№ 2(26)
Февраль, 2003
Михаил Меерсон
Стрижка баранов
В феврале исполняется четверть века
с тех пор, как я в последний раз отмечал армейский праздник,
будучи кадровым офицером. Вот уже 25 лет я человек гражданский.
А годы службы не забываются. Много было всякого. И веселого,
и трагического, и будничного, и праздничного... Вот одна из
тех историй.
Овец обычно стригут летом, когда устанавливается на Карельском
перешейке тепло. А тут…
Капитана Арефьева, пехотного офицера, назначили временно полковым
начпродом. Дело нехитрое, тем более, что помощников – прапорщиков
в службе тыла было достаточно много. Мужики хозяйственные, знающие,
всегда посоветуют что и как.
В полку было подсобное хозяйство. Как водится, - свинство, откормленное
на столовских отходах, да с десяток овец на шашлык для всякого
начальства. Были и куры. Но к нашему рассказу они отношения
не имеют никакого.
Приближался праздник – 23 февраля. Уже выбрали кабанчика для
заклания и пару барашков. Прапорщик Кирюша дал «неопытному начпроду»
совет: командир перед праздниками нагрянет, надо на подсобном
хозяйстве порядок навести да и Кудрявых постричь. (Рядовой Кудрявых
жил в деревянном домике, сторожил хозяйство, ухаживал за скотиной.
Отрастил длинную шевелюру). Арефьев его фамилии не знал. Совет
прапорщика одобрил. Да вот за «кудрявых» овец принял, – прапорщик
был горазд на цветастые выражения. Капитан решил организовать
стрижку немедленно. Чего тянуть! Больно уж грязные овцы стали,
за зиму обросли, понимаешь, неопрятные какие-то. Да и шерсть,
возможно, сдать удастся и средства дополнительно получить для
закупки чего-нибудь согревающего.
Сказано – сделано. Нашли стригаля «кавказской национальности»
и к двадцатому февраля овечья парикмахерская свою работу успешно
завершила. Весна пришла рано. Было довольно тепло. Проблем никаких…
Утром двадцать первого подморозило. Стриженные наголо овцы,
посиневшие от холода, - сбились в кучу, жалобно заблеяли. Внутри
овчарни затопили буржуйку – помогло мало. Мороз крепчал. Что
делать? Находчивый Арефьев обратился к начальнику вещевой службы
и за бутылку получил на складе десяток старых солдатских бушлатов.
Они очень хорошо подошли по размеру. Передние ноги овец просунули
в рукав и стриженные туловища оказались прикрытыми ватными «попонами».
Отара повеселела, отогрелась, оживилась. Капитан гордился своей
сообразительностью.
Командир полка Семен Матвеевич Мудрик, проезжая мимо подсобного
хозяйства, решил лично взглянуть на выбранного в жертву кабанчика.
Ворота открыл ему сам Арефьев. На лице его была блаженная улыбка.
Отдав честь, он доложил: « Товарищ полковник, в подсобном хозяйстве
никаких происшествий не случилось. Занимаемся по плану».
Вслед за капитаном следовала колонна овец, одетых в форменные
солдатские тужурки с вшитыми погонами. Мудрик остолбенел. Зрелище
было совершенно фантастическое. Овцы радостно заблеяли. Полковник
в изумлении попятился к воротам, вскочил в машину, поджидавшую
у входа. Аааа!- это всё, что он был в состоянии произнести.
Шофёр понял сразу и рванул с места.
Арефьев немедленно позвонил начальнику тыла и доложил – мол,
был командир, всё в порядке, даже овцы его поприветствовали.
Телефонный разговор ещё не закончился, когда взбешенный полковник
распахнул двери кабинета начальника тыла….
- Бараны!!! Вы все бараны! - голос командира полка срывался.
- Уберите этого дурака оттуда! Этот идиот Арефьев овец построил
и тренирует в прохождении торжественным маршем. Солдатскую форму
на них напялил, ура кричать заставляет. Убра-а-ать! Чтоб духу
его скотского на хозяйстве не было! Пастухи, бараны стриженные,
скоты парнокопытные! - животноводческая терминология перемежалась
названиями вполне человеческих частей тела…
Арефьева вернули на строевую работу. Он потом ещё очень долго
командовал ротой, до самого увольнения в запас.За глаза его
называли скотоводом и бараном, что в общем было совсем не правдой.
