-
Нина
Горланова, Пeрмь
-
-
Татьяна Бек
-
-
Таня:
-
- Другим
людям легче жить, а у меня нет ключа к разгадке жизни.
-
Я:
-
- Ни у кого нет, все мы ищем… Вы тоже нашли в
стихах: «Я буду честная старуха».
-
(Из разговора
2002 года)
-
-
-
Господи,
была жива еще Ира Полянская! В ночь на 1 августа 2002 года я
ночевала у нее в Москве. Рано утром смог киселем ходил по квартире.
Ирочка за завтраком предложила: «Пригласи Таню Бек к нам! Я отдам
вам на целый день комнату - записывайте интервью». Я позвонила,
пригласила и услышала в ответ:
-
-
- Нет, Нина,
лучше вы приезжайте – мне легче работать дома, потому что так я
чувствую себя свободно!
-
Это было
как пароль и отзыв ( для меня тоже главное всегда - свобода).
-
-
На
автобусной остановке, внизу – возле самого тротуара – еще не было
сизо, и я заметила мертвого сверчка. А я так люблю их ночные
сонорные мелодии! В жаркие лета сверчки живут прямо в нашей пермской
квартире и поют-поют…
-
-
Набоков бы
поднял бедного сверчка, взял домой, подумала я. Но в это время
подошел мой автобус. Через год умерла Ира, и я почему-то вспомнила
того сверчка. Таня тогда помогла мне опубликовать мой мемуар об Ире
в «Независимой»…
-
-
И вот не стало
Тани. Ушли две мои певуньи.
-
-
А зачем мне
жизнь заранее показала «эпиграф» в виде безмолвного сверчка, я
поняла гораздо позже. Но об этом ниже.
-
-
Пока же сквозь
сиреневый смог я еще еду на встречу с Татьяной Бек. Я никогда не
видела ее ранее, но, конечно, знаю ее стихи. «Сжала губы
полубантиком, полу-нищим узелком…» - эти строки всегда мне казались
такими нужными!
-
-
Таня в
точности выполнила все советы, услышанные по радио: расставила в
комнате керамические сосуды с водой, чтоб смог не победил нас
окончательно, и положила на стол марлевые повязки. Но мы про них так
и забыли.
-
-
Несмотря на
то, что в комнате было сизо, и портрет Тани работы Войновича казался
принадлежащим Тёрнеру, мы взахлеб говорили и говорили.
-
-
Весь этот
волшебный день записан у меня подробно (вечером я уехала в Пермь).
-
-
Когда Танечка включила магнитофон, я достала свою записную книжку.
Всегда все записываю. Она задавала совершенно необычные вопросы:
-
-
- Много ли в вас,
нынешней, от той девочки, которой вы были в детстве?
-
- Вы – когда
читаете – ищете в книге утешения или правды?
-
- Когда вы впервые
почувствовали себя действительно зрелым человеком?
-
-
У нее на ходу возникали точные формулировки.
Я сказала: меня как автора волнует, насколько человек меняется к
лучшему, а его бездны – это мне совершенно уже не интересно. Таня
уточнила: Вас не интересует эмпирика падения?
-
-
- Да, да, да!
-
-
Но тут же
выяснилось, что ЭМПИРИКА ПАДЕНИЯ продолжает волновать меня… И еще
как!
-
-
Так, я должна
здесь сосредоточиться и подробно все передать! Господи, помоги!!!
-
-
Речь у нас зашла о мифологеме сокровища.
-
-
Я кратко анализировала: сокровище - от
«сокрыть», значит, силу дает лишь то, что сокрыто, и Скупой рыцарь –
не столько жадный, сколько в нем сильна мифологема сокровища, то
есть деньги сейчас у нас вывозятся на Запад не только потому, что
законы плохие, но и потому, что сильна мифологема сокровища.
-
-
И тут Танечка
спросила:
-
-
-
Секретики дети
строят – в земле… это однокоренные слова: секрет и сокрыть?
-
-
Она ВСЕ
ПРОВЕРЯЛА ДЕТСТВОМ! «Кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не
войдет в него».
-
-
И
далее - тот взволнованный разговор о буржуазности, который до сих
пор стоит у меня в ушах… Как страсть к сокровищам – к деньгам,
антиквариату – сочетается с тем, что художник пишет (фотографирует)
одни трущобы. В чем тут дело? В том, что маргинальность продается
хорошо? Или здесь имеем дело с неполным перерождением?
