогущий Создатель не нуждался в подтверждении своего существования посредством страдания маленьких детей и жертвоприношения Его народа бандам убийц. О зверствах гайдамаков рассказывали годами - ещё до того, как произошло нападение на Юзефов. От страха замирали сердца, а затем настал день, когда пришла смерть.
Якову только что исполнилось двадцать пять лет, когда гайдамаки напали на Юзефов. Теперь ему было уже двадцать девять, и это значит, что седьмую часть своей жизни он провёл в отдалённой горной деревне, лишённый семьи и общины, оторванный от книг, как одна из тех душ, что нагими бродят в Тофете . И вот уже окончание лета: короткие дни, холодные ночи. Яков мог протянуть руку и почти дотронуться до тьмы египетской - пустоты, в которой отсутствовал Божественный лик. От уныния всего лишь один малый шаг до отречения. Дьявол становился всё наглее и говорил Якову с оскорбительным высокомерием: "Бога не существует. Не существует никакого иного мира за пределами этого". Он требовал, чтобы Яков стал язычником среди язычников, он уговаривал его жениться на Ванде или, по крайней мере, спать с ней.

II
Осенью у пастухов тоже был свой праздник. Угрозами и обещаниями они пытались заставить Якова присоединиться к ним - с тех самых пор, как он впервые появился на горе со стадом Яна Бжика. Но, тем или иным способом, он всегда отделывался от них. Ему нельзя было есть их пищу, слушать их распутные песни и грубые шутки. По большей части это были калеки - полубезумная ватага, убогие существа, покрытые коростой, с колтунами на голове и сыпью на теле. Они не знали стыда, как если бы их зачали прежде, чем был съеден запретный плод. Яков часто размышлял о том, что этот сброд всё ещё не выработал способности к свободному выбору. Они казались ему уцелевшими с тех времён и от тех миров, которые, согласно Мидрашу, Бог создавал и разрушал ещё до того, как Он создал этот мир. Яков научился не замечать их и, видя их приближение, отворачивался или смотрел мимо, как будто их не существовало. Когда они собирали траву для скота на нижних склонах - Яков поднимался к вершине. Он избегал их как чумы. Пастухи ползали по горе рядом с Яковом, вокруг их было полно; и в то же время, по целым дням и неделям он жил, не встречаясь ни с кем из них. Это было не только отвращение - то, что держало его на расстоянии от этого сброда. Они были опасны и, как волки, нападали безо всякой на то причины. Болезнь, страдания, вид крови веселили их.
В том году они решили захватить его силой, и в один из вечеров, уже после ухода Ванды, они окружили хлев - как солдаты, что тайком обходят крепость, чтобы внезапно взять её штурмом. Вокруг всё замерло, в тишине слышалось лишь стрекотание кузнечиков; но безмолвие было внезапно нарушено рёвом и визгом, когда со всех сторон к нему бросились девушки и парни. Нападавшие были вооружены камнями, палками и верёвками. Яков подумал, что они пришли его убить, и подобно своему библейскому тёзке приготовился сражаться. По возможности, Яков готов был спасать свою жизнь ценой мольбы или выкупа. Он поднял с земли тяжёлую дубину и стал ею размахивать, понимая, что его противники настолько ослаблены болезнями, что ему будет нетрудно выпроводить их вон. Вскоре из толпы вышел посланец - пастух, который мог говорить лучше других; он уверял Якова, что ему не собираются причинять никакого вреда. Сюда они пришли всего лишь за тем, чтобы пригласить его выпить и потанцевать вместе с ними. Парень пускал слюни, заикался и неправильно произносил слова. Его приятели были пьяны, они смеялись и дико кричали, держась за животы и катаясь по земле. Яков знал, что на этот раз они не оставят его в покое.
- Хорошо, - сказал он. - Я пойду с вами, но я ничего не буду есть.
- Еврей, еврей. Пойдём. Пойдём. Держите его. Держите его.
