"Унижать" и "унизить" (дела давно минувших дней)
Растет число преступлений на почве неуставных взаимоотношений. В I квартале
2004 года в результате преступлений пострадали 1846 военнослужащих, в том числе
погибли 103 человека - на 32,3% больше, чем за аналогичный период прошлого
года. ( Из газет). Ложное представление овладело мной. Широко улыбаясь, немигающими
глазами смотрел я на спину сержанта Петриченко. Приятно и щекотно было от
мысли, что прямо сейчас я смогу избавиться от мучителя, уже два месяца всячески
тиранившего меня, а главное - почти не дававшего мне спать. Я до сих пор
отчетливо вижу его стриженый затылок, сдвинутую набок шапку, вертикальную
складку на его шинели и редкие, тающие, мокрые снежинки, падающие на нее с
серенького ленинградского неба. Впервые за много дней голова моя, до того как
бы забитая ватой, работает предельно четко и ясно: Еще раз - вокруг никого, только лес и пустая, раскисшая дорога,
заворачивающая к ракетным позициям.
Медленно, как бы глубоко под водой, я оторвал от земли враз
потяжелевшую ногу и... сделал шаг назад. Потом еще один.
Сержант Петриченко сказал: "Вызовем электрика", - и закрыл шкаф. Думаю, что его (да и меня) спасло то, что к тому времени я уже научился спать там, где вроде бы и делать это было почти невозможно. Спать на политзанятиях урывками, буквально по тридцать секунд. Дремать в казарме, сидя на табурете и не переставая драить пряжку ремня (солдат без работы - потенциальный самовольщик! ). Завернувшись в тулуп, спать на посту, скрючившись на железной лапе - опоре пусковой ракетной установки и даже спать, стоя около тумбочки дневального или около дивизионного знамени, не выпуская из рук карабина. Но сна все равно катастрофически не хватало. Положение мое усугублялось тем, что в армию я попал уже после окончания института и посему держался довольно независимо. Соответственно ко мне применялись особые меры "воспитания". И не только со стороны сержантов и "дедов". С подъема и до отбоя меня гонял сержант Петриченко. Впрочем,
отбой был не для меня. После вечерней поверки сержант произносил
сакраментальную фразу: Заслуга в этом принадлежала не только сержанту, пытавшемуся
сломить меня, но также и вечно полупьяному прапорщику Масловцу. Именно он,
вскоре после моего прибытия в часть, отловил меня в коридоре казармы и, ткнув
мне пальцем в грудь, дал такое указание сержанту:
Но беды мои не ограничивались хроническим недосыпанием и грязной работой. Когда прапорщик Масловец напивался, а случалось это почти каждый день, он ходил за мной, ползающим с тряпкой и щеткой по сортиру, и в разных вариациях повторял одни и те же слова: "Ты вот институт окончил, имеешь высшее образование, а вот гляди - ползаешь у меня под ногами в дерьме. А вот у меня всего четыре класса образования, но я тобой командую..." Когда это случилось в первый раз, я внутренне вскипел, как
чайник, и готов был немедленно затолкать его головой в толчок сортира. Но через
пару недель, в течение которых моя злоба и ненависть с Масловцу непрерывно
возрастала, я все же опомнился и стал рассуждать логически, пытаясь найти выход
из этой, казалось бы, тупиковой ситуации:
И вот тут я понял простую истину - можно сколько угодно пытаться унижать человека, но унизить можно только того, кто в самом деле чувствует себя униженным. Я стал мыть сортиры с полнейшим безразличием, никак не реагируя
на замечания прапорщика. Видя это, он попытался усилить давление на меня. После
окончания уборки, осматривая вылизанный до блеска туалет, он, найдя в углу
обгорелую спичку, которой только что там не было, командовал мне: "Перемыть все
заново!" Признаюсь, что возлюбить прапорщика мне не удалось, но он каким-то нутряным чутьем все же понял, что я не считаю себя униженным, и вскоре оставил меня в покое . Где-то через полгода я попал в лазарет и встретил там молодого солдатика свежего призыва. Худенький, светловолосый, лицо интеллигентное - видно, что только что из дома, где мама все делала. Он прослужил немногим более месяца и получил странное психическое заболевание. Заключалось оно в том, что он беспрерывно что-то мыл. Совершенно
добровольно. Как только вставал утром - мыл больничный туалет, после завтрака -
мыл коридор, затем лазарет, затем опять туалет, коридор и так далее весь день.
Через пару дней солдатика забрали в окружной госпиталь, и что стало с ним в дальнейшем мне не известно. Мне было жаль его: ведь он, как и многие другие, так и не смог распознать разницы между понятиями "унижать" и "унизить". Книгу Евгeния Зудилова "Monkey Business и другие истории" можно
купить здесь
|