-
-
Таню очень
волновало ПЕРЕРОЖДЕНИЕ некоторых знакомых! Она печально сказала: ее
родители бы смеялись над погоней за деньгами многих сейчас живущих
писателей.
-
-
Затем она
спросила про пермских диссидентов из моей «Любви в резиновых
перчатках»:
-
-
- А вас
потом не удивляло, что эти наши дивные мальчики часто становились
компромиссными и буржуазными мужами?
-
-
- Нет, не
удивляло и не изумляло. Иначе. Я об этом очень много думала. После
революции всегда бывает перерождение. Революция пожирает своих детей
или… выедает души (но без разрешения человека ничего с душой сделать
нельзя). Тут напились недавно на вечере встречи, и один из
прототипов этой повести говорит мне, что другой прототип его
спросил: «Ну мы когда-нибудь эту суку повесим или нет?»
-
-
- Кого?
-
- Меня. Он,
прототип постаревший, спрашивает: «Ты зачем нас так описала?» А я
говорю: «Потому что меня это волнует до сих пор». (Моя подруга
говорит, что надо было сказать: «Волнуешь ты меня, дорогой»). Очень
некоторые испугались тогда, в 70-м. Суд. Излом судьбы. Но я с ними
вместе не расклеивала тогда листовки против ввода войск в
Чехословакию. Я не пережила этот ужас испуга. И не имею право их
осуждать – имею право только волноваться, и вопрошать: что, почему,
как? Ведь многие шли в диссидентское движение из амбиций, из
соображений дружбы… Сложный процесс. А когда пришло время
расплачиваться, не все были готовы.
-
-
Если сформулировать в общем, то
Таню волновала ИГРА НА ПОНИЖЕНИЕ, которая идет в мире: засилье
пошлости и массовой культуры. Я сказала:
-
-
-
Но соревнования
по поеданию крапивы – в мире капитализма – ЛУЧШЕ, чем гибель
миллионов в лагерях при советах.
-
-
- Да… просто
одна знакомая звонит и часами уговаривает меня сменить прическу:
мол, тогда студенты будут больше прислушиваться к моим словам!
Знаете, я написала даже ей письмо! «Я же Вам не навязываю того, что
меня волнует больше всего – размышления о рифме».
-
-
Так, в
придаточном предложении, прозвучало, ЧТО волнует больше всего –
рифма, поэзия, творчество. Но! Есть одно большое НО! Размышлениями о
рифме не дает заняться та же ПОШЛОСТЬ, которая очень напориста,
часами диктует, как сменить прическу.
-
-
Игра на
понижение не дает играть на повышение!
-
-
Тут я
вспомнила, что привезла Тане свои картины, и стала их доставать. Она
же подарила мне свои книги и три пары прекрасной обуви («Прислали
друзья, но размер не подошел»). Еще мы с нею пообедали - Танечка
пожарила курицу.
-
-
- Я не
мастерица готовить что-то особенное.
-
- А я и вовсе с
бытом не справляюсь!
-
- О, Нина, дай
Бог всем так не справляться!
-
- Таня, у меня бывают депрессии, и тогда я не
стираю, но потом – правда - чищу желчный пузырь, и тоска отступает…
-
-
Знаете, мой друг – он же учитель Бродского (особым голосом
произносится его имя-фамилия) тоже страдает депрессиями. Можно, я
запишу ваш способ лечения? Я так мечтаю, чтоб мой друг исцелился! (
А в голосе столько веры в спасительность дружбы!)
-
-
Потом,
когда Архангельский рассказал по «культуре», что три поэта написали
письмо Туркменбаши и хотят переводить его стихи, я спросила у мужа:
-
-
-
Зачем они
написали тирану? Почему в советское время, когда не печатали, Рейн
оставался приличным человеком, а сейчас?… Бродский умер, и что – все
позволено?
-
- Иисус был жив,
но Иуда его предал, - ответил Слава.
-
-
Затем, уже после смерти Тани, мне сказал один
москвич:
-
-
- Советское время
убивало тело, а сказано: бойтесь тех, кто душу может убить.
Капитализм душу убивает…
-
- Нет! Не
согласна!!! Советская власть душу растлевала ого-го как! Ведь когда
расстреливали-пытали, кто это делал? Люди советские это делали –
расстреливали-пытали! Сколько душ полетело в тартарары!!!