Дюжина рук схватила Якова, и его потащили вниз. Он полусбежал-полускатился с холма, на котором стоял хлев. От толпы поднималось ужасное зловоние; запах пота и мочи смешивался с вонью ещё чего-то - того, что не имеет названия - как если бы эти тела гнили заживо. Якову пришлось заткнуть себе нос, что рассмешило девушек до слёз. Хватая друг друга за плечи, чтобы не упасть, парни хохотали, и ржали как лошади, и лаяли как собаки. Некоторые валились с тропинки, но их спутники не останавливались, чтобы помочь им, а переступали через лежащие тела. Яков был озадачен. Как могут сыновья Адама, созданные по образу и подобию Бога, так пасть? Эти мужчины и женщины тоже имели отцов и матерей, и сердце и ум. Они также имели глаза, которыми могли видеть чудеса Божьи.
Якова привели на поляну, где трава была уже вытоптана и заблёвана. Бочонок водки, опустошённый на три четверти, стоял рядом с почти уже потухшим костром. Пьяные музыканты играли на барабанах и на волынке, на роге буйвола - очень похожем на тот, в который дули в Рош а-Шана, и на лютне, где струнами служили кишки какого-то животного. Но те, кого они развлекали, были слишком пьяны; они валялись на земле, хрюкая как свиньи, лизали землю, бормотали что-то нечленораздельное, обращая свои речи к камнями. Многие из них лежали растянувшись на земле так, что их можно было принять за трупы. На небе была полная луна, и одна из девушек горько плакала, обхватив руками ствол дерева. Подошёл пастух, подбросил ветви в огонь и чуть не упал в костёр. Почти сразу вслед за этим, другой грубый на вид пастух, попытался загасить огонь, помочившись на него. Девушки завыли, завизжали, засвистели. Яков почувствовал, что задыхается. Эти крики он слышал много раз и раньше, но каждый раз они вселяли в него ужас.
"Что ж, теперь я это увидел, - сказал он себе. - Это те самые мерзости, которые побудили Бога потребовать уничтожения всех народов".
Ещё в ранней юности это был один из его давних споров с Господом. Какой грех совершили малые дети тех народов, которые было приказано истребить Моисею? Но теперь, после того, как Яков увидел этот сброд, он понял, что существует такое моральное разложение, которое способен очистить лишь огoнь. Тысячи лет идолопоклонничества пережили эти дикари. Ваал, Асторет и Молох вглядывались в них своими кровавыми и расширенными глазами. Один из весельчаков предложил Якову кружку водки, но жидкость опалила ему губы и горло; его желудок обожгло, словно ему пришлось выпить расплавленный свинец. Яков представил себе тех преступников, которых Синедрион приговаривал к сожжению на костре. Яков содрогнулся. Он отравлен? Это - конец?
Его лицо исказилось, и он согнулся.
Пастух, давший ему выпивку, испустил пронзительный вопль: "Дайте ему ещё. Напоите еврея. Наполните его кружку".
- Дайте ему свинины! - закричал кто-то ещё.
Парень с лицом, испещрённым следами оспы, - как тёрка для репы - попытался засунуть Якову в рот кусок колбасы, но тот оттолкнул его. Пастух упал и остался лежать неподвижно, как бревно.
- Эй, он убил его.
С дрожью в коленях Яков подошёл к упавшему человеку. Было ли и это предопределено? Слава Богу, человек был жив. Он лежал, выкрикивая ругательства, с пеной, пузырящейся на губах, а в его руке всё ещё была зажата колбаса. Его приятели смеялись, выкрикивали угрозы и бранные слова.
- Богоубийца! Еврей! Предатель! Прокажённый!
Поодаль, на расстоянии нескольких шагов, один из пастухов прыгнул на девушку, но был слишком пьяным и ничего не смог с ней сделать. И всё же эти двое боролись и корчились, извиваясь как кобель и сука. Окружающие только смеялись, плевались и сморкались, подстрекая любовников. Уродливая девица с квадратной головой и зобом на шее, нечёсаная, со спутанными тусклыми волосами - сидела на пне и рыдала, опять и опять повторяя чьё-то имя. Она заламывала длинные как у обезьяны и массивные как у мужика руки - грязные, с гнилыми, испорченными ногтями. Её плоские как у гуся ступни были покрыты язвами. Кто-то из пастухов попытался успокоить её и дал ей кружку водки. Её искривлённый рот открылся, обнажив единственный зуб, но она всего лишь завыла ещё громче.
