5(89) Май 2008

 

К 60-летию государства Израиль

Александр Левинтов, Москва.
Лауреат премии журнала «Флорида» за 2005г.

 

Люди успеют коснуться свода
 
 
 
Путешествуя по Израилю...
 
 
 
Эйлат и Петра
 

Весь Израиль – 650 километров с юга на север и около 100 километров с востока на запад. Это как от Москвы до Питера, захватывая обе – основную и Савеловскую – железные дороги. По площади Израиль – 20 тысяч квадратных километров – составляет лишь 2\5 Подмосковья.

За Вирсавой (Бершевой) начинается пустыня Негев, которая превращается в совершеннейшую пустыню Арава после спуска в Сирийско-Африканский разлом. От южной оконечности Мертвого моря, расположенного на 417 метров ниже уровня Мирового Океана (Долина смерти в Калифорнии – несерьезное отклонение от нормы, всего лишь), к Красному морю тянется 90-я дорога. Все очень похоже на пустыню Мохаве в Калифорнии-Неваде и хайвэй-15. Только вместо дерева джошуа другие ботанические причуды.

Ночью здесь, в абсолютной атмосферной чистоте (в год выпадает менее 50 миллиметров осадков, да и то не в каждый), небо придвигается к земле на расстояние вытянутой руки. Такое звездное небо – прямое и самое очевидное доказательство существования Бога, Его зримость. Видно не только звезды и созвездия, не только многорядный фривэй Млечного Пути, не только шевеление космических жизней – ты сам себе становишься виден, потому что, согласитесь, в зеркале мы видим не себя, а какое-то животное убожество, сколоченное явно не по образу Божию, а из отпетой глины и просвистанных грехов, но лишь в лике Космоса обнаруживаем свое присутствие.

Евреи, в отличие от египтян, упирающихся то в пашню, то в блоки строящихся пирамид, всю свою историю взирали на небо, моля о дожде и разговаривая с небесами, близкими и внятными.

С этой точки зрения они гораздо ближе к древним грекам, которые, после того, как Геракл своими подвигами доказал сомасштабность человека богам и вознесся на небо созвездием, а за ним и остальные герои, оторвали свой взгляд от земли, от культуры (cultura – способ обработки земли), поняли духовность мира и себя самих.

Эйлат достался израильтянам не на халяву, но и без особых хлопот: какое-то подразделение получило приказ прорваться к Красному морю – прорвались. Флага под рукой не нашлось: нашили на нечто белое голубые ленты, воткнули в землю. Так Израиль обрел выход в Индийский океан, и без всяких сапог Жириновского. Деревушка Эйлат быстро превратилась в курортный городок об 50 тысяч жителей с шикарной, в духе Лас-Вегаса, отельной застройкой. Роль Стрипа выполняет набережная.

С утра негры вызывающе драют ресторанные палубы и кресла, на солнышке не менее вызывающе греются другие, слегка безработные негры, по каскадам этажей растут мандариновые деревья, ярко украшенные мандаринами. Температура чистейшей воды Красного моря круглый год 21-25 градусов по Цельсию. Из всех морей Мирового океана это – самое соленое: 45 промилей, однако с Мертвым морем (265 промилей или 1.3-1.4 г на кубический сантиметр) все это выглядит пресной водой. 

Город зажат между собственным портом и иорданской древней Акабой, что вдвое больше. Если брать шире, то этот израильский клин вбит между Синайскими горами и хребтом Моав в Иордании, нависающим с востока и заметно более высоким, чем Синайский.

Синайские горы – мрачный геологический чертолом,  копи царя Соломона, хранящие эйлатский камень, помесь малахита с лазуритом. Дальше на запад и северо-запад, до самого Средиземного моря и сектора Газы – сухая и голая Синайская пустыня, начиненная нефтью, но отданная Египту. Отсюда видно сразу четыре страны: Египет, Израиль, Иорданию и Саудовскую Аравию. Как любят напевать в Израиле: «а из нашего окна Иордания видна, а из вашего окошка – только Сирии немножко».  Где-то недалеко от границы, может быть даже в пределах видимости – гора Синай, на которой были даны скрижали. Это так очевидно и вероятно: ведь небо здесь на несколько световых лет ближе к человеку, чем где бы то ни было.

Граница с Иорданией носит вполне мирный характер. Процедура ее пересечения занимает около часа, который стоит посвятить местному кофе: это, пожалуй, лучший арабский кофе по обе стороны Иордана. 