-
-
И тут я вспомнила одну историю. Лет еще
десять тому назад это было! Наташа Ш. на моем дне рождения курила на
кухне, а я мыла уже посуду. И она сказала:
-
-
- Знаешь, Рейн за пять тысяч долларов
предлагал поэту С. устроить Нобелевку.
-
- Этого не может быть.
-
- Устроил же он
Бродскому!
-
-
Бродский сам
заслужил… И вообще: почему же Рейн себе не устроит премию, если
может?
-
-
Наверно, сразу
нельзя… а после.
-
-
Провинциального поэта С. я знала хорошо, но он к этому времени уже
переехал жить в Питер, поэтому я не могла проверить, был ли ли у
него такой разговор.
-
-
Однако
Наташа продолжала повторять эту историю на разных вечеринках. Но уже
с вариантами: то нужно было заплатить три тыщи, то десять (за
Нобелевку).
-
-
И мы решили: Наташа просто лишнего
выпила в эти разы. Кто из нас не знает таких: как выпьют третью
рюмку, так и затянут боевую песнь: «все-все продается-покупается»…
-
-
И все же один раз я не выдержала и
конкретно спросила у Наташи:
-
- Ну и что –
согласился поэт С. дать доллары, чтоб получить Нобелевку?
-
- У него их нет…
-
-
И тогда я
подумала так: сама Наташа эту историю СОЧИНИТЬ НЕ МОГЛА – такое
трудно придумать ни с того и ни с сего. Значит, поэт С. ей что-то на
самом деле рассказал именно о Нобелевской премии. Но либо он не так
что-то понял, или уже Наташа не так поняла поэта…
-
-
Важно,
что – конечно – речь не шла об обмане. Не собирался никто выманить у
провинциального поэта доллары! Тут был глухой телефон, и все…
-
-
А теперь
– после письма Рейна к Туркменбаши – я подумала: а вдруг это не
глухой телефон?..
-
-
Интересно, видит ли Иосиф Бродский
сверху нас сейчас? И стыдится за друга, который травил Таню Бек за
то, что она выступила в печати – осудила его за желание служить
тирании?!
-
-
Ну а Ахматова все это видит – нет? Среди
ахматовских сирот Рейн быть хотел, а жить бедно, как Анна Андреевна,
нет…
-
-
А Чуковская Лидия, будь она жива, что –
не опубликовала бы разве гневные слова о поступке
Рейна-Синельникова? Конечно, опубликовала бы!
-
-
Но они бы тогда не посмели звонить Лидии
Корнеевне и обзывать «нищей климактеричкой» и слать проклятия: “Х..
тебе в рот, чтоб голова не качалась!”
-
-
Но почему
я подумала, что они бы Чуковской не стали звонить и поливать грязью?
Потому что она – дочь Чуковского? Так Таня – тоже дочь Бека…
-
-
Если люди
предали все, они готовы на все. Вот что самое страшное. И они
соблазнили многих и многих! Господи. Господи.
-
-
О том, что мертвую Танечку
нашли, когда пузырек из-под таблеток был пуст, а на запястье у нее
был надрез, мне позвонили из Израиля… Но точно там тоже не знали:
сердце не выдержало травли или она перебрала дозу снотворного.
-
-
И я сразу вспомнила, как
1 августа 2002 года она проводила меня до метро и сказала: «Нина,
как хорошо мы провели день! А ведь я так вас боялась».
-
-
Таня еще вверху махала мне рукой, а я уже
бросилась к Улицкой, чтобы сказать ей, как плакала, когда читала у
нее про то, как в ванне героиня приходила в себя… А Люся
поднималась мне навстречу в такой глубокой задумчивости, зачем я ей
помешала! Затем, что Таня сказала: боялась меня! Меня!!! С ума сойти
можно! Я-то думала, что уж меня бояться нельзя… Значит, я должна
измениться, должна так себя вести, чтоб уж всем было ясно, что
бояться меня не нужно.
-
-
Как
трогательно Таня писала мне в электронных письмах: мужайтесь, правда
на нашей стороне. И подписывалась: Бек с препятствиями. О, знала бы
она, КАКОЕ препятствие встанет на ее жизненном пути!!!
