№ 6(30)
Июнь, 2003

---

Сергей Ренальдо

Где Ты, Бог ?

Читать такую историю тяжело. Но, глядя на то, что вокруг происходит, об этом надо писать. Люди, совершающие самое страшное, жесточайшее преступление века, живут среди нас. Их темные, нечеловеческие чувства противо стоят законам природы и общества. В силу образа мышления, возврат к нормальной жизни для этих людей, за редким исключением, невозможен. Этим редким исключением автор попытался воспользоваться в рассказе, призывающем бережно относится к детям.

…что кажется нам светлым раем,
в действительности – чёрный ад

Часть 1. Рай

Группа людей стояла посреди бесконечно длинного, не имеющего ни начала, ни конца зала. Было необычайно, до рези в глазах, светло, хотя окон в зале не было. Белые лучи струились со всех сторон, чувствовались даже спиной и, казалось, пронизывали встречное насквозь. Всё окружающее искрилось, как снежинки на солнце, создавая иллюзию хрустально-прозрачного тумана. Стены, пол, потолок тоже выглядели ажурными, сделанными из серебряных кружевов, и вызывали ощущение, будто они тают или преломляются, как отражение а воде.
Арсений озирался вокруг, не понимая где он. Собственно, понимания или непонимания не было. Он ничего не ощущал. Никаких чувств, памяти прошлого не существовало. Он просто был.
Вошел Бог. Он посмотрел на группу и повернулся к сидящему на воздушном стуле, изысканно одетому Дьяволу:
- Кто они?
- О, это – новобранцы. Моё будущее там, - Дьявол грациозно указал тонким пальцем вниз.
- Что ты собираешься с ними делать?
- Учить новым трюкам! Тех, кто воровал, я научу убивать. Те, кто убивал, будут угонять самолёты и направлять их на людей. Кто был слаб, будут растлевать детей. Много работы!- Дьявол радостно потёр ладони, - любимой работы!
- Что ты за них просишь?
Дьявол встал, сделал несколько шагов и с усмешкой косо глянул на Бога. Помолчал. Повернул голову и тихо, как бы про себя, сказал:
- Всю кровь твоего сына…
Бог повернулся к людям. Он смотрел на них, медленно и властно поднимая руку. Рукав простой светло-серой тоги опустился, и Арсений ощутил грозную, пугающую силу, исходящую от этой руки. Арсений в страхе перевёл взгляд на элегантного, улыбающегося Дьявола, но какой-то необъяснимый толчок заставил его немедленно повернуться к Богу. Бог смотрел на всех и одновременно на каждого. Арсению показалось, что огромный камень опустился ему на голову и давит, как пресс. К нему стали возвращаться какие-то отрывки памяти, его жизнь. Как-то само собой в него вошло, что здесь понятия времени нет. Прошлое, настоящее и будущее сливаются в одно целое.
- Хорошо, я заплачу, - сказал Бог.
Бог заплатил.
- Бери свои создания! Переделывай. Может, со второго раза получится, - Дьявол сделал широкий жест и, с прежней тонкой улыбкой оглядываясь на Бога, медленно растворился в хрустальном тумане.
В ажурной стене открылась дверь. В отличие от белого света в зале, за дверью была темнота.
Каждый из группы без всякого приказа, без слов стал подходить к двери, на секунду задерживался перед Богом и исчезал в проёме.
Подошел Арсений. Он встретился с голубыми глазами Бога, мгновенно охватившими его всего. Голубые глаза стали увеличиваться, делались всё большими и большими, дошли до неверотных размеров, и Арсений растворился в них.
Всё исчезло, и перед ним стала всплывать его прошлая жизнь. Не в хронологическом порядке, а эпизодами, картинками из разных лет. Эти картинки были объёмными, и Арсению казалось, что не смотрит, а участвует в них. Временами они сливались, образуя единое целое. Временами замедлялись, и тогда Арсений заново проживал какой-то период своей жизни.
Вот он, маленький, сидит и тянет ручку вперёд, будто спешит дотянуться до будущего, которое его ждёт…
Вот отец, азартный до безумия игрок, бивший его за малейшую провинность и исчезнувший из дома, когда Арсению было восемь лет…
Вот добрая и ласковая алкоголичка мать, обнимающая его и плачущая пьяными слезами над своей жизнью…