Древняя Акаба, известная еще со времен царя Соломона, кишит безработными иорданцами: город полон гастарбайтерами со всего света. Древнейшая христианская церковь в развалинах. На набережной – самый большой флаг в мире – 87 метров в длину. Скоро над Масадой в Израиле поднимут еще больший флаг – в 104 метра: чем меньше страна, тем больше полотнище, чтобы дать тень от палящего солнца.

 Царская дорога, идущая по гребню хребта и проложенная еще Соломоном от  Красного моря до Дамаска – один из древнейших караванных путей пряностей и благовоний. Если пряности служили народам Средиземноморья долгие века и даже несколько тысячелетий проверенным способом консервирования продуктов, то благовония: ладан, смирна, миро и тому подобное – необходимы в ритуальной сфере – богослужениях, жертвоприношениях, бальзамировании мертвых. Цены на эти два типа продуктов долгую историю, вплоть до Ирода Великого, делали их доступными только для избранных: царей и жрецов.

Кингс Роад пересекается Моисеевой Дорогой. Ландшафт сразу становится фантастическим – Забриски Пойнт может отдыхать: здесь те же цвета и складки, но гораздо масштабней.

Набатейский пещерный город Петра совершенно не напрасно отнесен ЮНЕСКО к чудесам света, культурным сокровищницам первого ряда.   

Это очень странное чувство: когда-то давно я то видел во сне, то писал о некоторых, потрясших мое воображение странах, городах и местах, мечтая и даже не надеясь когда-нибудь попасть сюда – и вот я в одном из таких мест. Так было со мною в Венеции, Америке, на Байкале, а теперь – в Петре.

Согласно библейскому описанию, Моисей, ведя свой народ по набатейским горам, пообещал жаждущим воду. Отсюда, из этих мест уже видны Синайские горы, не за которыми, а перед которыми – Земля Обетованная, пока только предчувствуемая и предугадываемая. Моисею достаточно было лишь взмахнуть своим жезлом, чтоб из скалы забил источник, но он решил поспособствовать своими силами Всевышнему и ударил жезлом по скале. Та расступилась узкой щелью и из ее недр забила вода, однако  пророку с этого момента закрылся переход через Иордан в Землю Обетованную.

Первые постройки, открытые здесь, во внутренней чаше скалы, принадлежат идумеям или их предшественникам. Однако всеобщее внимание и изумление вызывает набатейский скальный храм, а также дорога к нему по дну расселины, система водосбора и пещерные храмовые пространства по бортам чаши внутри скалы: за набатеями здесь побывали римляне, византийцы, крестоносцы – собственно, все волны «цивилизаторов», основные действия которых сводились к уничтожению предыдущих культур и завоеваний.

Только в 1812 году первому европейцу удалось проникнуть в Петру, тайна расположения которой тщательно оберегалась местными бедуинами. Для массового туризма Петра открылась всего 25-30 лет тому назад, уже сильно позже Шестидневной войны 1967 года.

Конечно, до храма можно добраться вехами или конной повозкой, дальше можно передвигаться на ослах и верблюдах, но это скорее потрясет ваши желудки, чем воображение, а главное – вы пропустите массу невероятных деталей: древние изображения Бога квадратом, ступенчатые символы связи Земли и Неба, смоковницы и каперсы в самых причудливых извивах тропы.

С местными бизнесменами общепита и туризма надо быть предельно внимательными и осторожными: даже договорившись предварительно о ценах и услугах, вы не гарантированы от надувательства и обмана – это вызвано не тем, что цены покрывают лишь издержки (они сильно покрывают), а законами и моралью местной торговли.  

 

 Мертвое море

 

Если ехать к Мертвому морю с юга, то впечатляет обнажающееся дно южного бассейна (мелея, Мертвое море уже разделилось на два бассейна): дважды мертвый ландшафт, выполненный и слепленный солевыми отложениями. Безжизненность и причудливость пейзажа освобождает нас от дальних космических путешествий, утомительных и небезопасных.

На кромке воды и на израильском и на иорданском берегу идет интенсивная добыча и переработка солей Мертвого моря.

Неподалеку от перерабатывающего предприятия, погребены Содом и Гоморра. Причудливым тектоническим актом Господь стер с лица земли эти процветающие города за гордыню, и нарушение заповеди гостеприимства, а также за грех, так и называемый ныне содомией. Лот, родственник и друг повсеместно уважаемого Авраама, отстоял свою добродетель, сильно рискуя собственной жизнью и честью, жизнью и честью своего семейства. Вероятно, поэтому он был не только спасен, но и сохранен чревами своих дочерей, понесших от него в племени моавитов – горы Моав высятся на противоположном, иорданском берегу Мертвого моря, – и аммонитян.