-
-
Мы
переписывались всего два с половиной года. Но поскольку электронная
почта нынче дает возможность общаться мгновенно (иногда – три раза
за день!), то и дружба по переписке может быть гораздо интенсивнее.
На что в ХХ веке уходило десятилетие, в ХХI –
свершается за год… У меня такое впечатление, что мы продружили всю
жизнь.
-
-
Но уже не
придут от нее посылки с журналами, книгами, какими-то красивыми
ручками-карандашами.
-
-
Однажды вдруг
Таня стала просить: «Нина, мне очень нужно, чтоб вы написали
картину, где есть ворона». «Нина! Можно ворону зимнюю, можно ворону
летнюю. Мне это важно, я потом объясню, в чем дело». Теперь никогда
уже не объяснит! Ворон я, конечно, сразу ей послала с оказией (и
зимнюю, и летнюю), а еще – портрет Танечки с вороной на плече.
Потом Таня опубликовала его в «Экслибрисе».
-
-
И вскоре – зимой – она поскользнулась - случился перелом ноги «имени
Лужкова» (так она написала), и я уже пожалела, что этих ворон
согласилась написать… но поздно.
-
-
Вдруг
Танечка написала про накатившую депрессию, а я предложила свое
коронное средство - ее сосватать. Таня сразу и категорически
отказалась. «Замуж я не хочу, но еще не теряю надежды, что в моей
жизни случится большая романтическая любовь, пусть даже и без
ответа. Может, к цыгану». Я подумала: если шутит, то все обойдется…
-
-
Не
обошлось.
-
-
Остались
мне сапожки от Танечки, остались всем нам ее прекрасные стихи! Но
никогда она уже не будет «хорошей старухой», как собиралась!
Ни-ког-да…
-
-
«Но
весною… Когда соловей…
-
Но едва лишь
кусты на могиле…
-
Я, не слыша
гордыни своей
-
-
Так хочу,
чтобы просто любили».
-
- Стихи Тани стали
еще значительнее (Я).
-
- Смерть
дописывает все стихи (Слава)
-
-
«Я булыжник швырну в лимузин,
-
проезжающий мимо бомжа…»
-
-
Да, когда вместо партбилета стал доллар,
как часто хочется перечитать эти Танечкины строки.
-
-
Но если бы только дело было в этом!
-
-
Рейн со товарищи, написав Туркменбаши,
хотели совместить и партбилет, и доллар! Поддержать тиранию и за это
срубить побольше зеленых…
-
-
Это предел. И как тут не думать об
эмпирике падения!
-
-
Про… «особый цинизм нашей литературной
резервации», про «сокращение надежд на свободную перспективу, на
будущее, которому мы вместе так радовались на заре нашей свободы и
которому так старались поспешествовать» хорошо написал потом Андрей
Немзер.
-
-
Как сердце
сжимается от ее слов в последние дни: «Если я умру, им будет
стыдно?».
-
-
А эти ее
стихи: «Эй вы, мои други-вороги, / все жрете, хитрите, пляшете? / Ну
нетушки: злому сборищу / даю от ворот поворот. / Господь меня
успокоит…»
-
-
Таня мне
недавно приснилась, но во сне она - мужчина рыцарского облика и
берет уроки фехтования возле блочной пятиэтажки. И я во сне думаю:
вот и хорошо, что можешь постоять за себя теперь, Танечка! (Надеюсь,
что так).
-
-
Отец Тани
сказал однажды о непорядочном поступке знакомого: «много не
заработает, а некролог испортит». Таня некролог не испортила, но мы
тоже должны кое-что сделать, чтоб свои некрологи не испортить.
-
-
Во-первых,
нужно назвать все своими словами: Таня погибла «за вашу и нашу
свободу» (как написала Наташа Горбаневская, выйдя в 68м на Красную
площадь – тогда она протестовала против ввода наших войск в
Чехословакию).
-
-
Во-вторых,
нужно хотя бы мемориальную доску открыть. И цветы туда носить.
-
Как писал Георгий Иванов: поэтами часто
рождаются, но редко кто умрет поэтом…
Ну вот – Таня умерла так,
борясь за свободу… Но какая боль нам всем от этого!