Трёхэтажное здание школы, которую он бросил после смерти матери, так и не закончив девятый класс, хотя учился хорошо, много читал и был не глуп. Но надо было жить, и он устроился работать в библиотеке…
Короткий период армии, от которой он сумел освободиться, искусно симулируя аллергию…
Тяжёлая работа на стройке, которую он вскоре тоже бросил, вернувшись в библиотеку и перебиваясь с хлеба на воду…
Бесцельная женитьба на Светлане, по-настоящему любившей его, но с которой он больше не мог жить уже через полтора месяца. Потом всё закувыркалось: новые интересы, новые потребности, новые друзья…
Картинки замедлились.
Это был период, когда Арсению начало казаться, будто ему тесно в собственной оболочке. Он ощущал упругость клеток, которые больше не стояли на месте, прыгали и менялись местами, строя что-то новое, отличающееся от того, что было создано природой. Мысли же, в отличие, становились чёткими и холодными.
Потом это прошло, но перед ним часто стало возникать видение идеальной фигуры мужчины, с чем он и засыпал по ночам. Его начало влечь к парням. Поначалу он чувствовал неловкость, стеснительность, когда встречался с глазами таких же, как он сам. Но это продолжалось недолго, и в нём быстро развилось чувство деспотизма, разрешающее переступать через всё в своих желаниях.
Желания росли и менялись. Его сожитель, Николай, заявил, что они расстаются, и перед уходом разливался соловьём о своих новых «забавах»с мальчиками. Арсений злился и ревновал его к ним. Это неожиданное чувство удивляло его. Он даже не предполагал, что у таких, как они, может возникнуть ревность. А после его ухода он и сам стал подумывать о детях…
Картинки замелькали.
Вот он, осторожно, чтобы не попасться на глаза, наблюдает за школами в разных концах города, учениками, их расписанием, за родителями, забиравшими детей домой…
Первый мальчик, которого ему удалось заманить… Мальчику было лет 10. Он был испуган и сильно плакал. Потом – второй… И дальше, дальше...
Арсений отпускал детей, грозя убить всю семью, если мальчик кому-либо расскажет.
Это срабатывало, и постепенно Арсений превратился в маньяка, необузданные желания которого постоянно толкали на холодную, расчетливую охоту, хотя он прекрасно понимал с чем играет. Эта, неподдающаяся ни с чем сравнению „игра”, требовала быть предельно осторожным, подозрительным и вести замкнутый образ жизни. Он относил себя к более утончённой категории, элите, с иными эмоциями и потребностями, и считал, что его мир - это подаренный судьбой сладкий плен.
Тем не менее он был постоянно напряжен. Страх быть пойманным, не вяжущееся с такими людьми чувство стеснительности и позора, если всё откроется, заставляли его прятаться или уезжать на время из города, после каждого случая. Он менял облик, когда шёл на дело, – то приклеивал усы, то бороду, имел несколько париков или брил наголо голову.
Иногда он как бы трезвел и пытался осмыслить то, чем живёт, что с ним происходит. В такие моменты ему казалось, что – всё, конец, он бросает свой сладкий рай и опускается на землю. Но на следующее утро тёмные внутренние силы брали верх, и всё возвращалось на круги своя …
Картинки опять замедлились, и Арсений увидел себя убегающим от милиционеров после того,. как следующий мальчик, которого он завёл в подвал дома, чтобы подарить ему заводную машину, лежащую в сарае и оставленную навсегда уехавшим сыном, сумел вырваться и поднял крик.
Арсению удалось запутать преследователей, лавируя боковыми переулками и задними дворами, и выскочить на центральную улицу. Там он смешался с толпой, зашёл в подъезд, снял и выбросил в урну парик и усы, перевернул двустороннюю куртку и, втянув голову в плечи, прошёл несколько кварталов, ловя дыхание и стараясь успокоиться.
В голову опять полезли мысли о том, что его ждёт, где его причал…