Во времена Иудейской войны один из римских полководцев решил расплатиться с легионерами не деньгами, которых в казне просто не было, а лицензиями на добычу и продажу местной соли. То были первые солдаты – добытчики соли (sol на латыни – «соль»).

Воды Мертвого моря смертельны, это – сказочная мертвая вода, но именно поэтому она столь целебна. Курорты, расположенные здесь, лечат не только этой водой и не менее знаменитыми грязями.  Воздух здесь тяжел, насыщен кислородом и бромом, действие которого хорошо знакомо пионерам и призывникам: здесь хорошо, глубоко и подолгу спится. Купаться в Мертвом море надо с разного рода предосторожностями: не дай бог глотнуть этой отравы. Самое тяжелое и необычное: лежа на спине, встать на ноги – они не опускаются и все время норовят всплыть. Уникальная местная косметика расходится по всему миру, поражая потребителей способностями к лечению, оздоровлению, регенерации и восстановления кожи.

Там, где начинается северный, глубоководный бассейн Мертвого моря, стоит на четырехсотметровой скале гордая и неприступная Масада («крепость»). На широком плацу Масады, с видом чуть не на полстраны,  проходит принятие присяги у солдат израильской армии, а над крепостью на свежем ветре полощется бело-синий стяг. 

Масада – одна из многочисленных затей Ирода Великого.

Строго говоря, построил ее хасмонейский первосвященник Ионатан, брат Иуды Маккавея между 160 и 143 годами. Он же и назвал это место Масадой. Ирод сильно укрепил ее, превратив в убежище, боясь, с одной стороны, своего свержения иудеями, а с другой, вторжения могущественной Клеопатры.

Впрочем, на месте мы слышали более остроумную версию этой затеи: оборудовав Масаду как «потемкинскую крепость», Ирод перехватил караванный поток пряностей и благовоний с Царской дороги на Дамаск и перенаправил его по более «безопасному» руслу через Иерусалим.  

Запасов воды, провианта, вооружений, металлов и прочих материалов здесь хранилось на гарнизон в 10 тысяч человек, как утверждает Иосиф Флавий, и запасы эти были практически неисчерпаемы. Проблемы мяса, без которого любое войско слабосильно, были решены существованием колумбария – голубятни на несколько сот птиц. Питание и воду полудикие голуби добывают себе сами.

Дворец Ирода построен по последним образцам современного дизайна: на первом этаже – служебные помещения приемные покои, на минус первом – ресторан для приемов и банкетов, на минус втором – покои царя с видом на Мертвое море и дальнюю скалу, вершина которой – на той же высоте, что и окна царских покоев.

От Мертвого моря на вершину ведет Змеиная Тропа, которую ныне дублирует канатная дорога. Этот склон горы совершенно неприступен. Восточный склон более полог. Именно здесь взявшие Масаду в осаду римляне насыпали впечатляющий вал, втащили свои стенобитные машины и баллисты и расправились бы с непокорными сикариями, если бы не предводитель повстанцев Элеазар.

Тысяча защитников Масады вытащили во двор крепости продовольственные запасы и запасы вооружений, а затем, разбившись на десятки, закололи друг друга: в кувшин опускалось девять черных и один белый камень. Тот, кому доставался белый, убивал своих товарищей. Оставшаяся сотня вновь метала жребий, оставшаяся десятка – также. Элеазару неизменно выпадал белый камень и он, последний защитник Масады, пошел на тягчайший грех самоубийства, но римлянам не сдался.

На самом северном краю Мертвого моря, в нескольких километрах от устья Кедрона, стоит Кумран.

В начале 50-х пастух-бедуин в поисках пропавшей козы случайно набрел на пещеру, где стояли, свернутые и засунутые в кувшины, ветхие свитки. Они чудом достались английской военной администрации и были проданы на аукционе в Лондоне: через подставных лиц и другими хитросплетениями Иерусалимский университет приобрел 2\3 рукописей, Ватикан – остальное. Израильтяне опубликовали все, что удалось расколдовать, Ватикан очень дозировано и осторожно публикует частями: сейсмика этих рукописей такова, что, если все обнародовать разом, могут, наверно, пошатнуться устои веры и у без того неустойчивой в догматах паствы.

