№ 5(29)
Май, 2003


Михаил Ландер
капитан дальнего плавания

Еврейский рейс

Возвращение
Окончание. Начало в №4(28)

Итак, первый в истории советского государства еврейский рейс Одесса-Хайфа благополучно закончился. Попрощались мы с иммигрантами, простояли в Хайфе двое суток и перешли в порт Ашдод для посадки израильских туристов. Из Одессы пришло расписание рейса: Ашдод - Лимасол (Кипр) - Родос - Пирей - Стамбул - Одесса. Но... ни одного туриста не было. То ли с рекламой что-то прохлопали, то ли израильтяне подвели, но в результате потеряли мы сутки и получили указание следовать прямиком в Одессу.
Вся концертная группа, кроме семерых артистов одесской оперетты, сошла в Хайфе. Пароход пустой. Тихо, ни шума, ни гама. Но пассажирской службе не до отдыха. Многие каюты были оставлены в таком состоянии, что, признаюсь, мне стало стыдно за своих единоверцев. Ну к чему было брать на память цепочки от пробок к умывальникам, или использовать занавески вместо полотенец? Грязные, забитые волосами и объедками умывальники и туалеты, неприятный запах. Во время рейса многие семьи не пускали на уборку бортпроводниц, видимо, боясь за свое имущество. Кстати, был в рейсе и печальный случай. Одна дама, тяжелой конструкции, влезла ногами на унитаз. Хрупкий фарфор не выдержал нагрузки и раскололся, мадам распорола свою заднюю часть, да так, что пришлось доктору зашивать ее. В общем хоть и не было пассажиров, а пассажирской службе расслабляться не пришлось, вычищая эти агниевы конюшни. В добавок ко всему в неподъемных баулах и сумках иммигрантов оказались тараканы, которые потом благополучно переселились на новый теплоход. Пришлось организовать целую бригаду на борьбу с тараканами.
На этом наши злоключения не кончились. В полдень, во время обеда, когда включили вентиляцию, белые облака стали заполнять помещения. Сначала никто не понял, что происходит – все были осыпаны, точно мукой, какой-то белой дрянью. Пища на столах, посуда, стены, потолок - все стало белым. В машинном отделении объявили тревогу и загерметизировались. Старпом Брашкис взлетел на мостик и объявил общесудовую тревогу. Члены экипажа, кашляя и чертыхаясь, стали занимать свои места. И в этот самый момент старпом увидел у свистящего воздухозаборника ящик из под порошка «Дуст». Опытный моряк, он сразу все понял.
«Доктора сюда! - проревел Брашкис, в микрофон громкой связи. - Всем немедленно покинуть помещения!» Доктор Малик, как и положено по тревоге, разворачивал судовой лазарет. Недоумевая, он подбежал к Брашкису. Здоровенный старпом-латыш схватил за грудки тощего дока: «Что же ты, сукин сын, - далее последовал пятиэтажный мат, - наделал, кто тебя этому учил, голубшник?!». Он не выговаривал слово “голубчик“ да и вообще говорил по-русски с сильным акцентом. Но матерщинник был ужасный. “Боцман посоветовал,“ - пролепетал доктор. “Боцмана, голубшника, вызвать на мостик!“ - продолжал бушевать старпом.
Оказывается, остряк-боцман в шутку посоветовал судовому врачу Малику для ускорения эффекта борьбы с нашествием тараканов засыпать ящик порошка-дуста в сопло воздухозаборника. Доктор, наивная душа, добросовестно выполнил совет...
Сутки отмывали пароход, но стойкий запах дуста долго еще стоял в помещениях. Кто-то(не зловредный ли боцман?), говорят, посоветовал доктору купить ящик одеколона и туда же залить. Но Малик на этот раз был на стороже и категорически отказался.
На подходе к острову Родос погода стала резко портиться, в вантах засвистел ветер, от норд-оста пошла крутая волна и ласковое Средиземное море показало свой нрав.. Тут то и сказались неважные мореходные качества нового теплохода. Имея большой носовой развал и короткий нос, «Шостакович» с сильным ударом влезал на очередную волну, а так как надстройка с мостиком находилась почти на носу, мы напоминали подводную лодку в надводном положении. Благо герметизация не подвела.
К вечеру шторм усилился, судно стало зарываться носом в волну. Пришлось сбавить ход до малого. С рассветом подошли к острову Родос, обошли его с севера и стали прижиматься под прикрытие турецкого берега – Анатолии.
