Игорь Губерман


 Игoрь Губерман
 
 

 Я благодарен cоветской власти за отсидку

 

 

- Могли бы назвать решающую причину вашего переезда из СССР в Израиль?
- Как-то возникло замечательное ощущение: одна жизнь кончилась, а на вторую пригласил Бoг. Курт Воннегут однажды сказал: любая возможность путешествия - приглашение на танцы от Бoга. В 70-е годы о зарубежных поездках мы и не мечтали - захотели, как говорят уголовники, сменить судьбу. Поэтому по легкомыслию и беспечности ехали в белый свет, как копеечку.

- Желающие покинуть СССР находились "в отказе" и ждали прорыва, наступившего в начале 70-х. Помню, мой интернациональный Тбилиси оставляли семьями, домами. Когда вы почувствовали - шлагбаум открыт?
- Да, тогда в воздухе витала эпидемия отъезда, которую заглушили в 80-м, до начала московской Олимпиады. Но 10 лет спустя та же страсть вновь заразила многих на психическом уровне. В результате - незадолго до развала страны ее покинули, наверное, миллиона два соотечественников. Половина прибыла к нам. Теперь мне кажется, эпидемии эти захватили своим крылом чересчур большое количество людей, которым не следовало уезжать. Они сейчас очень несчастны.

- Вы оказались в Иерусалиме, потому что в родной Москве "перекрыли кислород"?
- Нет, мне дышалось очень хорошо. Потому что считался советским писателем. Жил на улице Расковой, потом у Речного вокзала, немножко у тещи, в Лаврушинском. Нам здорово платили за молчание: я написал предостаточно научно-популярных книжек. Но в СП не вступал, потому что брезглив. Затем вышли в свет два "негритянских" романа, которые я настрочил под именами других авторов. Фраза "перекрыли кислород" из разряда субъективных. Так ощущали себя некоторые даже на верхушке власти, думая, что им не дают развернуться. Иные становились философами, работая в котельной. А я писал в стол, не думая о публикациях - они лет двадцать ходили в "самиздате". Ужасно приятно, когда сейчас приносят на подпись переписанные мои стишки.

- Ваша жизнь в лагерях разве не "черный период"?
- Речь идет о пяти годах очень легкого сидения. Тюрьма, лагерь, ссылка. Их не сравнить с отсидками наших отцов и дедов в истребительных лагерях. Ну, подгладывали немного, особо не перерабатывали - выжить можно было. Поэтому с недоверием отношусь к рассказам о лагерных кошмарах. Я благодарен Советской власти: за те 5 лет встретил множество интересных людей, написал сборник стихов, книжку "Дневник лагерный".

- Тогда вас очень поддерживала теща, Лидия Борисовна Либединская, известный драматург и писательница.
- Она оставалась любящей тещей, матерью и бабушкой. К нам, в ссылку, приезжала раз в году. Мы с ней как-то выпили в соседней лавочке месячный, если не годовой, фонд очень вкусной кедровой водки. Еще я вспомнил эпизод, за который пожизненно признателен ей. В Лаврушинском много десятилетий ставится новогодняя елка, собираются друзья с детьми. На ней я всегда выступал Дедом Морозом. Но те 5 лет, что отсутствовал, наши елки обходились без Деда Мороза. Это, согласитесь, не фунт изюма.

- С чего началась новая жизнь в Израиле?
- С абсолютного нуля, без каких-либо надежд. Мы с женой не понимали, что делать. Как инженер я уже давно ничего не представлял – все подзабыл.

- Кто вы по профессии?
- Окончил железнодорожный институт, год водил электровозы в Башкирии, много лет работал инженером-наладчиком, одновременно занимаясь графоманией. И у жены Татьяны замечательная профессия для Израиля - филолог, специалист по Пушкину, работала в музее поэта.

- А как же родные, друзья, на которых, полагаю, вы рассчитывали хотя бы в первые месяцы?
- Они здесь слабые помощники. Хотя немного выручают советами, старыми вещами и, конечно, участием. Но, по счастью, быстро выяснилось: в Израиле много моих читателей. Вскоре я стал завывать стишки и этим жить.

