№ 7(7)
Июль, 2001

Юрий Волович, Aвeнтурa, Флoридa

Город у Мтацминды

 

Часть 2. Aвтo Baрaзи

 

Ну почему я жил с такими современниками?

Бернард Шоу

Едва ли ни каждый мужчина, рожденный в Грузии, считает себя дворянином. Насколько соответствует это истине — вопрос иного порядка. Бесспорно одно: редкая у нас, действительно ведущая свои корни из Византии, фамилия Варази — древнего княжеского рода. Одним из носителей этой фамилии был Авто Варази.

Впрочем, ему не нужно было кичиться своей родословной. Уже при жизни имя художника было известно далеко за пределами Грузии и Союза, а его работы украшают залы лучших музеев мира, среди которых нью-йоркский Метрополитен, мюнхенская Пинакотека, Третьяковка...

Консерватория, где я учился, и Академия художеств в Тбилиси находятся рядом, на улице Грибоедова. А чуть ниже, на проспекте Руставели, — здание института театра. Взаимные интересы, любовь к искусству и литературе объединяли нас, студентов-гуманитариев. Мы ежедневно встречались, общались, спорили до хрипоты, обсуждая новые книги, спектакли, картины своих однокашников. Именно в эти годы судьба в лице моего друга Гиви Агапишвили свела меня с Авто. Это сейчас Гиви — признанный мастер, пожалуй, лучший портретист Грузии, а тогда он был таким же, как все мы, начинающим, мало кому известным. Я зашел к нему в мастерскую и обнаружил, что он не один. Высокий, сухощавый парень, возрастом чуть постарше меня, хорошо поставленным мягким баритоном что-то объяснял моему другу, указывая на картину, которую Агапишвили, судя по всему, недавно завершил. Гиви представил меня. А про гостя сказал просто: «А это — Авто Варази». Конечно же, я слышал это имя раньше, но вот встречаться не доводилось. Вскоре, как всегда в таких случаях, был сымпровизирован банкет с закуской «что бог послал» и легким вином. Так состоялось наше знакомство, переросшее затем в дружбу.

Авто говорил о живописи, о своих работах, и чтобы не быть голословным, тут же пригласил нас к себе в мастерскую. Признаюсь, я ожидал встретить интересные, своеобразные картины, но то, что увидел, просто потрясло меня. Яркие, сочные, наполненные светом и динамикой полотна завораживали. В них было что-то от испанской школы, от работ Сурбарана, Веласкеса, Гойи, и в то же время — свой взгляд, свой мир, своя философия. Выражалось это прежде всего в бесконечном разнообразии тонов. Казалось, все зависит от настроения художника, и потому картины, как дни его жизни, перемежаются то коричневыми красками, то темно-синими, то блекло-серыми... Для меня это было не просто открытие нового таланта, а настоящая встреча с чудом.

Печально, но Авто Варази оставил после себя небольшое наследие, — слишком рано ушел из жизни, не достигнув и пятидесяти. Но дело не только в этом. Судьба Варази каким-то совершенно невероятным образом переплелась с судьбой другого грузинского живописца Нико Пиросманишвили. Сейчас мы можем лишь гадать, было ли это божьим провидением или парадоксальным стечением обстоятельств, но два абсолютно не похожих ни по происхождению, ни по образованию, ни по манере письма художника оказались близкими по схожести их трагических жизней.

А началось все, как мне кажется, с того, что известный режиссер Георгий Шенгелая, задумав снимать фильм о Нико Пиросмани, пригласил на главную роль художника Варази. Художник-самоучка Нико Пиросманишвили, или, как звали его все, Пиросмани, писал свои удивительныe картины на клeенках, снятых со столов маленьких духанов, которых в Тифлисе в те годы было великое множество. За кувшин вина и закуску он создавал свои шедевры прямо здесь же, на глазах у обедавшей публики. Открыли Пиросмани в начале 20 века братья Кирилл и Илья Зданевичи. Кирилл, сам одаренный художник, сразу определил в этом безродном нищем человеке задатки гениальности. Он пытался помочь ему, скупая картины, знакомя со своим кругом — творческой интеллигенцией Тифлиса. Было даже создано что-то вроде "фонда помощи Пиросмани". Ведь бедный Нико всю свою жизнь прожил в закутке под лестницей, вечно голодный, полупьяный, в рваной одежде.

Тем не менее в душе этот нищий был рыцарем. Это он, Нико Пиросмани, влюбившись в певичку из кафе-шантана, однажды утром купил целую арбу цветов и устлал ими всю улицу, на которой она жила. Однако ни живопись, ни цветы не тронули сердце красавицы, она бросила художника, уехав с богатым женихом в Париж. Пиросмани еще больше запил и вскоре умер где-то под забором, — в буквальном смысле этого слова. И его невостребованный труп похоронили на кладбище для бедняков — без надписи и креста.

Нечто подобное произошло и в жизни самого Авто Варази. У него появляется красавица-любовница. С художником происходит внутренняя драма. Он не может уйти от семьи и в то же время не хочет бросать любовницу. История эта, получившая широкую огласку, происходит как раз в самый разгар съемок фильма о Пиросмани. После того, как картина была закончена, Авто начинает пить еще больше. Он в постоянной депрессии, почти не работает...

Незадолго до смерти он пришел к нам домой. Принес с собой бутылку чачи и банку шпрот, молча прошел в угол комнаты, уселся на диване и начал пить. Зная, что он тяжело болен, мы не беспокоили его. Потихоньку в дом стали сходиться гости, большинство из них наши давние друзья-художники. В какой-то момент Авто точно очнулся, стал улыбаться, шутить, как раньше, а услышав звуки фламенко, принялся танцевать, причем делал это невероятно легко и изящно. Но потом вдруг опять стушевался и вскоре незаметно покинул дом.

Больше мы его не видели, но в памяти моей он остался именно таким, — веселым и танцующим свой последний, наверное, в жизни танец.