Ceргeй Aкoпoв, Нaльчик Двое с «Санта-Марии»

Без женщин жить нельзя на свете. А приходится, по мнению командования. Разубеждать его, командование, пустое дело, но сидеть и не предпринимать меры по изменению положения – недостойно звания офицера, пусть и самого младшего.  

Праздновали как-то два переводчика-арабиста красный день календаря в общежитии военного городка Салах-эд-Дин, в тогда еще Южном Йемене. Опустошали, то есть, одну за другой привезенные с родины бутылки коньяка. После первой спели “Варшавянку”, после второй завелись, а после третьей поехали в город Аден – скопище порока по определению политотдела. В Адене советским специалистам, а тем более переводчикам, было запрещено все, кроме приобретения товаров народного потребления под бдительным оком старшего по автобусу. Самым страшным преступлением почиталось знакомство с иностранцами, паче того, иностранками. Это называлось «вступать в контакт»… Под запретом был даже контакт аудиовизуальный, не говоря уже о тактильном. Но, как говорится, если очень хочется… А хотелось, сами себе представьте как - после трех-то пузырей армянского на двух полных щенячьих эмоций недавних курсантов!   

Приехать-то они приехали, однако пойти навстречу их порочным желаниям в Адене никто не спешил. Таксисты предлагали нелепые варианты, совершенно не соответствующие представлению друзей о достойном разврате. Вытаскивали под свет фонаря в темном переулке то сморщенную пожилую йеменку в черном платке, то какого-то оборванного юнца, то путано и неразборчиво рисовали перспективы неземных утех, ставя при этом совершенно нереальные условия… Вот тут-то и возник у этих двоих в голове, как спасительный маяк, Шейх Осман. Уж не знаю, чем прославился этой шейх при жизни, но впоследствии в район его имени ездили за совершенно конкретным. Очередной таксист, услышав знакомое направление, только встрепенулся, произвел в уме несложный расчет и огласил вердикт – пять динаров с носа олл, как сейчас говорится, инклюзив. Сумма вполне приличная, равная месячному содержанию рядового йеменского военнослужащего. Но – «гулять, так гулять», - решили поручик Голицын с корнетом Оболенским.

 Мрачные переулки, зловещие тени в мерцающем свете газовых ламп, смешанный аромат ладана и сортира – таким предстал перед двумя авантюристами Шейх Осман душным праздничным вечером 7 ноября 197… года. Кто бы, может, и передумал, но не советский переводчик, наследник славы Шипки и Куликова поля. «Цели определены, задачи поставлены – за работу, товарищи!»…

 Примерно через час, жадно вдыхая дым первой «сигареты после» в открытом дворике вертепа, успешно падшие юноши гадали, приедет за ними таксист, как обещал, или кинет, что вероятней. Как вдруг…  

Вдруг раздался страшный гром, задрожало все кругом. Девичьи вопли, треск ломаемой двери, противный лязг передергиваемого затвора. Бандиты в грязных футах (йеменских набедренных повязках) вломились в патио, грубо разрушив негу двух приятелей. Размахивая пистолетами Макарова и кривыми кинжалами-джамбиями, налетчики потребовали от грешников немедленно натянуть джинсы, и следовать за ними. Далее кривая событий сделала еще один головокружительный вираж. «Шурта махалия!», - заорал, представляясь, один из налетчиков, - «районная полиция!». И шайка стражей порядка так же быстро вытекла в выбитую дверь вместе с кинжалами и пистолетами, деликатно давая возможность переводчикам одеться без помех.  

 «Бежать огородами!», - выдохнул тот, что помоложе. «Зарежут в соседнем же дворе!», - предостерег опытный, которому до окончания командировки оставался месяц с хвостиком. «Бежать!» - «Зарежут!», - этот диалог продолжался ровно столько, сколько потребовалось для натягивания джинсов на грешные чресла. Сошлись на добровольной сдаче без идентификации личности. Любая утечка информации означала только одно – немедленную ссылку на всю оставшуюся жизнь в Советский Союз. Что могло быть страшнее?! У приятелей не было с собой ни документов, ни знаков различия – одни  красноречивые российские физиономии. Тем не менее, решили прикинуться иностранными моряками. Эти, как известно, в каждом порту ищут на собственную корму…  

В участке, под светом настольной лампы, опытный на искусственно ломаном арабском как можно дальше отводил подозрения от безупречного мундира советского переводчика. «Я, господа, турецкий моряк. А это мой друг – моряк болгарский», - так, одной фразой, он погасил тлевший веками межнациональный конфликт. Слетевшее далее с языка название судна - «Санта Мария» - было благосклонно воспринято что-то слышавшими об этом корабле стражами порядка. Следующим протокольным вопросом была цена любви. Сумма в «пять динаров» вызвала в участке взрыв оживления, едких реплик и сочувственных покачиваний головы. «Вас надули, друзья», - удовлетворенно сообщил допрашивающий, взялся за ручку и внес печальный вердикт в протокол. По его словам, все удовольствие стоило максимум динар. В качестве утешения полисмен добавил, что клиентов при таких деньгах сутенеры могли бы и зарезать. И это регулярно происходит в Шейх Османе с иностранными моряками, добавляя хлопот полиции. Спасая жизни неразлучных турка с болгарином, рейнджеры в юбках предложили добросить их до морского порта на участковом УАЗике. Что и было сделано после подписания фантастического протокола.

 К счастью, у полицейских под рукой не оказалось еще и катера. Иначе им с двумя свежеиспеченными мореманами долго пришлось бы нарезать круги по акватории аденского порта в поисках «Санта Марии», улизнувшей, видимо, на поиски новых земель…