Скрежет тормозов и режущая уши сирена машины перекричали все уличные звуки. Арсений почувствовал страшный удар в бок, его подбросило на несколько метров, и он упал на мостовую. Неожиданно картинка перевернулась, и он увидел себя сверху, лежащим лицом вниз. Тонкие струйки крови вытекали изо рта и носа, правая нога подёргивалась…
Видения кончились. Арсений медленно выходил из синевы, в которой, как ему показалось, проплавал всю свою жизнь.
Перед ним стоял Бог.
- Я иду в ад?- спросил Арсений.
- Ада нет. И рая тоже. Они - на Земле. Есть возвращение в жизнь, где человек платит за всё: за радость – тяжёлым трудом, за любовь - слезами, за чрезмерные увеселения – болезнями, за грехи – мучениями. И только высокая душевная чистота приносит ясность, покой и силу. Это и есть рай.
Арсения поразило, что Бог говорил совершенно простым, современным языком.
- А ты, Бог, есть?
- Когда-то я продиктовал библию и прописи Моисею, зашифровав главные бедствия и события, которые произошли, произойдут, или могут произойти в будущем на Земле, и имена лидеров, причастных и связанных с этими событиями. Этот Код Библии люди расшифруют недавно изобретенными Устройствами. Но пройдёт время, пока человечество будет способным принимать правильные решения и сумеет изменять предначертанный ход этих событий, зная, что с ним может произойти в случае неверных действий или индивидуальных честолюбивых притязаний. Твой воппрос - Есть ли Бог?- означает, существует ли кто-то, всемогущий, которому можно помолиться, и он отведёт все беды, невзгоды и несчастья? Такого Бога нет. Бог - это надежда. Иисус, будучи на Земле, увидел, как богослужители и властители мира стали использовать библию и церковь в своих целях и интересах. Накануне распятия Иисус завещал последние слова, которые были записаны, а потом изъяты из библии теми же богослужителями. Иисус сказал: «Бог - не в церкви. Бог в тебе и вокруг тебя.» А теперь – иди! - Бог простёр руку к открытой темной двери. «С миром» он не добавил.
Арсений не знал, как долго продолжался этот разговор – час или секунду, и надеялся, что Бог всё же скажет что-нибудь всепрошающее, облегчившее бы его греховную душу. Но Бог отвернулся, и всё исчезло.
…Арсений очнулся. Дневной свет молотком ударил в глаза, и он тут же их закрыл. До него донеслись далёкие, будто из под воды, голоса.
- Доктор, как он? Он будет жить? - спрашивал взволнованный женский голос. Голос был знакомым. Арсений чуть приоткрыл глаза. Спиной к нему стояла женщина и разговаривала с человеком в белом халате. Светлана? Ну да, Светлана – его бывшая жена! Где он? На небе? Но почему она здесь?
Он смотрел на Светлану, на удивление не испытывая прежней отчуждённости и неприязни к ней, чувств, появившихся в нём чуть ли не сразу после свадьбы. Но ему не хотелось встретиться с ней взглядом, и он опять закрыл глаза.
- Он будет жить, - утвердительно протянул доктор.- Правда, с одной почкой, но это несмертельно. Да вот он уже приходит в себя!
Доктор, улыбаясь, простёр открытые ладони в сторону Арсения. Светлана быстро повернулась и подошла к койке. Взяла руку Арсения, слегка сжала и погладила .
- Они нашли меня по твоим документам.
Арсений молчал. Будто впервые, он смотрел на её смоляные волосы, зелёные глаза, узнавая и не узнавая. Светлана продолжала гладить его руку, и какое-то незнакомое чувство шевельнулось в его очерствевшей душе. Но оно тут же ушло, и он отвернулся.
Арсений быстро поправлялся. Уже пришла весна, окно палаты было открытыми, и воздух казался тяжёлым от смешанного пьяного запаха сирени и акации. Светлана приходила каждый день. Они выходили в сад и сидели там на скамейке. Он смотрел на деревья, цветы, слушал птиц, о существовании которых забыл. Всё это было чем-то новым, успокаивающим. Светлана вела себя так, будто ничего не произошло за его трёхлетнее отсутствие, никогда не вспоминала прошлого и не спрашивала, где он проподал всё это время. Арсений больше молчал. Двойственность положения заставляла его лавировать между реальностью и прошлым. Ту же двойственность он чувствовал и по отношению к Светлане, часто застенчиво посматривавшей на него взглядом времён их первых свиданий. С одной стороны, маленький огонёк, тронувший его при неожиданной встрече, часто возвращался, когда он думал о ней. Но этот огонёк быстро угасал, и перед ним опять возникали дети, за которыми он, спрятавшись, наблюдал и оценивал. Всё было зыбким, неустойчивым, пугающим, и он чувствовал, что пока ответить Светлане ему нечем.
