№ 7(19)
Июль, 2002
Александр Левинтов
Причины антисемитизма
Сразу оговорюсь: мне просто
в силу происхождения трудно быть антисемитом, и потому эти размышления
- не в оправдание антисемитизма, но и не с позиций антиантисемитизма:
если в кране нет воды, значит её необязательно выпили эти самые,
может, даже и не они - мало ли тут выпивающих у нас досуха,
донельзя и до дна?
И еще одна оговорка: я
вовсе не собираюсь быть истиной в последней инстанции, и здесь
не будет утверждений - только предположения.
Вот, например, немцы эпохи вечного Рейха.
Не то им было обидно, что евреи свой жаргон
построили на немецком языке, который они коверкали, как могли
и хотели. Это - полбеды. Но ведь идиш - он же ивритской клинописью
пишется, это же задом наперёд и снизу вверх не только каллиграфически,
но и исторически. Евреи в глазах немцев своим идишем опрокинули
свой жаргон глубоко в историю и таким образом сделали его недоступным
для неевреев, для немцев. Представьте себе эту картину: вашим
языком пользуются, но как им пользуются, вы понять не в состоянии.
И, естественно, возникает подозрение: а зачем они зашифровывают
- не свой, но наш язык? Что они там затевают в своих синагогах?
И эта подозрительность, эта опаска за язык, паразитирующий на
немецком языке, и за этих людей, паразитирующих на немецкой
земле, стала основанием антисемитизма, основанием, укрепляемым
самими евреями, а вовсе не немцами: на жаргоне говорят не только
немецкие евреи, но и евреи подозрительной Польши и враждебной
России. Не они ли, евреи, стали причиной непонятного и неприятного
поражения в Первой Мировой? Не они ли могут стать причиной возможного
поражения и в наступающей Второй? Эти опасения, подкреплённые
знанием того, что они, евреи, сумели захватить власть и навести
жуть и страх в громадной России, и породили государственную
политику антисемитизма в фашисткой Германии, гетто, концлагеря
и, в качестве апофеоза, Холокост.
В России антисемитизм имел и имеет ещё более глубокие корни
и причины. Во-первых, евреи так тщательно мимикрировали и ассимилировались
в русской культуре (гораздо тщательнее, чем, например, в русском
этносе), что стали не просто носителями русской культуры - они
стали основными её творцами: и в музыке, и в театре, и в живописи,
и в танце, и в литературе, и в кино, и в поэзии, и в науке и
даже в языкознании (надо ли перечислять имена?). Они стали важнейшей
этнической группой всей творческой и технической интеллигенции,
того социо-культурного слоя, без которого этнос не может претендовать
на народность и национальность. Они не просто стали, например,
носителями русского языка, но и основными переносчиками, трансляторами
(преподавателями и учителями) этого языка. Тут, конечно, можно
потребовать и статистику (законное требование), но и без всякой
статистики: среди преподавателей русского языка в американском
институте военных переводчиков подавляющее большинство - евреи.
И всё это кажется всем вполне обычным и естественным. Можно
даже сказать: евреи - носители и трансляторы более правильного
русского языка, чем сами русские. Этим можно восхищаться, но
можно и негодовать по этому поводу. И среди русских преобладает
это негодование, а вовсе не восхищение народом, говорящим по-русски
более правильно, чем сами русские.
Вот небольшое пояснение этой мысли.
Прямой порядок слов в предложении является
самой распространённой формой построения фраз в русском языке.
Одной из целей нарушения этого порядка, а также перестановки
слов в предложении (например, размещение определения за определяемым
существительным) является усиление значения того или иного слова
либо придание существительным более общего, более абстрактного
и неопределённого значения (просто в силу отсутствия определённого
и неопределённого артиклей). Так вот, подобного рода нарушения
- норма для русской поэзии. На ум сразу приходят лермонтовские
"ночевала тучка золотая", "на севере диком",
"когда росой обрызганный душистой" (взятое наугад
первое попавшееся стихотворение Лермонтова "Ангел"
-- всего 16 строк, но 14 "неправильностей" в порядке
слов!), пушкинские "мой дядя самых честных правил",
"души прекрасные порывы", "у лукоморья дуб зелёный",
некрасовское "сейте - спасибо вам скажет сердечное",
есенинские "отговорила роща золотая", "к вашей
своре собачьей пора остыть", "в саду горит костёр
рябины красной", клюевское "жизнь - океан многозвонный",
ахматовское "низко, низко небо пустое, и голос молящего
тих: ранят тело Твое пресвятое, мечут жребий о ризах Твоих",
уже не помню чьи "не слышно шуму городского" - это
всё не для рифмы, не столько для рифмы или благозвучия, сколько
для придания мимолётному конкретному ощущению аромата вечности
и абстрактной неопределённости. И делается это русскими поэтами
бессознательно, просто по принадлежности к русскому языку и
русской словесности всеми своими поэтическими потрохами. Русским,
в отличие от англоговорящих, глаголы гораздо менее важны, чем
существительные, а, в отличие от немцев, сами существительные
гораздо менее важны, чем описания этих существительных (прилагательные)
- вот почему так легки для запоминания русские рифмы: там слишком
часты удвоенные гласные окончаний прилагательных. Еврейские
русские поэты пишут заметно "правильней". Я взял своих
самых любимых:
"Колокольчик не пьет костоломных
росинок. На берёзах несмытый лиловый отёк."
(Б. Пастернак)
"В черном бархате всемирной пустоты всё поют блаженных
жён крутые плечи, и ночного солнца не заметишь ты."