Рукописи эти принадлежат ессеям. Расшифровка текстов, написанных ессеями, показала, что многие поучения Иисуса, особенно Нагорная проповедь отдельными фрагментами совпадает с текстами кумранитов: Иисус был знаком с ними либо даже учился у ессеев. На это указывает и обычай ритуального омовения вновь прибывающих в Кумран не в деревенской микве, а в недалеком отсюда Иордане.

Жизнь ессеев подчинялась строжайшим правилам и запретам: одна чашка воды и одна лепешка хлеба в день при отказе от еды и пития каждый седьмой день, запрет на хулу друг друга, беспрекословное подчинение старейшинам и жрецам, кропотливый и постоянный труд. Высшее занятие – переписывание священных текстов. Долгими годами шли члены общины к тому, чтоб приобщиться к переписыванию. При этом в скриптории в каменных столах переписчиков были выдолблены небольшие углубления: перед написанием имени Бога полагалось омыть пальцы.

В кумранских письменах были найдены и фрагменты Ветхого Завета и фрагменты Нового и еще такое, что доселе было неизвестно и незнаемо.

Ессеям принадлежит особый жанр, пешарим: они считали, что пророки сами не до конца понимали говоримые через них речи и что настало время понимания древних пророчеств, а потому комментарии ессеев к ним, особенно к книгам Хаввакука и Даниила, рассматривали древние слова, будто только что произнесенные.

Мне кажется, что именно ессеи и были первыми и истинными писателями, и что писатель по изначальному понятию – это переписчик Священного Писания.

 

По Галилее и на Голанских высотах

 

Скифополь, столица Десятиградия (Бейт Шеан), – самый крупный и наилучшим образом сохранившийся обломок античной Галилеи. Здесь в очень приличном состоянии сохранился театр, руины бань, колоннады, городские улицы и торговые ряды. Мелкоячеистость жилищ сильно напоминает Херсонес в окрестностях Севастополя. Тивериадское (оно же Генисаретское, Галилейское или Кинерет) озеро теперь полностью принадлежит Израилю и на его зеленых холмистых берегах царят мир и покой. Нечто среднее между озером Тахо в Америке и озером Гарда в Италии.

У юго-восточной оконечности озера, на самой границе с Иорданией, расположен древний курорт термальных серных вод. Сюда собирается все окрестное общество – расслабиться, почистить перышки, почесать языки, развлечься с подружкой. Горячие ванные, два больших круглых бассейна, соединяющихся каналами, ночной пляж с шезлонгами и столиками, множество народу – все это мне уже когда-то снилось и к тому же неоднократно. Израиль вообще узнается по сновидениям – где-то должно быть хотя бы одно место на Земле, где бывают все.

Тиберия (Тверия) – уютный город, ниспадающий каскадами белых домов к озеру. Чудом сохранился в городе дух недолгой столичности, теперь переросшей в провинциальность. Но ведь провинциальная столичность гораздо милее столичной провинциальности: пусть маленькая, но гордость, а не угрюмая большая затрапезность Москвы и Питера.  

Умиление вызывает маленький Капернаум, городишко на северном берегу Тивериадского озера. Здесь Христос имел первую удачную попытку проповеди – в родном Назарете его не поняли. Неподалеку отсюда расположен небольшой холм, где прозвучала Нагорная проповедь, с  благоговением принимаемая всеми христианами по сей день и ими же ежедневно нарушаемая и опровергаемая чуть ли в каждой заповеди. 

Склон, на котором уместились пять тысяч человек, теперь – чье-то поле. Стоят оливы – они стояли здесь и во времена Иисуса. Олива – вечное дерево. Умирая, главный ствол дает жизнь молодым ветвям и побегам. Седые стволы, седые листья, горькие плоды: как похожи наши коротенькие жизни на этих вечных хранителей мира.

И тут же рядом – смоковницы. Сейчас они сбросили свои фиговые листья, но плоды еще висят – они будут висеть до новой листвы. На подходе к Иерусалиму Иисус проклял одну из смокв за то, что та раньше времени сбросила заизюмленные плоды, и обрек ее на бесплодие.

Церковь в Капернауме, «Церковь насыщения хлебом в Табгхе»  несколько раз перестраивалась, но камень, на котором Иисус преломлял хлебы, до сих пор лежит на алтаре храма.

Идентификацию почти всех христианских святынь произвела Елена, мать первого христианского императора. Святая Елена произвела титаническую и вызывающую восхищение работу, цены которой нет.