- В какой части Иерусалима обосновались?
- "Неве Яков" – северная окраина, небогатый район. Из территорий, захваченных в 67-м. Рядом арабские деревни.

- Граница - линия фронта?
- Я бы назвал линией ненависти.

- Что ощущаете, когда ходите по этим улочкам?
- Ничего. В арабскиx районах евреи не появляются, потому что это - смерть. Тогда как арабы спокойно разгуливают по нашим территориям. Потому что ни один еврей их никогда не обидит, косо не взглянет. Человек, говорят сибирские животноводы, не скотина - ко всему привыкает. У нас переполнены кафе и рестораны, вы заметили, как люди гуляют. Когда взрыв или теракт, перезваниваются, спрашивают о знакомых. Привычно ненормальная обстановка.

- Удалось выучить родной язык?
- К сожалению, не знаю его. Потому что лентяй. Если очень нужно было бы, конечно, выучил. А так общаться могу на уровне автобуса и базара. Теперь наших здесь 1,5 миллиона – с друзьями разговариваю по-русски.

- В чем и в ком разочаровались за 30 лет жизни в Израиле?
- Главное - встречи с собственным народом. Мы ведь жили в России в обаянии гениального мифа, который, видимо, придумали антисемиты и юдофобы: еврей, как правило, - научный сотрудник, бухгалтер, экономист. Человек с интеллигентинкой, более или менее умен. Миф развеялся немедленно. У нас чудовищное количество идиотов по-еврейски: зашоренные, с диким апломбом и категоричностью суждений. Кроме прочего, оказалось: мы фантастически разные - евреи йеменские, марокканские, бухарские, эфиопы, российские, западные. Все скроены по форме сосуда, где росли от рождения. Поэтому у нас перманентно происходят распри на почве культурных, этнических и иных различий. Не говоря уж о дискуссиях между ортодоксами, верующими и светской частью.

- В Тель-Авиве разрушился мой миф - никто так не дружит, как евреи. Когда признался в этом, на меня зашикали.
- Да, мы жутко разобщены, но вместе с тем, как прежде, евреи отчисляли каждую десятину на храм, так и сейчас, чуть ли не весь мир - отдельные персоны, куча организаций – постоянно помогает нашему государству, населению.

- Тем не менее, чуть ли не все, с кем общался, работают в двух-трех местах. Как вам удается зарабатывать на жизнь?
- Литературным и артистическим трудом. Я как чтец-декламатор тяну: много выступлений в Израиле, США, Европе (особенно в Германии), Австралии, России. За год набирается пара-тройка гастрольно-концертных месяцев.

- Как протекает ваш обычный день в Иерусалиме?
- Абсолютно бездарно. С точки зрения творческого человека. Встаю, пью кофе, выкуриваю сигарету и сажусь что-нибудь читать. Если есть настроение, если попалась какая-то мысль, которую хочется украсть, работаю. Значит, ее нужно "запаковать" в паутинную рифму: писать стишок или кусочек прозы. Сначала ручкой, потом все переношу на компьютер, затем правлю.
Что жестко в моем расписании - днем сплю часик. Давно привык. Не отказываю себе в вечернем просмотре американского боевика, а также в выпивке с друзьями или с женой.

- Что предпочитаете разливать в Иерусалиме?
- В последние годы полюбил виски (без льда и соды), доступный по ценам. Я не так богат.

- К водке возвращаетесь в России?
- Водку и здесь пью с удовольствием. Ситуационно.

– Мы беседуем, а рядом в любой миг может случиться взрыв, который удлинит мартиролог жертв палестино-израильского противостояния. Как это влияет на творческого человека?
- Политикой не интересуюсь, телевизор не смотрю, газет не читаю, хотя в курсе дел: жена пересказывает. А взрыв… На день-два отключаешься. Ужасное, очень унизительное состояние, полностью выбивает из колеи. Остается только читать.