-
-
По ТВ
показали человека, который отбился от напавшей акулы. Она его
схватила за локоть, а он стал другой рукой бить ее по морде. И акула
отступила! Эта история меня глубоко поразила. Я ее рассказываю по
телефону и рассылаю в письмах, призывая так же стойко бороться с
проблемами. Только Тане Бек это уже поздно написать. Только куда-то
вверх сообщаю:
-
-
- Таня, ты бы в
морду… да кулаком!!!
-
-
Слышала по
ТВ – Шостакович переворачивал подписной лист и подписывал… Как бы
своего рода протест это был.
-
-
Но Таня,
конечно, думала, что эти времена прошли, что можно честно свои мысли
опубликовать.
-
-
16 января
2006 года. Сегодня по TB видела Таню в
передаче о Рыбакове. Она там – сияющая! Танечка, как мне тебя не
хватает!!!!
-
-
«Насколько хватит сил притворяться нормальным, столько и будешь», -
сказала мне
Таня в ответ на мои страхи сойти с ума (в юности мне сие
нагадали по руке: линия
жизни у меня якобы длиннее, чем линия ума).
-
Как же
случилось, что сил у тебя не хватило?!
-
-
Очнулась: стою на оранжевом солнце (внуки на полу мелом рисовали)…
Когда есть внуки, легче силы найти для спасения. А у нее не было. Ей
труднее.
-
-
И тут
слышу по ТВ: на Западе соревнуются в том, кто больше выплюнет
мертвых сверчков.
-
-
Ага,
мертвые сверчки, снова я встретилась с ними, что-то тут для меня
важно… очень важно… что? А то, что мы-то не должны плеваться
мертвыми!
-
-
Нина,
раз у тебя есть силы, ты должна написать обо всем, что передумала
про гибель Тани.
-
-
У Данте
в последнем круге ада мучаются не насильники и не убийцы, а те, кто
злом отплатили за добро. Неблагодарные. Не будем же ими! Упаси нас
Господь!
-
-
Один
московский редактор сказал мне:
-
-
- Вы - Нина -
опоздали с этой темой. Год прошел со дня смерти Тани.
-
- А со дня смерти
Пушкина еще больше лет прошло. Но мы все думаем об этом, пишем.
-
- Таня Бек – не
Пушкин.
-
- Она наш Пушкин.
Какие мы, таков и наш Пушкин.
-
-
18 февраля
2006 года я выезжала из Москвы в Пермь. У Ярославского вокзала
курила высокая красивая женщина, похожая на Танечку. Но не она…
-
-
Но правда
до сих пор на нашей стороне. А с нею легче дышать.
-
-
16 марта 2006
г
-
Пермь
-
-
П.С.
-
-
Я была в Москве летом 2006 года. В
писательской среде рассказали мне, что Таня любила одного писателя,
а у них в это время случился разрыв, поэтому она была в таком
стрессе, а не только из-за предательства друзей…
-
-
*******
-
-
-
Трансваль, Трансваль, страна моя,
Горишь ты вся в огне…
Из романса
-
- Надоело рваться за Синей
Птицей,
Надоело гнаться за черной кошкой,
Слыть училкой, будучи ученицей,
И бежать на пир со столовой ложкой.
- Наша память поздняя
неподъемна —
Посему то мечемся, то кемарим.
Я сама в себе, как страна, огромна
Со своим Кавказом и Заполярьем,
- Со своими Западом и
Востоком…
- И, покинув рыночный
околоток,
- Я несусь на нет!
- Я ведома
Богом.
- Я теперь — противница ваших
сходок.
- И под песню нежную о
Трансвале,
- Что горит в огне (как
любовь к соседу),
- Уплываю вдаль на речном
трамвае.
- Отражаюсь в ряби
- — и еду, еду…
-
- ****
-
-
-
Наблюдая небес полыханье
-
и
обиду прощая врагу,
-
посидеть у разбитой лохани
-
на последнем своем берегу.
-
-
Перейдя постепенно на шепот
-
("тише, мыши - кузнечики
спят"),
-
Благодарствую: все-таки опыт,
-
и руины, и поздний закат.
-
-
И деревья стоят при параде
-
увяданию наперекор.
-
И негоже просить о награде,
-
потому что и так - перебор
-
-
Пocлeднee cтиxoтвoрeниe Taтьяны Бeк,
сентябрь
2005 года.
-
-
-
-
Нa
cнимкe: пoртрeт
Taтьяны Бeк c вoрoнoй
нa плeчe, cдeлaнный
Нинoй Гoрлaнoвoй.