- Отец! Отец! Отец!
Значит она тоже взывала к Отцу в небесах, подумал Яков. Сострадание к этому существу, которое выпало из материнской утробы изуродованным придурком, охватило Якова. Кто знал, что напугало её мать в момент зачатия, какая грешная душа была заключена в теле этой девушки? Её рыдания не были обычным плачем, это было воплем духа, заглянувшего в бездну и увидевшего мучения, от которых не было избавления. Каким-то чудом это животное смогло постичь своё скотство и теперь оплакивало свою участь.
Яков хотел подойти и утешить её, но в этих полузакрытых глазах он увидел бешенство, не приглушённое страданием. Подобная женщина может наброситься на него, как зверь на свою добычу. Яков сел и стал нараспев повторять третью часть Псалмов: "Господи, как многочисленны они - те, что притесняют меня! Сколь много их - тех, что поднимаются против меня. Сколь много иx - тех, что говорят о моей душе: нет ему спасения в Боге. Сэла ".

III
Посреди ночи была гроза. Разряд молнии осветил внутренность хлева, и на мгновение можно было увидеть коров, кучи помёта, глиняные горшки. Гремел гром. Помыв руки, Яков произнёс: "Благословен Ты, Господь, Бог наш, Царь Вселенной, Творящий Мироздание ". Порыв ветра распахнул дверь хлева. Проливной дождь, словно град, стучал по крыше. Якова закрыл дверь и был исхлёстан дождём - пока возился с запором. Это не просто один из тех внезапных ливней, что бывают летом. Он опасался, что уже наступили ненастные дни. Так оно и было; через несколько часов дождь прекратился, но небо оставалось затянутым облаками. С гор дул ледяной ветер. На рассвете гроза возобновилась с новой силой. Хотя на небе и показалось солнце, утро было серым, как в сумерки. Сегодня он уже не будет собирать траву на склонах. Якову придётся давать стаду корм, заготовленный им для Шаббата. Чтобы стало хоть немного веселей, он развёл небольшой костёр и присел рядом с ним в молитве; он поднялся, повернулся в сторону востока и произнёс восемнадцать благословений. Корова повернула голову и взглянула на него с бессмыcленной покорностью. Её чёрная морда, влажная от слюны и покрытая торчащими волосками, выражала полнейшую покорность, но у Якова появилось чувство, что это существо таит в себе какие-то обиды. Ему порой казалось, что скот жалуется: "Ты человек, а мы всего лишь коровы. Справедливо ли это?". Он задабривал их, поглаживая им шеи, похлопывая по бокам и подкармливая лакомыми кусочками. "Отец, - молился он, - Лишь Тебе известно, почему Ты их сотворил. Они - творение рук Твоих. В конце дней они тоже будут нуждаться в спасении".
Этим утром его завтрак состоял из хлеба и молока, а также яблока, принесённого накануне. Если дождь не прекатится, Ванда не придёт. Тогда он будет вынужден поддерживать себя кислым молоком - кушаньем, от которого его уже тошнило. Он медленно пережёвывал каждый кусочек яблока, смакуя его. Живя в доме своего тестя, он не знал, что человек может иметь такой аппетит, а хлеб с отрубями - таким необыкновенно вкусным. С каждым проглоченным куском ему казалось, что у него прибавляются силы, что они проникают в самую сердцевину его существа. Ветер утих, дверь в хлев теперь была раскрыта, и время от времени он посматривал на небо. Возможно, ещё распогодится - разве не было ещё слишком рано для осенних дождей? Отдалённых мест уже не было видно, исчезла перспектива - различимой оставалась лишь вершина холма, на которой стоял хлев. Небо, горы, долины, леса растворились и исчезли. Густой туман стелился по земле. От сосен поднимался пар - мокрые деревья словно бы горели. Здесь - в изгнании - Яков, наконец, понял, что имелось в виду, когда каббала говорила о скрытом лике Бога и убывании Его света. Вчера всё было ярким - теперь всё было серым. Расстояния сократились, небеса опустились, словно стены шатра; осязаемое потеряло реальность. Если столько всего может исчезнуть из поля зрения, сколько же ещё может ускользнуть от зрения духовного. Каждый человек постигает мир по мере своих возможностей. Бесчисленные миры, ангелы, серафимы, дворцы и священные колесницы окружали человека, но он не видел их, потому что он был маленьким и грешным и погруженным в суетность своего тела.