 Последним реставратором Табгхи был итальянец Берлуччи. Ему мы должны быть благодарны за тщательное изучение реставрируемого объекта (и не только этого) – византийские наивные фрески восстановлены им с предельной тщательностью и скромным преклонением перед древними шедеврами.

Земли Данова колена – самый север страны, предгорья Хермона, заснеженного гиганта, горнолыжного курорта Израиля. Галилея весьма эллинизирована: неподалеку от столицы земли Дана, на Хермонском ручье (Бания) расположен высеченный в скале храм бога Пана, одинокого пьяницы и неистового барда, от песен которого людей и зверье охватывали ужас и паника. И вновь, как и Петре, идея не строительства, но высекания храма в скале.

С Голанских высот простреливается пол-Галилеи, но уже сорок лет, как некому стрелять – сирийцы выброшены отсюда в ходе Шестидневной войны, хотя до сих пор, уже сорок лет граница с Сирией – лишь линия разведения израильских и сирийских войск в 1974 году, контролируемая ООНовскими миротворцами. И нет мира с сирийцами и почти со всеми арабскими странами (кроме Иордании и Египта). Сирийские войска, удерживая командные высоты, были уверены в своей вседозволенности и непобедимости, точно так же, как союзные русско-прусско-австрийские войска под Аустерлицем и русские войска – в Бородино. Выигрывает, однако, не тот, кто сверху, а тот, кто умнее.

Здесь, на Голанах, теперь бушует и процветает виноградарство и виноделие. Местные вина очень нежны: после перевозки их к себе домой надо дать им год, чтобы они могли успокоиться и отойти от шока паспортного контроля, досмотра багажа, взлетов и посадок. Что же касается пива, то любителям этого напитка все-таки гораздо лучше ехать в Германию, Чехию или Бельгию, но и местное вполне питко.

Жемчужина Галилеи – городок Цфат, каббалистическая и мистическая столица Израиля, поселение, оседлавшее горбатую горушку. Впрочем, многие израильские города расположены на вершинах невысоких гор. От арабских, очень похожих городов, из того же белого камня, израильские отличаются упорядоченностью застройки и высокой степенью самоуправления – жителями многое делается для поддержания не только чистоты города, но и для его комфортабельности. Все эти города и дома в них удивительным образом всегда дружелюбно смотрят на тебя, как бы далеко ты не находился и с какой стороны не подъехал бы.

Весь игрушечный городок Цфат смотрит на недалекую гору, где 13 лет, питаясь стручками рожкового дерева (нечто вроде эрзац-какао), скрывался в пещере рабби Шимон, почитаемый всеми евреями, но особенно здесь, в Цфате. Собственно, весь город тем и занят, что смотрит на эту гору. Мы также присели в кафе с видом на гору и предались основной форме нашего туризма: неспешной беседе на уместную или местную тему.

На сей раз обсуждались принципы еврейской кухни. Их оказалось немного:

- Разрешенность кошрутом (кошерность): из разрешенных продуктов, разрешенным способом и в исполнении еврея

- продуманность

- трудоемкость (чем больше труда вложено в пищу, тем вкуснее).

Здесь все чинно и кошерно, кроме тебя самого. Обойти молчанием еврейскую кухню, как ни крепись, все-таки невозможно. Селедочка по утрам – это неспроста, это профилактика от обезвоживания. И субботняя самодельная хала – неспроста. И все фрукты-овощи без гербицидов и пестицидов. И мясо, и куры – а не метаморфизированная биомасса. И даже местный вариант фастфуда – не урок неорганической химии. И вино – вино, а не консерванты. И все это свежо и вкусно, безопасно и поучительно своими размерами.

В местной очень маленькой синагоге мы насмотрелись старинных книг (ими полна любая синагога), заглянули в генизу – братскую могилу обветшавших священных текстов, и нанюхались других чудес и таинств.

Одна из достопримечательностей Цфар – Яков Кашемахер и его мастерская-магазинчик. Кашемахер – фотохудожник с мировым именем, общительный и чудоковатый гений, сильно замешанный на каббалистической мистике.

От Циппори остались одни развалины, но зато какие!

В Израиле научились выжимать и собирать воду до капли. Пройдет немного времени, и израильские самолеты начнут разворачивать под мощными кучевым облаками Атлантики огромные сферические чаши из пластика, сжимать эти облака до состояния воды, упаковывать урожай воды в танкера и перевозить к себе. 

Под Циппори находятся цистерны для дождевой воды емкостью, по моим грубым подсчетам, до 100 тысяч тонн при ежегодном расходе в 10 тысяч тонн. Как и во всех остальных местах, стены и днища гигантских цистерн покрыты особым защитным слоем, делающим воду пригодной к употреблению неопределенно долгое время.

