№ 5(29)
Май, 2003


Прежде, чем предложить вашему вниманию нижеследующие записки, хочу поздравить всех с Днем Победы. 58 лет – огромное расстояние – два поколения выросло за это время. Тех, кто помнит ту войну, которую назвали Второй мировой, все меньше. Павел Вячеславович Глухов, прошедший ее с первого дня, один из немногих. Но ценность его записей не только в этом. Побывав в аду, он все еще не в состоянии понять, Почему выжил... В этом вопросе, на который автор вот уже 58 лет пытается найти ответ, - главный стержень и ценность этих документальных заметок.
Александр Росин
редактор

Павел Глухов

Почему я выжил?

Дорогая редакция! У меня не совсем обычная судьба. Я часто задумываюсь, кто оберегал меня и вел по жизни. Ведь все складывалось так, что я НЕПРЕМЕННО должен был погибнуть. А вот мне уже за 80(родился в 22-м), а все еще вожу машину по Тбилиси, и всего лишь 10 лет назад на велосипедах с другом объездили весь Центральный Кавказ. А это перевалы более 3,5 тысяч метров, глухие пастушечьи тропы... Я прожил большую, богатую событиями жизнь. Может быть, кому-то пригодится мой опыт.
Глуховы – старинный род кубанских казаков. Дед мой и отец – уроженцы Константиновской и Лабинской станиц. Оба – офицеры казачьего войска, охранявшего южные границы Российской империи. Участники Кавказских войн, 1-й мировой. Награждены высшими военными орденами: Анны, Владимира, Станислава, Георгиевским офицерским крестом, Георгиевским оружием, польским военным орденом, персидским орденом „Льва и солнца”, четырьма медалями за войну на Кавказе... Когда в апреле 1941 года я уходил в армию, отец сказал: „...наш род верой и правдой служил родине, ничем не опозорил себя. Хочу, чтобы и ты с честью выполнил свой долг...” Эти слова отца я запомнил на всю жизнь.
Война началась для меня 22 июня 1941 года, когда наш эшелон пересек старую польскую границу. Два года провел на оккупированной немцами территории. За 4 военных года я пережил такое, что не укладывается в понятие „везение”. Многому просто нет объяснения. Репрессии 45-46 годов меня, к счастью, не коснулись. Видимо, сыграло свою роль то, что в 43-м после перехода с товарищем линии фронта(знаменитой „Голубой линии”) нас проверяли в контрразведке 97 корпуса. Тогда мы передали командованию всю собранную информацию о военных обьектах на Тамани и о планируемом отводе немецких войск. Сведения эти способствовали прорыву обороны немцев в районе Крымская-Молдаванская. Со слов начальника контрразведки корпуса нас предполагали представить к званию Героев, но в результате препроводили в 205 спецлагерь НКВД в Краснодар, где мы прошли дополнительные проверки.
Потом были два года войны в пехоте, в контрразведке и разведке. Тяжелое ранение и контузия, длительное лечение в госпиталях Каунаса, Москвы, Тбилиси... После войны с отличием закончил институт, защитил диссертацию, получил звание заслуженного изобретателя. Жил и работал в Тбилиси. Здесь же родились у меня дети и внуки. Сын, метростроевец, живет в Минске. Дочь, инженер-химик, с мужем перебралась в США, живут в Майами. Хочется верить, они будут счастливы на новой земле. Ну, а я, вспоминая далекие годы войны, надеюсь, выполнил напутствие отца до конца. Вот краткие записи, которые, возможно, заинтересуют кого-то из ваших читателей.
С уважением, Павел Глухов, г.Тбилиси.

Перечень необьяснимых событий и непонятного везения происшедших в моей жизни

Начало войны – граната
Отступление. Непрерывные бомбежки. Привокзальная площадь. Ожидаем погрузки в эшелон. Я – водитель бензовоза. Рядом с машиной командир показывает устройство гранаты. Случайно срывает чеку. Спасая нас, накрывает гранату своим телом. Взрыв, осколками побиты люди и машины. Чудом не взорвался мой бензовоз.

Прямое попадание снаряда
Беспорядочное отступление, окружения, из которых вырываемся благодаря грамотным действиям начальника автобата. Обстрел на полевой дороге. Прямое попадание снаряда в передок моей машины. Взрыва нет, из дыры в земле идет дымок. Что произошло бы при взрыве 3 тонн бензина!

Встреча с танками
Наша 12 армия прорывается к Киеву. Под Белой Церковью автоколонну, в которой и мой бензовоз, отрезают немецкие танки. До них менее полукилометра. Ведут по нам беглый огонь. Пробит скат, но каким-то чудом успеваю развернуться и скрыться.

Бомбежка
Останавливаемся в городке возле станции, набитой эшелонами. Рядом пекарня, возле которой мы обедаем. Самолет-разведчик „рама” бомбит станцию. Значит сейчас будут и „юнкерсы”. К пекарне подъезжает грузовик, полный бойцов. Пикируют „юнкерсы”. Свист бомб. Валюсь головой в окоп... Бомбежка закончилась. На месте пекарни и грузовика с бойцами – огромная воронка. Разбиты и наши машины. На моей нет лобового стекла...

Наезд
Ночь, моросит дождь, сплю на земле, укрывшись плащ-палаткой. В садик в темноте заезжает грузовик. Меня не замечает. Машина останавливается, наехав колесом мне на грудь. Еще несколько сантиметров и раздавило бы.

