Никa
Бaтxeн, Moсква
Дело
житейское
Жара стояла невыносимая. Дул хамсин. Йоси Шай
проклял себя за скупость – старый кондиционер не справлялся и в
салоне «Субару» было нечем дышать. Вся недолга – две сотни шекелей у
арабов. Или пять с половиной – на станции. ...А работа не шла. Мало
кому спешилось брать такси посреди добела раскаленного дня. Середина
недели – вряд ли что-то изменится к вечеру.
Йоси посмотрел на автобусную остановку – в
пластиковой тени дожидалось монитки многочисленное семейство
брацлавского хасида. Шесть, нет семь мальчиков… силен дядя. Только
пусть вас везет кто-нибудь другой. Как изрядная часть выходцев из
кибуцев, Йоси не уважал ортодоксов – за бесполезность.
Миловидная «русская» в белой юбочке подскочила на
край тротуара, протянула навстречу потоку машин незагорелую руку.
Йоси притормозил.
- Ани цриха рехов Шенкин – смешно играя акцентом,
проговорила девушка.
- Шенкин, ульица? Быстро-быстро? – Йоси широко
улыбнулся, он любил похвалиться чужим языком. Все таксисты –
профессия обязывает – знали по нескольку слов на английском,
арабском и идиш, но Шай кроме этого свободно владел французским и
эфиопским – волею случая он проектировал две гостиницы и дворец для
гарема Хайле Селассие. Но это было давно, в прошлой жизни.
Доехали быстро. Девушка, коверкая слова,
рассказывала, как ей нравится жить в Израиле, как она работает в
парикмахерской, а на будущий год обязательно поступит в университет.
- Ат ле роца лалехет бе цава? Армия? – девчонка была
щупловата, но из таких – Йоси помнил – выходили самые правильные
сержанты на курсах молодого бойца.
Девушка мотнула головой. Йоси сник. Молодежь не
хочет служить – это плохо. Войн не становится меньше, стране нужны
бойцы. Ави-Дан, младший сын, тоже не стал служить и уехал в Америку
искать счастья. А Габриэль все еще летает. От огорчения Йоси взял с
девушки полную таксу – обычно он скидывал новоприбывшим
десять-пятнадцать шекелей с рейса. Девушка заплатила, чуть сморщив
курносый нос, выскочила из такси и побежала через дорогу – только
стройные ножки мелькнули. Лет через пять в сок войдет, кукла будет,
а пока так… цыпленок.
На Алленби уже стояла пробка. Синие и красные
рейсовые автобусы выстроились колонной, желтобокие монитки пытались
прорваться в объезд, остальные гудели и кейфовали, звучало радио.
Йоси жалобно покосился на угловой киоск – жестяной яркий рожок
мороженого притягивал взгляд. Пожилая хозяйка-болгарка никогда не
жалела ни сливок, ни вишенок, ни шоколадной крошки. Но два года
назад врач сказал «диабет». С того дня Йоси и начал менять свою
жизнь.
Он женился в семнадцать на Рути Бельцер, лучшей
поварихе в кибуце и первой своей женщине, нажил с ней четверых детей
и пять внуков. Кончил Технион, двадцать лет проработал архитектором,
заработал на дом для себя, полквартиры для дочки Эсти – ее мужа
убили на территориях, - отложил неплохую сумму на старость. Жена
изменяла ему с кем ни попадя – когда он возвращался с очередного
строительства, соседи докладывали – сколько мужчин и каких видели у
госпожи Шай. Он молчал. Он всегда предпочитал молчать, выкладывая
себя в чертежи, возводя заурядные монументы из пластика и бетона. Но
когда толстый доктор озвучил диагноз и, скучно перебирая бумажки,
стал объяснять про уколы, диету и возможные неприятности, Йоси
понял, что жизнь кончается. И ему в одночасье все надоело. Он за
месяц развелся с женой, оставил ей дом и дело, разругался с тремя из
четырех детей, купил себе крохотную квартирку в Бат-Яме, подержанную
«Субару» и стал работать таксистом.
…У него – впервые за тридцать лет – появилось
свободное время. Посидеть долгий вечер за музыкой и газетами.
Пройтись по набережной, любуясь спокойным, праздным, вечерним морем.
Съездить в Эйн-Геди, поглядеть на чудесные водопады, сталактитовые
пещеры и бесстрашных горных козлов. Выбраться на Кинерет. Зайти в
бар, или – страшно подумать – на танцы. В ранней молодости Йоси
обожал танцевать – что «хору» субботним вечером подле костра, что
медлительный вальс под печальный аккордеон. Прожив год в Париже,
полюбил Джо Дассена и Азнавура. Но с женою на танцах было тяжело и
противно, а одному – неловко. После развода же он пристрастился
субботними вечерами выбираться до Тель-Авива в клуб «Малка» - там
играли музыку ретро, половина танцоров была седой, а у кое-кого из
старших виднелись синеватые номера на руках ниже локтя. Там он и
встретил свою Лиору…
Йоси моргнул, вспоминая – она стояла с подругой –
толстой, пьяной брюнеткой и смотрела в толпу сквозь очки. Невысокая,
ладная, в чересчур откровенном красном костюме – другую женщину эти
вырезы сделали бы похожей на шлюху, а Лиоре все шло. Она выглядела
желанной и беззащитной одновременно – немолодая уже, утомленная
женщина. Йоси думал – ей сорок пять, сорок семь. Оказалось, она на
год его моложе. После танцев он предложил подвезти ее до дому –
Лиора жила в Рамат-Гане – и сам не понял, как остался ночевать в
безалаберном нищем доме. В постели все получилось так, как никогда
не выходило с женой. Лиора без устали выхваляла – здоровое тело,
мощные руки, мужскую силу, даже запах английского одеколона – и в
четвертый раз завершив, Йоси уснул счастливым.
