Acя Вeкcлeр, Иeруcaлим.     - Ася, ecть ли у Bac книга или автор, к произведениям которого Вы постоянно возвращаетесь? - Дa, это сонеты Шекспира в переводах Маршака. - Что Вы сейчас читаете?  - В настоящее время читаю журнал  "Арион"  №3 за 2006 год.  Интересна статья Алексея Алехина «Поэт без читателя». - Koгo из coврeмeнныx пoэтoв или прoзaикoв Вы могли бы порекомендовать читателям «Флoриды»?  - Рекомендую почитать роман израильского прозаика Светланы Шенебрунн "Розы и хризантемы".              ИЕРУСАЛИМСКАЯ  ПРОГУЛКА     Вот я среди соплеменного люда в первое время после галута* в сторону от Махане Иегуда без провожатых иду наугад. Вымечтан издали, сплошь узнаваем град многослойный – Ерушалаим. Здесь, возлерыночный, он населяем теми, чей беспрекословен шабат. Мне же бормочет прапамять-историк. В зелени арки светится дворик. Сладок миндалевый цвет, ибо горек старый, наклонно растущий миндаль. Дворик залатанной вымосткой выстлан. Девочка в длинном, будто Уистлер облик портретный к наследью причислил, скажем, назвав ее “Мисс Авиталь”.   Взгляд мой ввезен незаконно. Он странен. “Мисс” ни при чем тут и англичанин. Вывод поспешен и, в целом, печален: здесь не грозит попаданье в струю. Так оставляется дворик в покое. А в синагоге пенье мужское с улицы слышно. И дело такое: вход мне заказан – поодаль стою.   Возле иерусалимского рынка в сцене с массовкой нынче заминка: я, иудейка и простолюдинка, роль позабыла – ни рабства, ни мук. Все времена – миг единый на свете, что для молитвы, что для соцветий. А впереди вереницы столетий, двадцать – с довеском – до баховских фуг.   _________ * ГАЛУ´Т (גָּלוּת, буквально `изгнание`), вынужденное пребывание еврейского народа вне его родной страны Эрец-Исраэль. Этим термином обычно обозначается период со времени разрушения Второго храма до создания государства Израиль. (по материалам ЭЕЭ)     * * *        Дорога с гор! Твой посвист – мой мотив,      под шум помех расслышанный над краем     шоссе Ерушалаим – Тель-Авив,     а также – Тель-Авив – Ерушалаим.     Рассыпь мне справа пригоршни огней,     повыветри следы почти с концами,     блести в дожде, знать не знавав саней,     морозца к ночи, тройки с бубенцами.       Меняя постбиблейский окоем, –     то соберет он тучи, то рассеет, –     минуй еще не высохший подъем     на ответвлении на Мевасерет;     протиснись в каменистый коридор,     примерь его, расширь в нем горловину     и, выпроставшись, ринься на простор     холмами, что нисходят на равнину.       Увы, не разгуляться. Тем верней     ты примешься, как будто по лекалу,     две точечных цепочки фонарей,     сближая, отдалять мало-помалу.     А в стороне заветная звезда     горит, сверх ожидания, покуда.     И это не цитата, господа,     зане заветы – выходцы отсюда.     На том и прерывается курсив,     маршрутом в два конца неисчерпаем:     туда – Ерушалаим – Тель-Авив,     обратно – Тель-Авив – Ерушалаим.   АМЕРИКАНСКИЙ  ЗОДЧИЙ                         Легко  ли  Гофману  три  имени  носить?                                                                         А. Кушнер   Наделенный  искрой  Божьей  Фрэнк  Ллойд  Райт, полный  творческих  возможностей  и  сил, временами  сам  с  собой  вступал  в  разлад,  – ведь  недаром  он  два  имени  носил.   Фрэнк  усердствовал.       Ллойд  мудрствовал,  как  сноб, и  за  словом  никогда  не лез  в  карман, обожал  порой  превозносить  взахлеб сверхвысотность,  –  в  нем  сидел  гигантоман.   Фрэнк  был  против  аватюр:  "Умерим  прыть. Без  того  трудов  с  избытком  на  двоих. Как  там  ангелы?  Берутся  ль  окна  мыть? Не  пойдет  ли  кто  в  пожарные  из  них?"   Фрэнк  смолкал.  Ллойд  обижался  не  всерьез; как  бы  вскользь,                                глядел  на  облачный  сугроб и  придумал,  в  пику  Фрэнку,  "Иллинойс"  – запредельный,  вон  из  ряда,  небоскреб.       Со  словами:  "Ох,  погонят  нас  взашей",  – Фрэнк  рукой  не  мог  попасть  в  рукав  пальто. "Ты  в  своем  уме?  Пять  сотен  этажей?!" Ллойд  ответствовал:      "Не  жмись.  Пять  раз  по  сто".   Фрэнк  замерил  этажи  по  высоте: проще  пять  раз  на  попа  поставить  гроб. Но,  трудяга,  взялся  строить  на  листе звездолетных  очертаний  небоскреб.                       И  достался,  воплощен  в  карандаше, с  уменьшеньем  тиражирован  вразнос, до  последних  дней  –  и  далее  –  душе Фрэнка  Ллойда,  как  заноза,  "Иллинойс"   по  сентябрь  две  тыщи  первого,  вконец отделивший  от  бетона  небосклон, где  с  пристрастием  выспрашивал  Творец: "Не  жалеешь ли,  что  не осуществлен т о т   проект?"         С ВОСТОКА НА ЗАПАД   1 Звезд и огней ненаглядное братство. Взлет между них – то ли сон, то ли мистика. Ввысь уходя, только здесь отрываться от середины трилистника. Так обозначил когда-то картограф пересеченье Евразии с Африкой, замысловатую зелень потрогав и распрямив ее графикой. В диске земном, в полушарье восточном, вниз отдаляясь от авиалинии, зыблется вместе с пространством проточным суша, привязанней лилии.   2 Воля со скатертью-несамобранкой. Лежбища стран, чьи загоны не заперты. Загибралтарская ночь эмигранткой в край полушария западный катит все дальше тележку заката перед собой, ибо странствия многие в силу того, что за датою дата движутся по хронологии. И самолет ей вдогонку по нити метит пунктиром земные реалии, следуя так же, как текст на иврите, – справа налево. И далее.     3   Не преуспеешь, зарю догоняя. Cкорость полета и тьмы по-над бездною в пользу последней. Летишь, прошивая стык полушарий небесною   стежкой, с поверхностной мыслью о волнах, занятых тем же внизу много долее, так что не трогаешь их монопольных прав на глубины, тем более,   что не умеешь молиться, безбожный, а и предаться моленью без роздыха, – не предусмотрен в молитве дорожной путник на трассе из воздуха.     4   Перекрывая колумбовы мили заполночь в левом земном полушарии, не океан, отторгающий штили, видишь, а море в Кесарии,   берег, открытым линейнообразным краем похожий на взлетную полосу, полдень земли, под присмотром пристрастным гласу доступный и голосу,   запад ее, не вобравший подробность бухты с заливом, – вблизи средостения волны там бьют беспрепятственно в область солнечного сплетения.   5   Ночь для оставшихся дома короче этой, летящей путями крылатыми. Завтрашней бабочкой в коконе ночи, в гуле небесном с раскатами,   вдруг приручив контур суши и абрис водных стихий сквозь пространство радарное, помня свое место взлета, свой адрес, ты – существо планетарное.   Ночь, обгоняя тебя, на примете держит других. И, глядишь, синецветное, для приземляющихся в Новом Свете небо светлеет рассветное.