Как всегда во время дождя, множество различных существ искали укрытия в хлеву: бабочки, кузнечики, мошкара, жуки. Одно из насекомых имело две пары крыльев. Белая бабочка с чёрным, похожим на священные письмена, узором на крыльях примостилась на камне рядом с пламенем костра - казалось, что она тоже согревалась или пыталась обсохнуть. Яков подвинул крошку хлеба поближе к ней, но она оставалась недвижимой. Он дотронулся до неё, но бабочка не пошевелилась, и Яков понял, что она мертва. Скорбь овладела им. Вот она - та, что никогда не будет порхать. Ему захотелось произнести панегирик в честь этого красивого существа, которое прожило всего лишь один день, или даже меньше, и так никогда и не узнало греха. Её крылья, покрытые небесной пыльцой, были нежнее шёлка. Она покоилась на камне, как мертвец в погребальном облачении .
По жестокой необходимости Якову приходилось сражаться с мухами и другими вредителями, которые кусали его и коров. У него не было иного выбора, кроме убийства. Во время ходьбы он иногда случайно наступал на червяков и лягушек, а когда собирал траву, ему часто попадались змеи; они шипели и нападали на него, и ему приходилось убивать их палкой или камнем. Но каждый раз, когда происходило что-нибудь подобное, он считал себя убийцей. В глубине души он винил Создателя, заставлявшего одно существо уничтожать другое. Из всех вопросов о мироздании, которые он себе задавал, этот вопрос он находил наиболее трудным.
Сегодня ему было нечем себя занять, и он вытянулся на соломе, укрывшись своим холстом. Нет, Ванда не придёт. Ему было стыдно, что он испытывал такую нужду в этой женщине, которая не была еврейкой; но чем настойчивее пытался Яков избавиться от своего желания, тем сильнее оно становилось. Томление по ней не покидало его во время молитвы и во время занятий, оно преслeдовало его во сне и наяву. Он знал горькую правду: в сравнении с его страстью к Ванде, все другие чувства - его скорбь по жене и детям, даже его любовь к Богу - казались слабыми. Если желания плоти шли от сатаны, это означало, что и на самом деле он оказался в сетях дьявола. "Да, я потерял оба мира", - пробормотал он, и сквозь полузакрытые веки продолжал смотреть вокруг. Лепестки цветка колыхались среди мокрых кустов. Полевые мыши, куницы, кроты, скунсы и ежи скрывались в зарослях. Все эти малые твари с нетерпением ждали, чтобы засияло солнце. Птицы повисли на деревьях гроздьями, и лишь только дождь прекращался, начинался щебет, чириканье и карканье. Откуда-то издалека послышался приглушённый напев. Пастух пел, и в спёртом воздухе, пропитанном влагой, его далёкий голос молил и стенал; казалось, что он оплакивал эту несправедливость, карающую всё живое: евреев и неевреев, зверей и даже мух и комаров, ползающих по бокам домашнего скота.