С утра женщина выставила его из дома – воображаемыми
намеками на непредвиденные обстоятельства. Дочь – кучерявая,
маленькая солдатка – смотрела на нового кавалера матери укоризненно
и насмешливо. Попросила добросить до тремпиады и уже перед выходом
объяснила: ее ненормальная русская мама никогда не выйдет замуж,
потому что выгоняет своих мужчин раньше, чем они ее бросят. Мудрый
Йоси почесал в затылке и приехал к Лиоре через два дня с пакетом
продуктов из ближнего супермаркета и электрическим чайником –
старый, как он успел заметить, был никуда не годен. Выложил подарки
на кухонный стол и, насвистывая, взялся за отвертку – жалюзи в кухне
перекосило намертво, а не дело жить с окнами нараспашку, если
квартира – первый этаж. Он обернулся – попросить тряпку от пыли - и
увидел – Лиора плачет. Не накрашенная, теплая, жалкая... Йоси взял
ее тут же, в кухне. Она смеялась сквозь слезы, называла его
непонятными русскими именами, потом сбегала в душ и хлопотливо
принялась варить красный суп с овощами – куда ты пойдешь, голодный?
Он остался.
…Пронзительный злой гудок вывел Йоси из размышлений.
Пробка медленно двигалась к Йосефталь. Чуть подумав, он резко
крутнул руль влево и ушел в переулок. Через старую автобусную
станцию на шоссе Аялон выбираться быстрее и проще. Лиора не ждет
его, но наверное уже дома. Она работала массажисткой и ездила по
квартирам разминать пожилых марокканцев и старых полек. Йоси раз
двадцать просил ее бросить работу, но упрямством эта женщина
превосходила бедуинских верблюдов.
Он ходил к ней три-четыре раза в неделю и не меньше
двух – они ссорились. Он купил ей салон – хороший, кожаный гарнитур,
два дивана и кресло. Он возил ее на Кинерет, в Эйлат и в Ерушалаим
на Новый год. Предлагал – сбережений еще хватало – съездить вместе в
Италию. А Лиора упрекала его постоянно – то в скупости, то в
расточительстве. К тому же оказалась ревнива – следила за ним,
выспрашивала у подружек из клуба – с кем его видели. Однажды
притворилась больной, не пришла танцевать, а потом устроила сцену –
зачем ты, Йоська, провожал эту курву Броху? Он действительно отвез
Броху до дома, даме нужно было в Азур, а автобусы уже не ходили. И
эта старая лошадь пыталась делать ему авансы, строила глазки, щипала
дружески за бока. Но ничего у них не было, и быть не могло. …Скажем
честно, Йоси даже нравилась эта ревность, делающая честь мужской
силе. Но ему хотелось только Лиору. Взбалмошная русская зацепила его
за душу – беззащитной никчемностью, яростным оптимизмом, бешеным
жизнелюбием. День работать, под вечер слечь с приступом, а потом
танцевать полночи и еще целоваться на пляже – так умела только она.
Он давно перевез к ней халат, полотенца и тапочки, прикупил свою
кружку – бывший кибуцник Шай дорожил мелочами обыденного комфорта.
Старый брак вспоминался как страшный сон. Невзирая на несходство
характеров, Йоси уже не раз думал – чем дальше, тем крепче – а не
жениться ли снова. Сколько ему осталось – а эта женщина делает жизнь
ярче. К тому же, наконец выйдя замуж, Лиора, может быть успокоится,
перестанет шарахаться, огрызаться – это все от дурного страха быть
брошенной, ее слишком часто бросали.
С этой мыслью Йоси припарковал «Субару» у
минимаркета. Диетических хлебцев, зелени, индюшатины и мандаринов.
Бутылку вина с Кармеля – недорогое и терпкое, оно вполне устраивало
обоих. Шоколадку для Катьи – Лиориной дочки. Солдатка, как маленькая
обожала всевозможные сласти, а Йоси нравилось ее баловать.
Рядом пряталась в доме крохотная ювелирная лавочка.
Может выбрать колечко? Или сперва посоветоваться, подумать. Эсти –
единственная из семьи, с кем Шай до сих пор плотно общался – не
одобряла отцову блажь жениться на старости лет во второй раз, да еще
на русской. За наследство переживает. Но все посчитано – материнский
дом перейдет детям. А квартиркой он обеспечит Лиоре спокойную
старость, если она его переживет.
Подле дома как всегда было тихо. Одним из немногих
достоинств вечно сырой и холодной квартирки был милый дворик со
скамейками и мандариновым деревцем. Лиора поставила под окном стол и
два кресла, прохладными вечерами Йоси нравилось пить кофе или вино
на воздухе. Шай закрыл машину и толкнул калитку. Окна распахнуты –
значит Лиора дома.
Он открыл двери своим ключом. Вошел в просторную,
захламленную прихожую, сел на плетеный табурет – разуться. Дурная
привычка, вбитая мамой-француженкой – не мотаться по дому в обуви.
Шумела вода – в душе, не иначе как Катья дома – и на кухне. Сколько
раз выговаривал – экономь воду. Русские этого не понимают, а Йоси
помнил те времена, когда питья не хватало. Он подгреб к себе мягкие
синие тапочки, предвкушая приятное прикосновение ворса к отекшим
ступням…
Тапочки были мокрые. Кто-то надевал их совсем
недавно, не удосужившись вытереть большие ноги. Йоси сплюнул.
Вгляделся в лицо Лиоры – она вышла к нему, вытирая сильные белые
руки маленьким полотенцем.
Йоси Шай невозмутимо обулся, аккуратно притворил
дверь, положил ключи под коврик. И никогда больше не возвращался.
|