№ 11(35)
Ноябрь, 2003

НА ИЗЛОМЕ ВЕКОВ--АНТОЛОГИЯ НОВОЙ РУССКОЙ ПОЭЗИИ
Ведущий, заведующий отделом поэзии журнала - Леонард Сторчевой

 

 

Выпуск 11

---

АЛЕКСАНДР ПРОКОПЬЕВ

Александр Прокопьев родился в Чебоксарах в 1957 г. Представитель ставшего уже легендарным «поколения дворников и сторожей», по окончании истфака МГУ, долгое время зарабатывал на жизнь тем, что охранял какой-то важный объект в Москве. После периода застоя внутренняя эмиграция поэта продолжилась и, в каком-то смысле, прoдолжается по сей день, ибо московские журналы практически не печатали его стихов. Тем не менее, Прокопьев опубликовал 3 поэтических сборника и стал участником нескольких антологий. В натоящее время преподаёт в Литературном институте.
По экспрессивности образов Прокопьев близок Рильке, чьи стихи он активно и интересно переводил. Быть может поэтому следующие рильковские строки могли бы служить эпиграфом всего творчества Прокопьевa :

«Нет, жизнь моя - не этот час отвесный,
где - видишь Ты - скорей к Тебе спешу.
Я - дерево в пейзаже духа, тесно
сомкнув уста, я - голос бессловесный . . .»
(перевод Прокопьева)

ЛУНАТИК
Разбиваются насмерть. Стекло разобьёшь –
лужа треснет звездой. Лучащийся ёж
пробегает по коже иголками света.
Ради этого только – не спишь, а идёшь,
и осенняя грязь, как холодная дрожь:
не летаешь, а падаешь мимо планеты.

Разбивается сердце. Осколками вазы
одевается ночь. Серебрится, как вязы.
Как ручей серебрится дорога, и, к ней
на мгновенье припав, оттолкнуться бы с силой,
чтоб гремучая сила вон выносила –
из орбиты шарами холодных огней.

Но к стыду, в наказанье, за слух и за зренье,
за чутьё и за тягу, за то, что не спишь,
а летаешь, всем сердцем почуешь презренье
всей вселенной, посторонившейся лишь
для того, чтоб колючим комочком свернулась,
не разбившись, душа, по которой идёшь, –

не звезда и не птица, – очнувшись, как юность,
боль в затылке, и в сердце колотится ёж.

* * *

Кто смотрит вверх – тот слышит шум колёс,
и понимает: небо – это поезд,
созвездьями кипит платформа Лось,
верхи деревьев тонут в них по пояс.

А там, внизу, игла снуёт в углу,
стриж чиркает над кровлей мирозданья,
и звёзды льют усталую смолу
мозаиками в залах ожиданья.

ПИСЬМА К АРИНЕ
Ни в чём не изменявшая нигде,
никак, звезда моя, о, никогда ты,
печаль моя, уснувшая в звезде,
переставлять не уставала даты,

менять слова и возмущать ключи, –
и пряталась за собственное имя.
Любимая! – увы тебе, молчи...
Увы тебе! – любимая другими,

ты где-то рядом? – "Я в тебе самом,
блаженная, безумная, другая
звезда твоя ... хватая воздух ртом...
на лбу бесстыжем клятвы выжигая