IV
Хотя дождь прекратился ещё до наступления вечера, было ясно, что это всего лишь короткая передышка. Грозовые тучи низко зависали на западе - багровые и грозные, насыщенные молниями; воздух был тяжёлым от тумана, который в любой момент мог превратиться в дождь. Вороны летали низко и каркали. Не было никакой надежды на то, что Ванда придёт в такую погоду; и всё же, когда Яков поднялся на свой наблюдательный пост на холме, он увидел её, взбирающуюся по горе ему навстречу и несущую свои кувшины и корзину с едой. К его глазам подступили слёзы. Кто-то помнил о нём, кому-то он был не безразличен. Он молил, чтобы гроза не началась прежде, чем она сумеет добраться до него, и просьба его была услышана. Как только Ванда вошла в хлев, начался ливень - с небес потекло, как из ведра. Этим вечером ни Яков, ни Ванда почти не говорили между собой. Она присела и сразу же начала доить коров. Она была странно смущена, впрочем так же как и Яков. Время от времени вспышка молнии освещала сумерки хлева, и он видел Ванду озарённой таким небесным сиянием, что ему казалось будто та женщина, которую он знал раньше, была всего лишь предзнаменованием или оболочкой. Разве не создана она по образу Бога? Разве её облик не отражает то начало, с помощью которого Всевышний передаёт красоту Божественную? Разве не вышел Исав из семени Авраама и Исаака? Яков слишком хорошо знал, куда вели эти размышления, но он не мог отогнать их от себя. Поев, он произнёс благословения и вечернюю молитву, но мысли о Ванде всё не оставляли его. Погода не прояснилась, и Ванда не сможет вернуться домой. Более того, в такой поздний час обратная дорога уже была для неё опасной.
- Я буду спать здесь, в хлеву, - сказала Ванда, - если только ты не прогонишь меня.
- Я - прогоню тебя? Ты здесь госпожа.
Они сидели, тихо разговаривая, с той непринуждённостью, которую даёт близость. Ванда рассказывала о Загаеке и его парализованной жене, об их сыне Стефане, который продолжал преследовать её, о дочери Загаека Зосе - она жила со своим собственным отцом, все это знали. Но, помимо дочери, у него была ещё дюжина любовниц и столько побочных детей, что управляющий не помнил их имён. Он вёл себя не как слуга, а как господин или король. Он добивался у крестьянских невест "права первой ночи", хотя такого закона уже не было. С крестьянами он обращался, как с рабами, хоть они и имели свои собственные поля и должны были работать на графа только два дня в неделю. Он сёк их мокрыми розгами, противозаконно заставлял их работать на себя, взимал частный налог на водку, делал операции больным против их воли, вырывая клещами зубы, отсекая пальцы топором, вскрывая грудные клетки кухонным ножом. Часто он выступал в роли повитухи и требовал щедрую плату за свои услуги.
- Он хочет всё - нет того, в чём бы он ни нуждается, - говорила Ванда. - Если б он только мог, разом бы проглотил всю деревню.
Устроить постель для Ванды было нетрудно. Яков расстелил солому, и она легла на неё, покрывшись своим платком. Он спал в одном углу хлева, а она - в другом. В тишине было слышно, как коровы жевали свою жвачку. Она вышла наружу облегчиться и вернулась насквозь промокшая от дождя. "Значит, стыдливость существует даже среди этих людей", - размышлял Яков. Так они и лежали, не говоря ни слова. "Мне надо попытаться не храпеть", - предостерёг он сам себя. Яков боялся, что не сможет уснуть, но усталость взяла своё. Рот его приоткрылся и обмяк, и темнота затопила сознание. Каждую ночь он валился на свою постель, как бревно. Благодарение Богу - существовало нечто такое, что было сильнее, чем его вожделение.

V
Он проснулся, охваченный дрожью, открыл глаза и обнаружил Ванду - она лежала рядом с ним на соломе. В хлеву было прохладно, но он ощутил жгучий жар её тела. Она обняла его, прижалась всем телом и дотронулась губами до его щеки. Несмотря на то, что Яков уже проснулся и был в полном сознании, он молча покорился, потрясённый не столько тем, что происходит, но и неистовством своего желания. Когда он попытался оттолкнуть её от себя, она прижалась к нему с невероятной силой. Яков попытался заговорить с ней, но её губы прильнули к его рту и не давали ему говорить. Он вспомнил историю Рут и Боаза и понял, что его вожделение сильнее его самого. "Я лишаюсь права на жизнь в ином мире", - сказал он себе. Он слышал прерывающийся голос Ванды, которым она заклинала его. Она дышала тяжело, как животное.