- Приглашали ли местные политики во время предвыборных кампаний в свои "команды"?
- Сейчас всех отвергаю. Когда-то очень активно агитировал за Эхуда Барака, о чем не жалею. Потому что впервые встретил человека, от которого пахнет гениальностью. А политиком он оказался неважнецким. Хотя сделал огромное дело, и это с годами здесь понимают. Раньше Барака дико ругали. Как игрок, он довел ситуацию до абсурда, обещая Арафату Бoг знает что. Но Барак доказал всем: бессмысленно договариваться - мир Арафату не нужен, своя страна Арафата не беспокоит, война для него, как мать родная, он хочет умереть героем, накопив предварительно в Париже, на банковском счету жены, миллионы долларов, которые отбирает, вернее, ворует у родного народа.

- У людей, сопровождавших меня в поездках по Израилю, я интересовался их мнением по поводу сосуществования с палестинцами. Есть ли у вас своя формула соседства на "линии ненависти"?
- Вы поступали очень неосторожно: у каждого еврея есть своя формула мироздания, правил поведения, человеческого общежития и даже того, что должен делать Господь Б oг. У меня никакой формулы нет, к сожалению. Но есть абсолютно глубокая убежденность - мирное сосуществование невозможно, мы обречены на непрерывное противостояние.
Уверен, наша маленькая держава устоит, но тягости будут сопровождать нас всегда. Потому что мы - бельмо в глазу восточной цивилизации со всеми ее прелестями и недостатками. Мы как некая маленькая Америка, ее сколок на Востоке. Наконец, Израиль, по-моему, в мировом общественном мнении превратился в "коллективного еврея". А отношение к еврею во все века было известным. И до сих пор не изменилось.

- К сожалению, это сам замечаю в России.
- Не уверен, что "к сожалению". Осмелюсь возразить. Если бы у нас не было подобной истории, вечного противоборства и необходимости выжить, мы бы не стали тем народом, каким нас знают.

- Есть ли у вас младшее поколение, с которым беседуете о столь суровом их будущем?
- Сын и дочь. Соответственно, две внучки у дочери, внук и внучка у сына.

- На каком языке общаетесь?
- По-русски. К сожалению, это скоро прекратится. Русский у них куцый, только из любви к бабушке и дедушке они наши разговоры поддерживают. Думаю, вырастут - будут нас стесняться.

- Они связывают свою жизнь с Израилем или хотят переехать?
- Израиль - очень заразительная страна. Я стремительно стал патриотом, о чем никогда не думал. "Патриотизм" в моих устах слово бранное. Его затаскали комсомольские вожаки Страны Советов. И теперь его здесь замасливают, засаливают, загрязняют. Тем не менее, другого слова нет. Кажется, те же чувства питают мои дети. Что будет с внуками, не знаю, но уезжать никто не собирается.

- Живете с ними под одной крышей?
- По счастью, нет. По-моему, каторга - постоянно находиться рядом с любимыми детьми и внуками. Но живем недалеко друг от друга, поэтому видимся часто. Однако досуг с женой проводим с друзьями - пьянствуем вульгарно. Чего не стыжусь. Ведь у нас нередко возмущаются: мы, евреи, носители невероятно высокой культуры, а приехали в страшно отсталую страну. Чушь собачья! Замечательная субкультура у всех приехавших сюда из разных стран. В частности, культуру пьянства, безусловно, привезли мы, российские евреи. Однако за минувшие десятилетия не смогли заразить коренных жителей Земли обетованной. Когда собирается местная компания, бутылка сухого вина часто остается не открытой. Они пьют соки, а гуляют, словно напились - поют, пляшут. Завидно и странно.

