№ 5(29)
Май, 2003


Илья Бараникас
В меру - мир

ЛОЖИСЬ РЯДОМ!

Противники и сторонники войны спорят без мордобоя

К середине апреля, когда я писал этот репортаж, вопрос о том, надо ли воевать в Ираке, стал, мягко говоря, странным. Уже рухнули статуи Саддама Хусейна в Багдаде и других городах, уже в основном подавлено сопротивление саддамовских лоялистов.
Соответственно, пошло на спад и антивоенное движение. Поддержка американцами войны в Ираке перевалила за 80 процентов. Правда, есть такие, кто не сдается до последнего. Вот, например, 10 апреля Манхэттен был в состоянии хаоса из-за очередной демонстрации за мир. Точнее, теперь – против американской оккупации Ирака.
Люди, которые проводят антивоенные манифестации, – в основном те же, кто протестует против глобализации экономики. 12 апреля они уже были в Вашингтоне, пытаясь сорвать заседания «большой семерки», Международного валютного фонда и Всемирного банка. Кто они?

О мире и о нас

27 марта. Слушаю утренние новости. Радио сообщает, что на Пятой авеню, в районе 50-й улицы проходит стихийная демонстрация пацифистов: люди ложатся на проезжую часть, изображая убитых – жертв войны. Называется такого рода акция «die-in». Движение в центре – хаос. Радио не советует ехать в центр на машине, если нет особой необходимости.
Я отправляюсь в манхэттенский Мидтаун на автобусе и метро. Доезжаю до станции «Columbus Circle», оттуда иду до Пятой авеню пешком по 59-й стрит, вдоль южной оконечности Центрального парка. Перед гостиницей «Плаза» собралась толпа любопытных. Тут же – группа демонстрантов с плакатами, транспарантами; один машет иракским флагом и кричит: «Мир – народу Ирака!». Пятая авеню запружена транспортом. Кто-то сидит за рулем и слушает радио, а кто-то, выскочив из машины, нервно бегает взад-вперед. Впереди – полицейское оцепление.
Меня пропускают по пресс-карточке. Предупреждают при этом, чтобы я не отходил дальше чем на 10 ярдов от полиции. Никакого гуляния «сам по себе». Подхожу к девушке лет 25, которая разбросала рыжие волосы по земле и лежит, закрыв глаза. На щеках у нее с обеих сторон наклеены мини-плакаты с надписью прямым черным шрифтом на белом фоне: «Остановите войну! Остановите убийство!» Спрашиваю: «А чего глаза закрыла? Для правдоподобности умирания?» Она открывает глаза: «Солнце слишком ярко светит. А тебе чего? Пресса? Ты, надеюсь, против войны? Тогда ложись рядом». Ложусь, начинаю задавать вопросы.
Ее зовут Энн Хейген. Живет в Бэй-Ридж – это один из районов Бруклина. «У нас там много русских, – говорит Энн. – И еще арабов. А вообще когда-то Бэй-Ридж был норвежским районом. До сих пор в день норвежского национального праздника, 17 мая, у нас проходят парады норвежцев.». Работает она в магазине «Таргет», который находится совсем близко от Брайтон-Бич – так что нашего брата она видит каждый день.
Энн рассказывает все это «без отрыва от производства», лежа. Потом садится, достает из кармана куртки пластиковую бутылку с водой, делает несколько глотков и добавляет про нас, грешных: «Вы, русские, чудной все-таки народ. Приходят к нам в магазин клиенты с Брайтона, начинают говорить по-русски. Я – ни бум-бум. Так какой-нибудь русский дед так возмущается, будто это он у себя в Москве пришел хлеб покупать, а за прилавком – глухонемая продавщица». Сказала – и легла снова на спину. На этот раз с открытыми глазами. Смотрит на полицейские вертолеты, со стрекотанием кружащие в небе.
С другой стороны от меня лежит смуглый черноволосый мужчина лет 45-50, по виду – латиноамериканец. Я осведомляюсь: «Времени не жалко? Ведь сейчас в полицейском участке часов несколько потеряете.». – «В Ираке люди гибнут, – серьезно отвечает он. – Вашингтонские боссы опять освобождают другие народы. Мы призываем всех к гражданскому неповиновению».
Джордж Гонсалес (наверно, раньше был не Джорджем, а Хорхе) преподает в колледже испанский язык и литературу Латинской Америки. Когда я выражаю сомнение, что кампанию гражданского неповиновения поддержит народ, это вызывает реакцию, вполне латинскую по темпераменту: «Продажные сволочи, они так же высасывают из пальца данные социологических опросов, как они придумывают победы наших доблестных войск!»

Эх, погнали, вороные!