И всё же что-то в нём изменилось.На многое он стал смотреть, а на что-то смог заставить себя смотреть по другому. Он с удивлением и некоторым страхом наблюдал за собой, не в состоянии до конца разобраться и прочувствовать, что с ним происходит. Иногда тяжёлые мысли уходили, и он чувствовал облегчение. Временами же хотелось поскорее вылечиться и исчезнуть из этого, неожиданно предложенного роковыми обстоятельствами, неизвестного ему мира.
Но колебания уже возникли и не давали покоя. Постепенно они так овладели им, что он понял - надо решать, в какую сторону идти дальше. Ночами он вновь и вновь перебирал свою исковерканную жизнь и пытался увидеть себя в пока не совсем ясной, страшившей, новой. В одну из ночей он в полудремоте вспоминал те странные, похожие на реальность, видения, пришедшие к нему в безсознательном забытьи. Был ли это зов очищения? Был ли это подсознательный сигнал человеческой совести, призывавший уйти из этого ада, - или рая?, нет, - ада!, - который он сам создал и в котором жил? Или то был крик искалеченной души, требующей обретения покоя, пусть даже ценой мучительной, но заслуженной, расплаты?…
Бог был прав: ад – на Земле.
Утром Арсений встал и сошёл вниз. Больница, окруженная большим садом, красиво расположилась у края высокого обрыва над морем, к которому вела узкая, петляющая тропинка. Арсений, медленно опираясь на палку, спустился к берегу. Он стоял и смотрел на синее небо, зеленовато-голубую прозрачную воду, тихо бившую в берег маленькими рулонами волн, на белых чаек, дравшихся за крошки хлеба, которые им бросали молодая, стройная женщина и маленький мальчик, стоявший босыми ножками в воде. Арсений вспомнил, как в детстве любил йодный запах моря и часто ходил в порт, где этот запах, смешанный с запахом смоляных канатов, создавал неповторимый аромат. Неподалеку, на песке, неподвижно, как высеченная скульптура, сидела уже совсем немолодая пара с отливающими на солнце серебром волосами. Как магнит, эта пара притянула глаза Арсения. Их загорелые, слегка проподнятые лица были обращены к солнцу, будто стремились вдаль. С места, откуда Арсений смотрел на них, профиль мужчины чуть выступал вперед и был наполовину закрыт профилем женщины. Его рука, как бы опираясь, лежала на её плече. От них исходили спокойствие и уверенность. Арсению показалось, что он смотрит на редкую чеканную серебряную монету с двойным профилем, и подумал, что художник мог бы написать с них картину, назвав её -*Мы*. Он перевёл взгляд в сторону мальчика, кормившего чаек, и быстро отвернулся. Глядя вдаль, долго и тщетно пытался найти линию горизонта, разделяющую море и небо, потом ещё раз, уже смелее, открыто посмотрел на мальчика и улыбнулся ему.
Арсений почувствовал, как расслабляется и глубоко спрятанный страх уходит. Неужели он может так, совсем по-иному, воспринимать окружающее?…
Неожиданно неизвестность будущего опять сковала его. Он повернулся и поспешно заковылял к больнице. В палате он бросил палку в угол, сел на койку и стал ждать Светлану.
За день до выписки Светлана, как бы невзначай, спросила:
- Где ты теперь живешь? Всё там же?
Арсений помолчал. Потом впервые после их встречи взял её руку и, не поднимая головы, тихо сказал:
- Между небом и землёй.
Потупившись, она потрепала его светлые волосы.
- А ты опустись чуть пониже, до уровня пятого этажа, на котором был наш рай…

Продолжение следует