- У меня сложилось впечатление: в Израиле и гости, и наши соотечественники постоянно вспоминают жизнь в совке. Не надоело?
- В нашей компании (25-30 человек, на дни рождения, Новый год, на пьянки собирается человек пятнадцать) вспоминают о былой жизни. Потому что среди моих товарищей - Виктор  Браиловский, бывший редактор нелегального журнала "Евреи в СССР". Мы взаимно посадили друг друга. Вызвав перед отъездом в Израиль, мне предложили альтернативу: арестовать Браиловского или сесть самому. У меня выбора не было. Витьку это не уберегло - он отсидел три года в "Бутырках", потом жил в ссылке, сейчас - депутат израильского парламента. У нас есть что вспоминать. Мы играем бывалых зэков, но разговариваем не о прошлом, а о сегодняшней России, Израиле. Бесед о "березках" не бывает.

- Каков ваш взгляд на нашу страну из Иерусалима?
- Мы, немолодые, битые евреи, естественно, по-разному смотрим на Россию. Как говорится, у двух евреев три точки зрения - спорим ужасно. Не могу сказать: страна на подъеме. Но она на пути к свободе, которая обернулась пока мутной гнусью вопреки нашим мечтам в 60-е годы. Мы полагали: если дать свободу, все дальше произойдет автоматически. Как видите, хорошего случилось маловато. Но часто за Россию бывает страшно и стыдно - она не идет к тому, чтобы через два-три поколения ее граждан стать цивилизованной страной.

- Могли бы вспомнить ситуацию, когда в вашей кампании стыдились за Россию?  
- Однажды очень талантливый врач, профессор произнес монолог настолько возмущенно, с перехлестом, что мы стали возражать, хотя он прав. Когда из "Норд- Оста" вывели живых заложников, а потом каждый четвертый погиб. Значит, их спасали не ради сохранения жизни людей, а ради престижа империи. Чтобы убрать террористов, которых, кстати, убили по-глупому - они могли многое рассказать. У нас так не поступают.

- Хотим мы этого или нет, но тема 5-го пункта (национальность в личной анкете) возникает, когда перечисляют Березовского, Гусинского, Ходорковского, Шахновского.
- Я привык к тому, что евреи в той или иной стране становятся чрезвычайно активной частью местного населения. Но в провинциальных российских городах, где я бывал (более двух десятков), подобный расклад менее заметен. Огромное количество россиян, в том числе миллионеров, такие же воры, бандиты, рэкетиры, убийцы. Мне кажется, процентная норма 5-го пункта ныне почти соблюдена. Может, чуть преувеличена, как всегда, в науке, искусстве, особенно в эстраде. Кстати, я бы Ходорковского немного отвел в сторону от Березовского и Гусинского - у последних разные игры. Удивляет, что россияне, с которыми я беседую, на это не обращают внимания. Возникает ощущение: сегодня еврейского вопроса (ущемление прав) в России нет. Может, они берегут меня?

- Говорят, процентную норму, особенно среди олигархов, определяет Кремль? - Думаю, нет. А то, что мрачный взгляд Кремля время от времени падает, как рука судьбы, на евреев, подтверждает: они досадили властям - Березовский и Гусинский переусердствовали на выборах. Замечательно сказал Бронштейн, отец Троцкого, который от него отказался: делают революцию Троцкие, а отвечают Бронштейны.

- Когда и как возник жанр "гариков" - особый подвид литературы?
- В начале 60-х. Это старая российская традиция - Мятлев писал безумное количество четверостиший, был удивительного таланта поэт Дон Аминадо (настоящая фамилия - Шполянский), современник Саши Черного. Я начал завывать свои четверостишия в пьяных застольях. Они пользовались успехом, поэтому стал писать. Наконец, мысли у меня куцые - в длинные стишки не укладываются.

- Кто придумал назвать их "гариками"?
- Сначала они именовались "дацзыбао". В 78-м в Израиле вышел мой первый сборник "Еврейские дацзыбао" - полная глупость. Искал название и вспомнил: я - Игорь, дома всегда звали Гариком. Мое ноу-хау оказалось чудовищно провокативным. Ныне появились тысячи ириков, витеков, мариков, коликов, юликов. Около вас лежит книжица каких-то Йшепталинок. Их сочинитель вручил мне визитную карточку, где он обозначен в качестве автора гимна Удмуртии.