Прорыв
Месяц вели бои в окружении в районе Умань-Подвысокое. Боеприпасы и горючее закончились, подбиты четыре последних танка. Приказ – уничтожить технику и прорываться на восток. Ожесточенный ночной бой, огромное количество убитых и раненых. А меня даже не зацепило.

Выход
Нас четверо. Прячемся в лесу. Немцы его прочесывают. Залезаем на деревья. Пронесло. На рассвете вплавь переправляемся через речку Синюху. Течение быстрое, ширина – метров 50. Голыми прячемся в скирдах хлеба. На другом берегу стрельба, крики немцев, - ищут нас. От подошедших утром крестьян слышим: ... немцы заняли Киев и вышли к Днепру. Войне конец. Переодевайтесь и идите домой, цивильных немцы не трогают. Мне до дома более 2000 километров...

Облава
Запорожье. Облава. Документов нет. На острове Хортица скрываются партизаны. Нас, 10 ребят, гонят по лесной дороге впереди колонны немцев. Дорога заминирована, мы – живой щит. Сумерки, справа взрыв, трое подорвались. Немцы решают возвращаться. Охрана в лагере слабая, убегаю. Я истощен, худой, на вид – не старше 16. Двигаюсь к Ростову.

Спасение
Холода. Заедают вши. Мокрый ночую в стоге. Наутро сильный жар. Хутор Коринталь, где живут русские немцы-колонисты. На ночлег без разрешения старосты никто не пускает. Я почти теряю сознание. Забрали к себе украинские поселенцы Бровченко. Отец, мать, четверо детей. А на избе – листовка:”За укрывательство пленных – расстрел”. Но никто не выдал. Старосту старика-немца через 8 месяцев гестапо убило, лошадьми разорвали надвое, возможно, и за то, что меня и Бровченко не выдал...

Майкоп
Страшные морозы. Кое-как добираюсь до Майкопа, останавливаюсь в доме друга по плену Алексея Киреева. Истощен до крайности. И – вновь болезнь, на этот раз желтуха. Лекарств и лечения нет. Чувствую, умираю. Советуют проглотить вшей. Глотаю с хлебом три штуки. Какое-то чудо, но через несколько дней иду на поправку. Фронт под Туапсе, немцы нервничают, но как перейти к своим?

„Голубая линия”
Облава. Всех без документов отправляют на работы. Строится дорога Крымская-Тамань. С новым другом Павлом Шульгой обдумываем план побега к своим. Я знаю топографию, делаем записи о военных обьектах Таманского полуострова. У ребят из украинского батальона достаем форму, автомат, гранаты. Ночью у подгулявших поляков угоняем наш ЗИС. Рванули, сбив по пути фельджандармерию. В районе Молдаванской въехали в лес. Глухая просека, навстречу отряд пехотинцев. Останавливаемся, колонна обходит нас с двух сторон. Везет, никто не интересуется кто мы и что делаем здесь ночью. Проехали дальше, кинули машину, нужны документы. На дороге забрасываем гранатами встречный грузовик, но вместо взрывов – только вспышки и шипение. Машина на скорости уходит. Скоро нас начнут искать с собаками. Сплошные заграждения, минные поля. Ничего не остается, идем на удачу. Овраг, речушка, камыши. До передовой не более километра. Кругом немцы. Рассветает. Прячемся в окопчике. Нас обстреливают „Катюши”. Дважды забрасывает землей. Оглохшие, ослабевшие на четвертые сутки проползли по минному полю к нашим. Сообщаем о ситуации на фронте. Звонят командованию. Через 20 минут началось наступление, „Голубая линия” наконец прорвана. В этом и наша заслуга. На следующий день нас забирают в контрразведку 97 корпуса.

Опять фронт
После допросов в подвале НКВД в Краснодаре и месяца лагеря, нас все-таки отправляют на фронт. Мы с Павлом в пехоте, но в разных батальонах. Перебрасывают под Киев. Марш-бросок, за сутки почти 80 км. Оказывается можно спать на ходу, слегка придерживаясь за телегу. Командир отделения на привале показывает, как пользоваться бутылкой с зажигательной смесью. Неосторожно разбивает, погибает сам и рядом стоявший боец. У меня сгорела шинель. А вскоре после боя возле разбитой хаты нашли обгоревшую красноармейскую книжку моего друга Павла Шульги. Не хочу верить в его гибель, хотя вокруг столько смертей.
...Разведка боем. Холодно, поземка. Ползем по открытому полю. Немцы метров с 200 начинают бить из пулеметов. Сзади бьет наша артиллерия. Вжимаюсь в борозду пахоты. К вечеру выяснилось, что из нашего взвода остались в живых я да командир...

Разведка
Уже две недели не удается взять „языка”. Продумали операцию, по проходу в минном поле ползем к немецким окопам. Нас прикрывают автоматчики, укрывшись в окопчиках боевого охранения на нейтральной полосе. Удается оглушить часового, тащим его назад. Но он пришел в себя, орет. Под шквальным огнем добираемся с ценной ношей до своих. В этот раз удачно. В следующий – когда в рожке автомата кончились патроны, не успел заменить, три взрыва гранаты и лишь в медсанбате очнулся. Во мне 23 осколка, контузия позвонка и головы. Операция в медсанбате, госпитали в Каунасе и Москве. Долечиваюсь в Тбилиси. В марте 45-год демобилизуюсь по инвалидности. Везучесть, судьба, планида, - кто ответит на эти вопросы?

P.S. Истинность описанных мною событий может быть подтверждена архивными документами 94, 97 корпусов, 316 дивизии и 205 спецлагеря НКВД 1943-44 г.г.