В развалинах храма и дворца Циппори множество прекрасных мозаик на античные и местные темы, а среди них – неожиданная и удивительная по красоте мозаика Галилейской Моны Лизы, выложенная на полу гостевого зала. Датировка мозаики – первый век нашей эры. О ней сложено множество легенд.

Назарет связан, прежде всего, с Девой Марией: Христос был здесь, но «нет пророка в своем отечестве», не снискал он здесь ни славы, ни понимания. А благовесть и непорочное зачатие произошли здесь. Греческая и римско-католическая церкви имеют собственные храмы Благовещения, в разных концах города. Все это напоминает географическую идею о том, что ресурсы разрабатываются не там, где они размещены, а там, где они нужнее. Чуть не каждая конфессия имеет свою версию расположения святынь по Святой Земле: что досталось, то и свято. У каждого своя Голгофа…

За Назаретом начинается обширная равнина, во главе которой – куполообразная гора Фавор. Эта гора связана с Деборой – Сафо и Жанной д’Арк в одном лице, Здесь она, возглавляя иудейскую армию, победила ханаанское войско и сама же воспела свою победу.

На Фаворе произошло Преображение Иисуса перед изумленными и онемевшими Петром, Иаковом и Иоанном. Он предстал перед ними в облике, который будет присущ всем праведникам на поле Армагеддон и после Страшного Суда. Христос потребовал от своих учеников не открывать тайны Преображения, «доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых» (Мк, 9.9), и Иоанн, свидетель чуда, единственный из евангелистов, кто даже не упоминает о нем.

Осиянный Преображением, в блистающих одеждах, Иисус разговаривает с Моисеем и Илией. Присутствие Моисея является символом связи Ветхого и Нового Заветов, Илия же…

Три библейских персонажа были живыми вознесены на небо: пророк Илия, Малхиседек и Иисус. Возвращен на Землю пока только один – Малхиседек, самая загадочная фигура всего Священного Писания. Рожденный 92-летней мертвой Софонимой сразу трехлетним, племянник Ноя был взят на небо архангелом Гавриилом, где пережил и Потоп, и многие другие беды и напасти. Он возвращается на землю старцем во времена Авраама, устанавливает скинию на скале, на которой позже Соломон построит Храм, посвящает город Салем Иегове и называет город Иерусалимом, становится первосвященником.

Все это очень напоминает космический полет с эффектом разных скоростей времени (по последним научным исследованиям Потоп случился 11 тысяч 100 лет тому назад; Авраам, согласно библейской хронологии, жил 4 тысячи лет тому назад).

Малхиседек особо почитался кумранскими ессеями как единственный из вернувшихся и знающий то, что не дано знать никому…

Похоронен Малхиседек на горе Фавор. Илие и Иисусу, «первосвященнику по чину Малхиседека», обещано возвращение – вот почему Преображение происходит именно в этом месте.

Заканчивается равнина небольшим хребтом, отделяющим  Галилею от средиземноморского побережья. На восточном склоне хребта – Могиддо (Мегидо), древний дворец царя Ахавы, прогневившего порока Илию. Дворец был перестроен при Ироде. Здесь – потрясающие даже после всего увиденного подземные резервуары воды и подземный ход, ставший туристической изюминкой.

Рядом, у хайвэя Вади-Ара – поле Армагеддон.

 

Иерусалим

 

Иерусалим начинается со смотровой площадки на юге города: Храмовая гора и Верхний город, отделенные от более высоких Елеонской (Масличной) горы и Мамилы, представляют собой сердцевину, центр мира, а обступающие холмы – лишь внешние лепестки цветка, самого притягательного и зовущего места на Земле.

Храмовая гора фокусирует на себе всю ситуацию города – так солист хора, обрамленный рядами пропойных басов и несостоявшихся сопрано, выдвинутый на авансцену, все-таки выше и значительней обступающего многоголосья и многоэтажного хора.

Города – цветы для небесных пчел, и Иерусалим – самый прекрасный цветок.

Весь город сложен из золотисто-розового белого камня теплых тонов. И сколько ни наслаждайся этим простором, простертым к небу, взгляд непременно будет возвращаться к золотому куполу начала мира.

Этому свету противостоит сводчатая теснота и узость базаров – городского и Верхнего города. Крики, толчея, вкрадчивые приставания, наглый обман и усердное надувательство, горы всего и всяческого, вываливающегося с прилавков и витрин под ноги.