- Помните реакцию издателей, когда вы впервые предложили "гарики" на обложке?
- Кто мог их отвергнуть, если в Израиле я до сих пор выпускаю книги за свой счет? А в России их печатают, получив мое разрешение, хотя я насчитал 12 пиратских книжек - все у меня на полке.

- Пытались остановить подпольные тиражи?
- Мой товарищ пошел к адвокату. Тот обрадовался: мы с них сдерем гигантский штраф! Через день он перезвонил и сказал, что берет свои слова обратно, от работы отказывается. Выяснилось, хозяева четырех изданий из той дюжины - ветераны афганской войны. "Если я им просто позвоню, - признался адвокат, - мне останется жить 40 минут - время поездки от их офиса до конторы, а жизнь дороже любого гонорара". И я перестал искать книжных бандитов.

- А общий тираж "гариков" подошел к ленинским цифрам?
- Думаю, нет. Средний тираж - 40-50 тысяч экземпляров. Бывало, 300 тысяч, и все разошлись.

- Какие "гарики" - рекордсмены по переизданиям?
- Первые – "на каждый день". Они же - любимые среди пиратов. Все, что писал потом, быстро выпускали крупные издательства, а бандиты не успевали наварить...

- Можете очертить круг московских друзей, с которыми общаетесь, словно не расставались?
- Три врача, физик, который, как никто в мире, может починить старинные музыкальные шкатулки. Несколько художников, инженеров, архитектор. Средняя советская интеллигенция.

- Собравшись, выпиваете и вспоминаете о прошлом?
- Застольный разговор чем-то похож на акт любви. Сюжет тот же, фабула разная. То вдруг все говорят о болезнях, то дружно обсуждают какую-то книжку или что-нибудь телевизионное, то ругают, то хвалят Россию, Израиль.

- Находясь в Москве (невольно оказался слушателем телефонного разговора с родными), переживаете о том, что происходит там, а в Иерусалиме обсуждаете здешние события?
- Дом мой - Иерусалим, но Россию продолжаю считать и ощущать главной родиной. Поэтому в душе ничего не раздваивается - у меня две родины: слишком много здесь прожил, знаю. Поэтому я везде дома.

- В России две проблемы - дороги и дураки - остаются вечными?
- Проблема дорог, думаю, исчезнет через два-три поколения. Я бы добавил кошмарное здравоохранение. Недавно навещал в столичной больнице приятеля, мне стало плохо от увиденного. Что касается дураков, проблема существенна для тоталитарных стран. Другая вечная хворь России - казнокрадство и кражи, растление через коррупцию. Эта раковая опухоль немыслимым образом разъела страну. Поэтому уже умницы - причина российских бед. Причем, эти люди считаются абсолютно честными во всех сферах. Кроме мест, где они берут или дают взятки. Мне кажется, эта проблема больше российская, нежели - советское наследие. Почему? Люди, которые столь усердно грабят родную страну, ощущают зыбкость своего существования, а поэтому хватают все подряд.

- Есть "гарики", которые перечитываете?
- Нет, каждый живет сам. Иногда заглядываю в новые, если нужно по теме эстрадного выступления. Больше склонен восхищаться чужим творчеством. Меня поражает, когда люди пишут четверостишия, обожаю их читать. Например, очень люблю стихи Игоря color:windowtext;'>Иртеньева, многие знаю наизусть. Недавно в Одессе открыл для себя замечательного поэта-юмориста Векслера, пока мало кому известного. Но пишет он двустишия, по 12.0pt; каламбурам немного похож на Андрея Кнышева. Всегда ужасное счастье - открытие нового автора.

Г.Карапетян, Mocквa.

Публикуeтcя пo coглacoвaнию c “Руccким курьeрoм”

 

Copyright © 2003 Florida-Rus, Inc. Web Design of Andrey Melkumov @ LinaDesign Studio