№ 10(22)
Октябрь, 2002
Людмила Мусина
Гренки
Миниатюра
1964 год. Москва. Аэропорт Шереметьево.
Интересная женщина провинциального вида лет 35-ти в чуть старомодном
пальто и шляпке и худенькая девочка-подросток лет 14-15 с белобрысой
челкой, выбившейся из-под вязаной шапочки, нерешительно вошли
в ресторан и сели в ближайшем углу за столом.
Женщина держалась несколько напряженно. Натруженные руки с плохим
маникюром теребили меню и было видно, что она чувствует себя
неловко - и в этой шляпке, и в этом месте. Девочка же с любопытством
поглядывала по сторонам и старалась казаться свободной и раскованной.
Дамы обсуждали меню. Они говорили на плохом русском языке, сплошь
усеянном украинизмами. Так обычно говорят в центральной и южной
Украине.
Мать: - Я такая голодная, шо счас бы корову зъила! Може, борща
закажем? Ба, та ты глянь, какие цены! Да я за такие деньги целую
улицу борщом накормлю! А во, гляди, - суп с курицей и лапшой.
Давай?
Дочь: - Мама, та ты шо, смеешься? Мы в Москву приехали, чтоб
какой-то борщ или лапшу кушать?! Давай закажем шо-нибудь оригинальное,
ну хотя бы вот: бульон с яйцом и гренками…
Мать: - Не знаю, как оно звучит, но по цене подходит___А шо
оно такое, эти гренки?
Дочь: - Я в книгах про заграницу читала: “…на завтрак им подали
бульон с гренками”, а шо оно такое, не поняла. Может, попробуем?
Принесли чашки с бульоном и тарелочку с гренками.
Мать (официантке): - Шо вы нам такое прынэслы? Мы ж заказывали
гренки, а вы подаете якись черные сухари!
Официантка: - Вы заказывали бульон с гренками? Ваш заказ.
Мать и дочь растерянно смотрят на гренки, на сиротливо плавающую
половинку яйца в белесом бульоне, затем – друг на друга, и начинают
хохотать до слез.
Строгое, даже немного жесткое лицо женщины переменилось и стало
миловидным и почти красивым.
Мать (продолжая смеяться): - Вот это пообедали, як аристократы.
Ото воны такие и тощие от этих гренок! Вот так обед в московском
ресторане! Вода гольная та сухари, век помнить буду! (Вытирая
слезы) Та ты ж, когда приедем домой, никому за эти гренки не
рассказывай, а то ж засмеють. Та ну их к бису, эти гренки, давай
по борщу!
1980 год. Москва. Аэропорт Шереметьево.
Молодая элегантная дама разговаривает по таксофону:
- Мамуля, я тебе из аэропорта звоню. Да, уже улетаю. На гастроли
во Францию. Нет, не надолго, месяца на полтора. Как питаюсь?
Да надоели эти рестораны и тошниловки! Что-что?! Готовишь борщ
с пампушками? После Франции - на недельку к тебе на пампушки!
Какой аэропорт? Да тот самый, где мы гренки заказывали! (Обе
весело смеются.)
2000 год. Америка. Аэропорт Miami International.
Немолодая, но все еще интересная блондинка, чуть располневшая
в талии, в легком летнем костюме разговаривает по мобильному
телефону:
- Мамуля, это я! Да, улетаю на два концерта в Нью-Йорк. Да,
безумно устала. А ты как? Что?! Плохо слышно?!
- (Глядя в сторону) Все, надоело, надо компанию лонгдистанс
менять. Черт! (Длинным наманикюренным пальцем неловко стряхивает
пепел от дымящейся сигареты на белоснежные шорты)
Мать: - Та какие там компании, одна дома сижу. Стара та глухая
стала. Кричи громчее! А як ты?
Дочь: - Я в порядке. Вот только мортгидж и биллы замучили!
Мать:- Ну шо ж поробыш, доченька. Так мир устроен.
И в Амэрике и везде могорычи люблять. Я Ваське-сантехнику усё
врэмя могорычи ставлю. А куды ж денесся?! А тех Биллов ты гони
в шею! Нашо они тебе здалыся, нэ молодэнька ужэ!
Дочь: - Мама, ну это же совсем не то, что ты думаешь!
Это счета, сче-та…
Мать: - Воны уси люблять чужые грошы считать! Гони
в шею, кажу.
Дочь: - Ну, хорошо, хорошо. Ты деньги получила, что
я тебе выслала?
Мать: - Ой, спасибо, доченька! Когда ж ты приедешь?
Мы так давно не виделись, я так скучаю. Я тебе такого борща
наварю…(Плачет.)
Дочь (Сдерживая слезы): - Скоро, скоро. Как всех этих
Биллов прогоню, так сразу и приеду.
Мать: - Спасибо тебе, моя квиточка, за помощь та заботу.
А то як бы не ты, то так бы на одних тех гренках и сидела б.
Помнишь гренки?
(Пауза. Обе смеются сквозь слезы.)