Он лежал оцепеневший, не способный уже отказать ни ей, ни самому себе, словно потеряв свободу воли. Неожиданно отрывок из Гемары пришёл ему на ум: случись так, что человека победит нечистый, пусть человек этот оденется в тёмные одежды и укутается в чёрное, а затем удовлетворит желания своего сердца. Это предначертание, казалось, скрывалось в его памяти с той именно целью, чтобы сломить его последнее сопротивление. У него отяжелели и напряглись ноги, и Яков ослабел под тяжестью, которую ему было не вынести. "Ванда, - сказал он дрожащим голосом, - сперва ты должна пойти и обмыться в потоке".
- Я уже помылась и расчесала волосы.
- Нет, ты должна окунуть в воду всё своё тело.
- Сейчас?
- Этого требует закон Бога.
Ванда лежала в безмолвии, озадаченная странным требованием, а затем сказала - "Я сделаю и это".
Она поднялась и, всё ещё крепко держась за него, открыла дверь хлева. Дождь прекратился, но ночь, казалось, утонула в темноте и влаге. Неба совсем не было видно, а поток можно было лишь услышать по журчанию и клокотанию воды, стремительно падающей вниз. Ванда сжала его руку и, с раскрепощённостью тех, кто более не страшится своих тел, они вслепую побрели к ручью. Они спотыкались о камни и кусты, на них капало с деревьев. Они искали то единственное место в этом мелком, полном камней, стремительном потоке, где ручей был достаточно глубоким для того, чтобы человек мог погрузиться в него. Когда они дошли до этого места, она отказалась входить в воду без него, и он, забыв сбросить свои холщовые штаны, последовал за ней. От неожиданного прикосновения холодной воды у Якова захватило дух; к тому же, поток от дождя поднялся настолько высоко, что он еле устоял на ногах. Они прильнули друг к другу словно вмести шли на мученичество. Так, во времена погромов, евреи бросались в огонь или в воду. Наконец, почувствовав твёрдое дно под ногами, Яков сказал Ванде: "Окунись в воду".
Она отпустила его руку и погрузилась в поток. Неспособный разглядеть её в темноте, Яков растопырил руки и стал шарить вокруг, пытаясь отыскать её наощупь. Она появилась снова, и его глаза, теперь уже привыкшие к темноте различили неясные контуры её лица.
- Поторопись, - сказал он.
- Я сделала это для тебя.
Он взял её за руку, и они побежали обратно в сторону хлева. Яков понял, что холод не погасил огонь в его жилах. Оба они горели жаром заново разожжённого пламени. Тяжело дыша и стуча зубами, он вытер обнажённое тело Ванды своим холстом. Её глаза сияли в темноте. Он услышал, как она снова сказала ему: "Я сделала это для тебя".
- Нет, не для меня, - ответил он, - для Бога, - и богохульство его слов напугало его.
Теперь уже ничто не смогло бы его удержать. Он поднял её на руки и понёс на солому.

Нeoбxoдимыe кoммeнтaрии:

Месяц Элул (Элуль) - это месяц покаяния и возвращения к Всевышнему. Это также месяц подготовки к Судному Дню (Йом Кипур). Месяц Элул - шестой месяц, считая от Нисана, и двенадцатый месяц, считая от Тишри, как это принято сейчас. Из знаков Зодиака ему соответствует знак Девы - Бетула. Название месяца происходит от вавилонского "улулу" - "жатва". Весь месяц Элул в синагогах после утренней молитвы трубят в шофар для того, чтобы пробудить и встревожить сердца людей, побудить их к раскаянию. - Примечание переводчика. Взято из The Institute for Jewish Studies in the CIS http://www.judaicaru.org/luah/elul.html

Данциг - ныне Гданьск. - Примечание переводчика.
Танах - письменная Тора. - Примечание переводчика.
