09(81) Сентябрь 2007

Руcлит


Eвгeний Mинин, Иeруcaлим

Двe нoвeллы

Ицик,
или
Нoбeлeвcкaя прeмия


Об учениках: или хорошо, или ничего, особенно если это маленькие дети, – так я перефразировал известный латинский афоризм после эпизода, произошедшего у меня с одним учеником несколько лет назад.
Уроки закончились. Я спешил домой. Передо мной неторопливо шел высокий мужчина, а еще метра три впереди плелся понуро Ицик. Я вспомнил, что этот мужчина – отец Ицика, час назад он стоял возле учительской, облепленный учительницами, как мед мухами. Со всех сторон неслись жалобы, просьбы, советы. «Надо что-то делать», – говорила одна, «Примите меры», – тут же вторила ей другая.
«Бедный Ицик, - с грустью Гамлета вздохнул я тогда, пробегая мимо – не поздоровится тебе сегодня». Я спешил на урок и жаловаться на Ицика мне просто было некогда.
И вот эта «сладкая парочка» идет впереди меня. Ну, Ицик, погоди! Вот теперь то расскажу твоему папе, как ты работаешь на моих уроках!
Прибавив шаг и настигнув отца, я открыл рот, чтобы внести свою лепту в корзину жалоб по поводу этого несносного ребенка, но увидев злое выражение лица родителя, молниеносно сообразил - Ицик в самом деле в опасности. Eсли не весь, то одна часть его тела – точно.
И я неожиданно для себя произнес: «Вы знаете, ваш Ицик очень способный мальчик, я бы сказал – гениальный ребенок».
Отца пригвоздило на месте. Возможно, он предположил, что от детей и учебной нагрузки у меня поехала крыша. Но я выглядел вполне пристойно, и моя стойкая положительная репутация среди родителей не давала возможности в этом усомнится. Ицик по инерции сделал шаг и тоже оторопел – таких слов применительно к себе, полагаю, он никогда не слышал, и не уверен, что услышит в будущем.
А меня несло: «Он – надежда нашей страны. Возможно, его ждет Нобелевская премия. Вы знаете, что такое Нобелевская премия – это миллион ихних денег. И Ицику это по силам, но вместо того, чтобы стремиться к этой премии – он валяет дурака с приятелями, ничего не делает на уроке, и это-то – при его то гениальности».
Вы не представляете, как смотрел на меня Ицик. Так, наверное, будут смотреть на Мессию, когда он явится народу. Две-три обычных фразы превратили будущую жертву в надежду и кормильца большой семьи. Будущий Нобелевский лауреат на моих глазах из заклеванного и униженного воробышка превращался в важную фигуру, от которой зависит, если не все, то многое. Он выпрямился и важно смотрел на отца, а тот ошалело смотрел на меня, иногда переводя взгляд на Ицика, ничего не понимая и медленно соображая, каким сокровищем он обладает. Наступила непродолжительная пауза.
«Ицик, а Ицик, ты чего! – наконец просительно вздохнул отец - Ты чего валяешь дурака, Ицик, ты же знаешь, как нам нужны деньги!»
«Знаю, знаю – назидательно сморщился тот – Пошли домой. Сколько еще будем стоять, а мне еще уроки делать надо».
Это окончательно подкосило отца. Он развернулся, и не попрощавшись, пошел на негнущихся ногах за сыном. Роли переменились. Стало ясно, что сегодня Ицику ничего не угрожает. Более того, теперь он по-видимому будет главным лицом в семье. Но было интересно, как он оценит мой фарс.
Признаюсь, чего-чего, но такого эффекта я не ожидал. На следующем уроке Ицик подошел и спросил «Ну, чем сегодня будем заниматься!?», хотя раньше эта проблема интересовала его меньше всего на свете.
Он начал работать на уроке, старался, улучшились оценки. Уже успешно выполнялись контрольные работы, и понемножку мой Ицик превращался в добросовестного ученика на моих уроках, и, думаю, на других – тоже.
Но как-то я пришел к третьему уроку, смотрю, увы, – Ицик стоит у кабинета директора, видно не сдержался, поколотил кого-то.
«Ицик-Ицик, – печально произнес я. – Мы так рассчитывали на Нобелевскую премию, а ты……» - и грустно опустив голову, пошел в учительскую, не оглядываясь назад на него.
Ицик понял, какую обиду он нанес мне. «Я больше не буду! – сердито он закричал мне вслед эту вечную фразу, досадуя на себя, что подвел всю свою большую семью, меня, а главное – Нобелевский комитет. – Они первые начали….»
Ицик - Ицик!