(О. Мандельштам)
"Песчаные холмы, поросшие сосной, здесь сыро осенью и пасмурно
весной."
(И. Бродский)
Русские еврейские поэты достигают необходимых эффектов значительности
момента иными средствами: они прибегают к парадоксам и спекулятивным
(=мыслительным) расширениям объёма понятий. И эта "правильность"
убивает "неправильность" русского выражения значительности,
прежде всего, в глазах самих русских.
Для чистоты теоретического построения здесь необходимы тщательные
расчёты повторяемости этого приёма у двух групп поэтов, но мне
делать это просто противно, поэтому лучше остаться на уровне
гипотезы и предположения, легко опровергаемого противоположными
примерами.
К сожалению для самих евреев, они талантливы. Не только русские
евреи, но и немецкие, и любые другие. Тут достаточно вспомнить:
в поэзии - Гейне, в музыке - Мендельсона, в философии - Когена,
в науке - Эйнштейна и Фрейда, в литературе - Фейхтвангера, братьев
Манн и Цвейга, в бизнесе - Оппенгеймеров и Ротшильдов. И ведь
всё это - не по-еврейски, а именно по-немецки, в немецкой традиции!
Евреи доводят всё, включая мат и пьянство, до совершенства (Довлатов,
Губерман) Своей талантливостью евреи вызывают зависть и волну
недоброжелательства: всемирный сионисткий заговор, "жидо-масоны,
понаехали!". Но эта причина антисемитизма столь очевидна
и общеизвестна, что тут и сказать нечего.
Еще одна причина - сходство судьбы двух народов,
русского и еврейского.
Какую землю можно назвать русской? Куда ни
кинь - это либо завоеванная земля, с которой сдвинуты, стёрты
или задвинуты другие народы (финны, вепсы, карелы, ингерманландцы,
савокаты, чудь белоглазая, немцы, японцы, народы Сибири и другие
чужеродцы), либо "исконно русское" оказывается чужим
(Киев, Чернигов, Галицкая Русь). Ведь даже Москва - мордовский
топоним. Поневоле начинаешь думать о том, что сказочная страна
"за тридевять земель, тридесятое царство, за семью морями,
за семью горами" и есть настоящая, истинная Русь. И чем
это отличается от еврейского Израиля и горы Сион? Народам, живущим
вне или даже без собственной территории, тесно вместе на этой
земле.
И это усугубляется тем обстоятельством, что русские, по бабьей
своей природе, привыкли страдать, привыкли быть униженными,
погоняемыми, оскорбляемыми, русские мазохистичны и упиваются
собственной болью и страданием. И когда они видят народ ещё
более униженный и страдающий, в них поднимается волна ревности.
Соперничество в несчастьях - что может быть более ожесточённым
и нелепым? И русские, постоянно унижая и оскорбляя своих братьев
по несчастьям, тут же кричат о том, что это они, евреи, угнетают
великий русский народ.
И те, и другие уже много веков - фактически каждый всю свою
историю - живут в условиях частичного, дырявого и затуманенного
понимания. Вечно гонимые и исходящие евреи всё бредут по сменяющим
одна другую непонятностям: то сорок лет пустыни, то испанская
Реконкиста, то погромы. То Холокост, то вот уже полвека арабского
ожесточения. Евреи умудряются попадать в последствия своего
существования по ходу этого самого существования. Действительность
русской жизни столь же туманна и непонятна, но по-другому: начиная
с варягов, русскими правят всякие пришельцы - и всяк по-своему,
не утруждая себя объяснением и публикацией, зачем и почему всё
это его дуреломство и самовластие. Играть больше тысячи лет
по чужим правилам и каждый раз со сдвигаемыми воротами - поневоле
начнёшь привыкать к непониманию, во что и с кем играешь (классический
пример: финская война - сначала было объявлено, что финны -
пронемецкие фашисты, в конце войны - что они прислужники Англии,
но до сих пор русские не знают, что напали на своего союзника
по антигитлеровской коалиции и что, только благодаря финнам,
Ленинград не был окружён и не погиб). Жизнь в условиях неопределённости
понимания породила и у евреев, и у русских один и тот же феномен:
проблемное мышление - мышление, не уклоняющееся и даже ищущее
проблемы - в отличие от европейцев и американцев, предпочитающих
простоту и ясность, рациональность.
Наконец, последнее - избранничество. Откуда у евреев идея их
избранности - понять сложно, ведь Библия не может быть доказательством
этой избранности: тот же Бог дал мусульманам "Коран"
с той же ложно понимаемой избранностью, но другого, соседнего
хамито-семитского племени. Избранничество русских кажется более
объяснимым: на голой и пустынной земле, раскинувшейся до необозримых
далей, человек чувствует свою уединённость с Богом, свою избранность,
свою близость к Нему. Это не единство народа и Бога ("Шма,
Исраэль!"), но единство мироощущения людей, называющих
себя русскими.
Эта избранность делает оба народа не просто великими и в ряду
великих: в годы гонений, испытаний и невзгод оба народа ощущают
себя ещё более в центре мироздания, чем в годы благополучия.
Оба народа полны эсхатологических ожиданий и надежд: евреи ждут
Мессию, русские - что собой спасут мир.
И, так как оба народа не от мира сего, оба - либо в будущем,
либо в ненастоящем (мнимом), то им почему-то кажется, что кто-то
из них непременно должен выйти из игры.
А выходить никому не надо. Пусть один Гамлет говорит: "Быть!",
а другой: "Или не быть?" - мы со священным ужасом
и неприкрытым интересом смотрим эту пьесу.