Я благодарю Джорджа, что просветил меня, и поворачиваюсь обратно к Энн. Но в этот самый момент раздается громогласный полицейский бас из мегафона (прямо впору еще раз вспомнить Маяковского – про «бас, окрепший...», который объявил: «Кончилось ваше время!»). «Просим срочно освободить проезжую часть. Это необходимо для обеспечения безопасности нью-йоркцев и нормальной работы городского транспорта. Те, кто не подчинится данному требованию, будут арестованы. Через пять минут мы начинаем расчищать улицу».
Поднимаюсь, оглядываюсь по сторонам. Полицейские уже явно готовятся, ждут только сигнала. Конных блюстителей порядка поблизости нет, зато пеших – хоть пруд пруди. И «воронков» сколько угодно.
В горизонтальном положении находятся не все протестующие. Часть стоит, развернув транспаранты, подняв плакаты и скандируя лозунги: «США – вон из Ирака!», «Мир – немедленно!», «Позор Бушу!». Две женщины средних лет – одна черная, другая белая –держат транспарант с призывом: «Нет – войне, нет – нефти, нет – наживе!». Этот лозунг пробуждает во мне репортерское любопытство, и я подхожу к женщинам с вопросом: «При чем тут нажива?» – «Как это при чем? – парирует вопрос негритянка. – Контроль над нефтью Ирака – единственная цель Буша и Чейни. Вы что, не знаете, что они всю жизнь были повязаны с нефтяной промышленностью?»
Полиция уже начинают, говоря по-российски, «зачистку». Здоровенный черный полицейский дважды предлагает Энн покинуть мостовую, после чего объявляет, что она арестована и имеет право... – далее стандартный текст. Вместе с напарником, тощим и жилистым азиатом, они берут девушку за руки и за ноги и волокут в кутузку на колесах. Загрузка через заднюю дверь состоялась. Следом тащат Джорджа-Хорхе.
Меня «зачистить» или даже просто взять с собой отказываются. Говорят, что я – пресса, а прессе не положено стихийно отслеживать действия полиции. Капитан Браун, который руководит операцией на этом участке, объясняет, что для освещения действий полиции требуется специальная договоренность с ее руководством: «Как положено – письмо на бланке от вашей организации, его рассмотрят, спустят вниз на исполнение». Окей, говорю я. Плавали, знаем.

Предатели или сознательные?

Машина с арестованными отчаливает. За ней – еще одна, и еще, и еще... Я подхожу к группе молодых людей, явно студентов, которые яростно скандируют перед Рокфеллер-центром: «Hey-hey, ho-ho, Bush's war has to go» (свободный перевод: «Буш, трам, тарарам, воевать не нужно нам»), сопровождая это барабанным боем. Ребята – второкурсники Колумбийского университета. Один из них, увидев мою пресс-карточку, выливает на прессу ушат бранных слов – за ее «милитаристскую пропаганду» (кстати, в Рокфеллер-центре располагается телевидение NBC и телеграфное агентство «Ассошиэйтед пресс»).
Другой начинает с юношеской запальчивостью объяснять: «В Америке во время войны во Вьетнаме был всеобщий призыв. И сейчас это может повториться. Была охота убивать других и умирать самому за богатых нефтяников из Техаса! А кстати, ты знаешь, что раньше в нашем Колумбийском университете готовили офицеров запаса: после окончания получаешь погоны лейтенанта и – вперед, воевать. Сейчас этого нет, но могут опять всех поставить под ружье».
Это вы мне рассказываете? Я вырос в стране, где воинская служба всегда была «почетным долгом каждого гражданина». Где не было таких понятий, как «отказ от службы по соображениям совести».
Мимо проходят двое строителей – в касках, грязных джинсах и тяжелых рабочих башмаках. Они останавливаются возле студентов, и один, с рыжей козлиной бородкой, вынимает изо рта сигарету и скандирует: «Пре-да-те-ли!». Другой кричит: «Забыли 11 сентября? Хотите, чтобы Саддам напомнил?»
Студенты кричат, что не хотят, чтобы их страна была мировым жандармом. «Наш президент ведет себя, как пьяный ковбой в салуне», – с возмущением голосит белобрысый паренек, которого товарищи называют Майком.
Майку тут же оппонирует образованный прохожий: «Насчет «ковбоя», молодой человек, хочу Вам сообщить, что сравнивать американского президента с ковбоем было любимым делом Адольфа Гитлера».

Оформляйте жалобы в установленном порядке

Словесные перепалки продолжаются, но не перерастают в рукоприкладство. Демонстрации пацифистов, кстати, нередко соседствуют с митингами «милитаристов»; идейные противники шумят, но не вступают друг с другом в рукопашную. Отчасти потому, что где-то рядом всегда присутствует полиция. Но ту же полицию потом обвиняют в рукоприкладстве. 27 марта, если верить демонстрантам, тоже имело место неоправданное применение силы со стороны полиции. Полицейское руководство отвечает просто: есть жалобы – оформляйте в установленном порядке.
В тот день в Нью-Йорке было арестовано 215 человек, хотя участвовало в акции «умирания» всего несколько сотен пацифистов. «Мы хотим, чтобы нас как можно больше арестовывали. Это позволяет нам максимально привлечь внимание к нашим требованиям», – весомо изрек похожий на наркома Луначарского Кевин Шнайдер, назвавшийся одним из активистов «М-27». Сокращение означает 27 марта – дату акции «умирания» в Нью-Йорке, которая, по замыслу ее организаторов, должна положить начало широкой кампании гражданского неповиновения. Вопрос – чему...