Забавны и трогательны закоулки Мамилы: идешь и не знаешь – ты еще на улочке или уже в кофейне? Сплошные повороты, миниатюрные задворки и есть даже своя площадь, размером с приличную кухню. И у нее есть название. Здесь жизнь клубится и трепещет мотыльками влюбленных ночи напролет, по любой погоде. Улица переходит в бар, становящийся снова улочкой. Это не дежавю: мне такой маленький – трогательный и нереальный – мир уже снился, иногда очень давно, несколько десятилетий тому назад. И из-за этого нет ощущения заграничности, ведь сны и есть наша настоящая родина.

Справа центральный холм омывает ручей Кедрон. Впрочем, «омывает» – понятие даже не сезонное, а стихийное: вода здесь появляется редко и случайно. Справа – такой же сухой ручей, подпруженный у Навозных (Мусорных, Цветочных) ворот, образуя когда-то вместилище для городской свалки. На этой свалке некая языческая секта творила свои свирепые обряды, включая жертвоприношения ненасытному Молоху своих детей, а, чтоб не слышны были крики и вопли младенцев, изверги и изуверы запускали музыку (как тут не вспомнить сентиментальных немцев, провожавших еврейских детей и женщин в крематории и газенвагены вальсами Штрауса, как тут не вспомнить о современном российском ТВ, заглушающим мольбы миллионов сирот и бездомных детей, брошенных стариков и инвалидов). Это и есть геена огненная – мусор постоянно сжигался, чтобы освободить город от своего зловонного удушья. На Иисуса геена произвела столь сильное впечатление, что упоминается им не реже, чем Храм.

Между ручьями, почти напротив Храма, недавно и совершенно случайно был обнаружен Сион – мечта и плач евреев почти полторы сотни последних лет, с трудом отысканная и теперь осваиваемая археологами родина.

Внутри Верхнего города, Яффские ворота которого – самые парадные, все пространство разделено на еврейский, арабский и армянский кварталы. Глубоко в арабские недра забираться не стоит – слащавая вкрадчивость торговцев сменяется зловещим шепотом угроз.

В армянском квартале в тихом параллелепипеде над могилой царя Давида – укромная комната Тайной Вечери. Но сосредоточиться невозможно – все время прорываются судороги туристических групп. Трудно представить, что происходит здесь в пик сезона.

Культурный слой в исторической зоне Иерусалима, прежде всего в Корде, достигает 60-80 метров. Эти осадки со времен царя Соломона накапливаются в силу мягкости и податливости местных грунтов, а также благодаря кипучей и полной катаклизмами, разрушениями и наносами жизнедеятельности. Такой глубины культурный слой рекорден: Рим, Афины, Дамаск, Тир – все уступает Иерусалиму.

Босой и плачущий Давид уходит из Иерусалима на эту гору после заговора своего сына Авессалома. Елеонская гора – не только величие Вознесения Христа. Отсюда евреи ждут прихода Мессии, отсюда начнется вознесение праведников после Страшного Суда. Где-то здесь, на Елеонской горе рассказал Иисус своим ученикам притчи о талантах и о десяти девах, где-то здесь стоит засохшая проклятьем смоковница…

Тих и покоен Гефсиманский сад. Арабчата предлагают маленькие оливковые веточки из сада, всего пять шекелей, полтора доллара. Вот церковь Плача, Dominus Flevit (неподалеку от базилики Агонии в Гефсимании). Он поставлен на том месте, где сидел как-то Иисус и, созерцая великий город, переживал предстоящую ему трагедию: «Иерусалим! Иерусалим! Ты избиваешь пророков и побиваешь камнями посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, но вы не захотели! Посему Господь оставляет дом ваш. Ибо сказываю вам: не увидите Меня отныне доколе не воскликнете: «Будь благословен тот, кто грядет во имя Господне!»» (Мтф. 23.37-39). Христос и желал и страшился перспективы разрушения Города и Храма, но не мог отвести взгляда от прекрасного и ненавистного города и Храма. Берлуччи восстановил некогда разрушенную церковь: алтарь он развернул не на восток, как положено, а на запад и прорубил в стене окно с видом на то место, которое видел Иисус. Совершенно гениальное решение!

В саду тихо, всегда очень тихо. Спят объятые безмятежностью апостолы, плоский камень с которого прозвучало в крупнозвездное небо моление: «Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мтф. 26.39), но уже слышны шаги стражи... Вот могила Анны и Иокима, Девы Марии.