Авитaль,
или
Нaдeждa литeрaтуры

День учителя. Ходим в приподнятом настроении. Хотя, чего-чего, а праздников у нас хватает и без Дня учителя, но лишний праздник – это всегда приятно. Женщины нарядны, мужчины подтянуты, насколько позволяют им животы. В учительской на стене – тьма поздравлений от родителей и бывших учеников, там же – общее поздравление всем учителям от Министерства, а внизу приколот листик со стихотворением. Я его прочитал, и оно меня поразило. Вот оно в моем вольном переводе:
Стоит мальчишка с рюкзачком
На щечке - слезки нить.
Учителя кричат кругом:
Казнить его, казнить!
Когда он в школе – прочь покой –
Весь день мы на посту!
И он сякой! И он такой!
Ату его, ату!
Судья верховный не решит,
Кто больше виноват –
Тот, кто не думая, казнит,
Иль тот, кого казнят.
- Кто это написал? - поинтересовался я у завуча, зная, что кроме меня, в школе нет рифмоплетов. Написано было на хорошем иврите, то есть не конкурентом, а главное, чтобы учитель с большим стажем так резко написал сам о себе критически в нашей еврейской школе! Не может этого быть. Видно, кто-то пришлый и очень молодой.
- Кто написал? - отмахнулся от меня завуч – Это Авиталь, наша новая практикантка, сочиняет. Вон она в уголке с тетрадками».
Я пошел знакомиться. Милая, симпатичная, с вишневыми глазами в возрасте десятиклассницы, обыкновенная девушка, как Татьяна Ларина, почему-то подумалось мне. Но глаза выдавали талант, и педагогический, и литературный. Столько «великих» описывали такие глаза, так что я воздержусь на этот раз.
- Авиталь, мне очень понравились твои стихи. У тебя есть литературные данные. Будет несправедливо, если ты не нaпишeшь книгу.
Она засмущалась:
- Ну, что вы, какая из меня писательница!
- А чтo ж, была Элишева, почему бы не быть Авиталь!, - я полез в сумку, достал томик своих стихов, придумал красивое пожелание, кстати, на иврите, я и на иврите кое-что могу, если для юной очаровательной дамы.
- Так я же не знаю русского, - ужаснулась Авиталь. – Как же я прочитаю книгу?!
- Постарайся выучить, – нахально сказал я. - Мои стихи стоят того, чтобы ради них выучить русский язык.
- Я постараюсь, - улыбнулась Авиталь.
Год длилась практика, но больше с Авиталь мы на литературные темы не говорили. У каждого были свои дела и заботы. Окончился учебный год, девушки-стажерки покинули школу и разлетелись по своим учебным заведениям. Прошел еще год, может, даже два, не менее. Однажды прихожу на занятия, и вдруг…
- Авиталь! – я увидел будущее израильской литературы. – Как дела?!
- Я пишу повесть, – вместо здравствуйте произнесла Авиталь. - Правда, медленно, - нет времени. Вы же знаете, какая нагрузка в университете.
- Да не волнуйся. Я еще не совсем старый, подожду – есть время, главное, чтоб было интересно, - я спешил, уже был звонок на урок, на поболтать не было ни минуты. На ходу оглянулся - ни капельки она не изменилась, худенькая десятиклассница с коротенькой стрижкой, будущая писательница Авиталь, я даже не сомневался.
«Учи иврит, господин учитель, - усмехнулся над собой. – Скоро придется читать, и много – никуда не денешься!»
А теперь я, старый уже человек, как юная Золушка, жду Фею в образе Авиталь, которая прилетит и скажет: «Господин учитель, собирайтесь. Через час – презентация. Такси у ворот. Вы выступаете первым. У вас, конечно, есть пара добрых слов для вашей Авиталь!?»
Прошу не смеяться. Я точно знаю, что так и будет. И я oбязaтeльнo дoждуcь…

Best viewed in IE 6. Design by RusMagazine.US, Contact ashwarts@yahoo.com