Шавуот (Пятидесятница - Троицин День - День Святой Троицы в православной традиции) есть нечто большее, чем просто праздник урожая, он отмечает принятие Торы и заключение Б-гом завета с еврейским народом. Праздник Пятидесятницы отмечается в 50-й день после Песах. Пятидесятница у иудеев была одним из трех великих праздников. В этот день вспоминалось дарование Синайского закона, полученного евреями через 50 дней по выходе их из Египта. - Примечание переводчика.
Праздник Суккот (Праздник кущей, или шалашей), называемый также праздником "Хаг а-Асиф" (Праздник сбора урожая) - это один из трех праздников, которые израильтяне отмечают паломничеством в Иерусалим, к Храму. Частью традиции Суккот является проживание в шалашах(сукках). В праздник шалашей народ Израиля собирается, чтобы послушать чтение Моисеевых Законов. - Примечание переводчика.

Еврейская начальная религиозная школа для мальчиков - Примечание переводчика.
"Руководство для сбитых с толку" - Используя в своих исследованиях знания не только религиозные, но и светские, Маймонид создал шедевр еврейской философии. Согласно многочисленным источникам, в нем он не только достиг своей цели - вывести из философского и интеллектуального заблуждения людей - но еще и продемонстрировал всему миру, что иудаизму не страшны вопросы, что вера априори не привилегия робких, догматичных людей, а окончательный результат, интеллектуальный вывод дерзких мыслью, храбрых и ищущих личностей. Именно Маймониду принадлежит наиболее краткое и наиболее емкое изложение основных принципов веры, за пределами которых начинается ересь и вероотступничество. - Примечание переводчика. Взято из "Еврейского он-лайн центра", http://www.jewish.ru/994154087.asp

Выдающееся творение еврейской литературы "Кузары" Иегуды Галеви. - Примечание переводчика.
Рамбам (рабби Моше бен Маймон, 1135-1204) родился в городе Кордова в Испании. В результате преследований со стороны фанатиков-мусульман его семья была вынуждена переселиться в городе Фес (Марокко), где он стал выдающимся знатоком Торы, а также получил блестящее образование, изучая медицину и другие науки. После короткого пребывания в Эрец-Исраэль Рамбам переселился в Египет, где стал руководителем общины и занял пост придворного врача египетского султана. Современники говорили о нем: "От Моше (раббейну) и до Моше (бен Маймона) не было равного Моше". Книга Рамбама "Мишнэ Тора" представляет собой важнейший галахический источник, не утративший своего значения и по сей день. - Примечание переводчика. Взято из "Центр еврейской самоидентификации, университет Бар-Илан" http://lookstein.daat.ac.il/russian/hidon-p1.html

Исаак Лурия(1534-1572), каббалист, родился в Иерусалиме и умер в Сафеде (Палестина, ныне Цфат, Израиль) 5 августа 1572. Его родители прибыли из Германии, поэтому иногда он упоминался под фамилией Ашкенази ("немец"). В раннем детстве он осиротел и был отправлен в Каир (Египет) к дяде. Там Исаак посвятил себя углубленному изучению Талмуда и каббалистического трактата Зохар. В возрасте 22 лет он отказался от земных благ и прожил в уединении 13 лет, стяжав славу великого мистика. В 1569 Лурия возвратился в Палестину и обосновался в Сафеде, где привлек к себе множество последователей. Самый известный из них - Хаим Виталь, записавший его учение. Приверженцы почитали Лурию как предвестника Мессии и приписывали ему сверхъестественное могущество. Лурия стал основателем новой школы каббалы, в которой важную роль играла доктрина переселения душ. - Примечание переводчика. Взято из http://www.krugosvet.ru/articles/52/1005275/1005275a1.htm
Тофет - Возмездие, больше которого нет - когда душа уничтожается и не удостаивается этой жизни, как сказано: "Смертью погибнет эта душа, злодеяние ее - на ней" (Бэмидбар 15:31). Это уничтожение пророки называют иносказательно "гибельный колодец", "авадон" (уничтожение), "тофет" (ад), "алука" (буквально - пьявка); и также любым выражением, означающим проклятие и уничтожение, называют это, так как это проклятие, после которого невозможно восстановление, и потеря, которую нельзя вернуть. - Примечание переводчика. Взято из "Торат Моше", http://www22.brinkster.com/rmbm/mtr/1508.asp