Чуть поодаль – дивной красоты православная церковь Марии Магдалины.

Все это, весь сад и вся Масличная гора – тихий могильный укор шумному Иерусалиму. И в этой шумной городской толчее и бестолочи лежит Крестный путь. Он недолог – всего несколько сот метров от Претории до Голгофы вдоль уже несуществующей городской стены. Вот здесь его бичевали и надели терновый венец, на этом повороте он упал, и еще вон на том. А вот страшная гора-череп, место городских казней. В храме Гроба Господня – сдержанная толкотня у каждой святыни. Преобладает русская речь: если треть жителей Израиля – русскоговорящие, то две трети туристов – те же русскоговорящие. Не праздник – особого благоговения туристы не испытывают и не проявляют. В глубине, в армянской части Храма – еще одна версия Гроба. Коснуться Голгофы можно лишь на антресолях церкви, но и здесь битком народу, не столько жаждущих, сколько жадных до причастности. Все мы торопливо верим в Бога и Его хождение по мукам: точно так же мы верим в собственное спасение – мельком и почти на рысях. Слишком много чудес, слишком много святого, слишком многое продается и покупается…

 

В окрестностях Иерусалима

 

К сожалению, Вифлеем попал в черту оседлости арабов – а так хотелось бы посмотреть, убедиться… приезжать сюда на православное Рождество или на католическо-протестантский Кристмас – безнадежное занятие.

Между Иерусалимом и Хевроном уединенная гора, Иродион, резиденция и возможная могила Великого Ирода. Только на горизонте, на дальних холмах – белые шапки городов и селений. Несмотря на все его постройки, а, может, именно из-за них, Ирод не вызывает симпатии: Петр Первый и Сталин тоже много чего понастроили, а ведь ироды были не хуже царя Иудейского. Иродион расположился в месте пустом и угрюмом. Заживо съеденный червями, царь умер в одиночестве и страшных мучениях. 

Хеврон очень напоминает толкиеновский Гондор: город на границе зла. Здесь напряженность межэтнических и межконфессиональных отношений видна зрительно. Дети вынуждены играть на тесных клочках дворов, чтобы не быть убитыми или украденными. Хеврон, при всей своей туристической привлекательности, редко посещаем. Израильтяне едут сюда из патриотических убеждений, превращая собственную гражданскую жизнь в военный подвиг.

Основной достопримечательностью города являются четыре могилы, собранные под одной крышей: Адама и Евы, Авраама с Сары, Исаака и Ревекки, Иакова и Леи (могила Рахели при въезде в Вифлеем). Крыша поделена между мечетью (бОльшая часть) и синагогой. Такие межконфессиональные разделы – не редкость для Израиля. Порой сразу несколько религий умещаются над одной святыней и под одной крышей. Может, так и надо?

Густые хевронские вина будто запекшаяся кровь: пьешь и думаешь о виноградаре, подвязывающем лозы под дулом мстительного снайпера, и вино горчит и взыскует о справедливости.

Евреи умеют сочетать мягкий юмор, самоиронию, рефлексивность, любовь к комфорту и тягу к законченности знаний с героизмом и воинственным, хорошо вооруженным патриотизмом. Дома, микрорайоны и целые городки вокруг Иерусалима, да и по всей стране, дышат обустроенностью, порядком и общинностью: вот где можно давать уроки самоуправления и городской муниципализации. Люди живут меж собой, не очень скрываясь и запираясь, сами решают, чем и как украсить и окомфортить свой город, сами назначают себе муниципальные налоги и тратят собранное именно на то, на что и собирали деньги.

Накануне отъезда – еще один археологический парк, Авшалом, на сей раз пещерный. Тут и сталактитовая пещера, и огромные цистерны для питьевой воды, и подземные маслобойни, и индустриальные, на многотысячное поголовье древние голубятни, и исполинские карстовые пещеры, производящие впечатление жилья циклопов.

Но мы уже переполнены. Пора возвращаться. 

 

В издательстве "ЭКСМО" вышел двухтомник А. Левинтова "Жизнь по-советски". Заказать книги с автографом автора можно по телефону (095)3088067 или по электронной почте alevintov@redshift.com.

 

 

 

Copyright © 2001-2007 Florida Rus Inc.,
Пeрeпeчaткa мaтeриaлoв журнaла "Флoридa"  рaзрeшaeтcя c oбязaтeльнoй ccылкoй нa издaние.
Best viewed in IE 6. Design by Florida-rus.com, Contact ashwarts@yahoo.com