Нoвыe cтрoки нoвoгo вeкa

Эльвира Частикова, Oбнинcк, Kaлужcкaя oбл.     КРЕСТНЫЙ  ПУТЬ    ДО ВСЕГО Не было в мире открыто Америк, Не было Чили и сахарной Кубы… Мягкие волны катились на берег, Напоминая нам лошади губы.   Пели русалки в зеленом тумане. Звезды кололи глаза, как соринки. Мы находились в невинном обмане Маленькой жизни с душою кувшинки.   Ты уверял: - Краше нет амулета. И предлагал мне цветок на спирали. Мы словно снились кому-то все лето, Но – ты меня, я тебя – узнавали.   Не было в мире открыто Китая, Бирмы… Над нами дорогой столетий Медленно лодка плыла золотая – Лодка того, кто решал все на свете.   *** Я думала, я грезила… Напрасно! Сны не сбылись, наитье подвело. Кровь проступает горячо и красно В листве, к ногам упавшей тяжело.   О, гибнущие древние Помпеи! Как осознать, что дальше – пустота? Беру осколок осени, робея, И вижу контур плачущего рта.   Мне страшно! Всюду всхлипы и намеки. И валидола мятный аромат. Отталкиваю ветер, ветви, сроки, Как ты меня – глазами – миг назад.   *** Так и тянет глядеть в апельсиновый вечер окошек Мне счастливо служившего, ставшего бывшим, жилья, Где на кухне висят незнакомые шторы в горошек, И слоняется кто-то по комнатам… Может быть, я?   И привычной рукой поправляет на стенах картины, И знакомо смеется – как льдинки в бокале звенят. Разве прошлого нет? Но я знаю, что время едино, Оттого-то его и читают вперед и назад.   И сама я могу, перемигиваясь со звездою, Открывать то одни, то другие, то третьи слои. Но важнее всего: я когда-то была молодою! Стоит лишь засмотреться на давние окна свои…   МАТЕРИНСТВО Впрямь ли матери ближе дочка? Я просила сынка… Над ним Вроде легкого ободочка Обозначился сразу нимб.   Прижимая к груди святыню, Я сплетала восторг и всхлип. И в овалах зеркал отныне Надо мной тоже брезжил нимб.   Мне завидовали подруги, А старухи крестили вслед… Я воздетые к небу руки Обжигала на крике «нет»,   Отбиваясь от мессианства, Как простой человек – от бед. И рассерженное пространство В наших нимбах задуло свет.   И сняло напряженье разом, Словно шум золотой с садов. И шагали прочь богомазы, Не потратив на нас трудов.   ВЕЛИКИЕ ТЕНИ Нашу лунную ночь обессмертила кисть Исаака, Наше свежее утро воспела палитра Петра. Почему теперь полоса не кончается мрака? Может быть, это жизнь угасает быстрей, чем искра?   Опускается ниже и ниже старинное небо – То, что Брюсов сберег, оказавшийся в наших местах И крестом осенивший церквушку Бориса и Глеба, Звук настойчивой рифмы обкатывая на устах.   Между лип и берез, между зарослей роз и сирени, Между прошлым и будущим, на сквозняках мировых То скользят, то таятся, то бродят великие тени. И мы видим: они между нас – ну, живее живых!   И легки на помине: строкой отзываются сразу, Переливами красок, удобной для шага межой, Рассыпая опять и опять перед нами алмазы, Как дожди с тучных веток, как звезды пред робкой душой.   КРЕСТНЫЙ ПУТЬ Родина моя, ты настрадалась, Нарыдалась, наглоталась слез. Даже то, что видел Нострадамус Через толщу времени, сбылось.   Все теперь спасатели, все рьяно Обещают… Только ты не верь. Сам себе зализывает раны Средь природы первобытный зверь.   Мало толку, если много звону. Если и помогут, то пропасть. Видишь, как линяют по сезону, Чтобы попадать все время в масть?   Бог судья и ныне им и присно. Сколько может закаляться дух? Убегают. Невтерпеж, отчизна! Птицы тоже вон летят на юг.   Просятся пожить туда, где сладко, Умирать – в березовый твой свет. Может быть, и вправду ты загадка, На которую отгадки нет?   Beдeт рубрику пoэт Baлeрий Прoкoшин