Известно несколько вариантов перевода третьего стиха Псалмов или молитвы Давида. Покинув Иерусалим с немногочисленной группой верных ему людей, Давид сочиняет этот псалом, который называет словом "мизмор" - "воспевание". Давид получил предсказание от пророка Натана (после того, как взял себе чужую жену Бат-Шеву, и послал на смерть ее мужа), что за преступление (прелюбодияние), которое он совершил с Бат-Шевой, его ждет тяжелое наказание. В некоторых вариантах перевод звучит как "моей души" или "о моей душе", а также "обо мне". Слово "Сэла", согласно некоторым источникам, технический музыкальный (музыкально-смысловой) термин. Его переводят по-разному. В старинных переводах это - "вечно", "навеки" или "верно", то есть, это какое-то завершающее и утверждающее слово. Можно перевести его на современном разговорном языке, как "так-то!" Псалм говорит - "нет ему спасения в Боге". - Примечание переводчика. Взято из "Маханаим, Культурно-религиозный центр" http://www.machanaim.org/tanach/_d_psalms/ps03-6.htm
Давид получил предсказание от пророка Натана, что за преступление, которое он совершил с Бат-Шевой, его ждет тяжелое наказание, и какие-то контуры этого наказания отмечены.
Осэ маасэ Берейшит - Благословение, которое произносят, увидев величественные явления природы - высокие горы, большие реки - если не видел их перед тем 30 дней. - Примечание переводчика.
Кец ямим - конец дней иди конец времён. - Примечание переводчика.
Погребальное покрытие покойника. Согласно традиции, всех евреев хоронят в одинаковой простой одежде. Одежда эта называется тахрихин (саван). Обычай одевать умерших в простую белую одежду был введен в глубокой древности, чтобы подчеркнуть равенство богатых и бедных перед смертью. - Примечание переводчика. Взято из "Маханаим, Культурно-религиозный центр" http://www.machanaim.org/yearroun/traur/traur2.htm
Рут (Руфь) - одна из двух женщин, именами которых названы отдельные книги Танаха. Жизнь Рут в ее молодые годы была очень нелегка, но невзгоды для нее оставались чем-то внешним, не затрагивая ее души, сохранявшей целостность и чистоту. В более широком контексте история Рут - это пример всеобъемлющего процесса, прослеживаемого на протяжении всего Танаха, - процесса обретения человеком своего места, процесса реализации потенциальных связей, идущих из глубины веков. Мужем Рут стал еврейский судья Боаз, а их правнуком был великий псалмопевец, второй царь Израиля Давид, а праправнуком царь Соломон. Боаз уже при первой встрече с Рут понял это, увидев в ней то, чего не видели другие. Для других Рут была прежде всего чужеземкой и уже только поэтому вызывала подозрительность и недоброжелательство. Даже родственник мужа Рут, которому было предложено взять ее в жены по обычаю левирата, отказался от этого под предлогом, что не хочет нанести ущерб своему делу, имея в виду, что не хочет связываться с чем-то сомнительным. Однако Боаз, один из уважаемых людей в Бейт-Лехеме, который был, по мнению комментаторов, судьей в колене Иегуды, считал иначе. Рут действительно была неимущей и чужестранкой, но он понял и оценил по достоинству ее искреннее стремление найти защиту под сенью Шхины. Поэтому даже до того, как он мог думать о личной связи с Рут, Боаз старался ободрить и поддержать ее, приблизить к своему миру. Прабабка царя Давида - Рут, была чистокровной моавитянкой. Она приняла иудаизм, согласно всем правилам hалахи и стала еврейкой. - Примечание переводчика. Взято из из The Institute for Jewish Studies in the CIS http://www.judaicaru.org/steinsalz/obraz_4.html, А. Штейнзальц "Библейские образы"и "Еврейского он-лайн центра",www.jewish.ru/994156281.asp