К полудню шторм стих и, дав полные обороты, мы пошли среди островов Греческого архипелага. После острова Лесбос погода стала вообще штилевой. Море, - как ртуть в блюдце. Но тут появилась сильная вибрация корпуса, да такая, что посуда со столов стала сползать. Пришлось снизить ход от плановых 17 узлов до 16 и вибрация прекратилась. Вообще эта серия, состоящая всего двух пассажирских судов, – «Фредерик Шопен» и «Дмитрий Шостакович», - была полна инженерных просчетов. Дело в том, что их вначале строили для каких-то военных целей, но потом заказчик почему-то отказался, и суда по дешевке приобрел Минморфлот, переоборудовав корпуса под пассажирские.
Короче, всю прелесть этих просчетов мы испытали на себе. Благо хоть пассажиров уже не было. Я спросил Задорожного, принимавшего на верфи в Польше судно, как же они проходили ходовые испытания. И он мне рассказал, что первоначально судно предназначалось для Эстонского пароходства для линии Таллин-Хельсинки. И уже в Гданьск прибыл экипаж из Таллина, который провел ходовые испытания и подписал приемные документы. Но тут пришел приказ из Москвы передать «Шостакович» Черноморскому пароходству и оставить для перегона в Одессу эстонский экипаж, кроме капитана, старшего механика и начальника радиостанции. Поэтому в Таллин вылетели капитан Задорожный, стармех Царенко и начрации Литвак. Всех я их хорошо знал, с каждым когда-то плавал. Но когда судно пришло в Одессу, не хватило кадров для формирования полного экипажа и многие эстонские моряки были оставлены на один рейс. Особенно колоритной фигурой из этого состава был старший помощник капитана Брашкис. Высокий, атлетического сложения, с копной рыжих волос и рыжей шотландской бородкой, он напоминал древнего викинга. Если Брашкис кому-то говорил “голубшник“ - это значило, что сейчас последует разнос с последующим многоэтажным матом. Прозвище он имел Змей Горыныч, за близкое созвучие своего имени и отчества - Зеймонд Гавриилович. Перед тем, как кого-то отругать, он после вступительного слова “голубшник“, обязательно снимал фуражку, потом следовало имя-отчество, затем - многослойный мат и уж после всего - причина старпомовского гнева.
Сначала я думал что Брашкис, человек верущий, и поэтому снимает фуражку, как бы извиняясь перед богом за грех матерщины. Моряк он был отличный, грамотный, уже в годах – такие обычно плавают капитанами. Но в Эстонском пароходстве ни одного эстонца в капитаны не назначали, - только из России, таково было негласное указание Москвы. Я как-то пригласил его к себе в каюту побеседовать и спросил, между прочим, почему он перед подчиненными фуражку снимает, ведь можно просто перекреститься за ругань или вообще избавиться от этого греха. На что старпом ответил: “У вас, у русских, очень трудные имена и отчества, да и память у меня неважная. Поэтому я себе все на козырьке написал”, - и показывает мне фуражку. А там аккуратно в столбик записано: боцман – Анатолий Никифорович, доктор Валерий Иванович, матрос такой-то, и т.д. Потому-то и снимал фуражку...
Из-за шторма потеряли более суток. С рассветом на пятые сутки вошли в пролив Дарданеллы – ворота Мраморного моря. Кораблей уйма – на вход и на выход – только успевай расходиться. Никакого радиообмена, только с постом регулирования движения. Вызвали пост, зарегистрировались, сообщили свои данные, откуда и куда следуем. B подень прошли остров Мармара, где какое-то время жил в изгнании Троцкий. А к вечеру вошли в пролив Босфор и - через два часа – здравствуй, родное Черное море!
На другой день, перед заходом солнца, подошли к Воронцовскому маяку и под моросящий дождик ошвартовались у морского вокзала для следующего рейса. Но уже без меня, поскольку командовать рейсом на Израиль я должен был только в первый раз, дальше бразды правления переходили капитану Задорожному, а я возвращался на свой пароход.
Утром за эстонским экипажем прибыл автобус для доставки в аэропорт. Старпом Брашкис, прощаясь со всеми, пообещал боцману, что представит к званию «Заслуженный рационализатор Черноморского пароходства» и распространит его опыт борьбы с тараканами на эстонские суда. Смущенный доктор Малик вертел в руках фуражку, подаренную старпомом, и отводил ото всех глаза...
«Шостакович» начал готовиться к следующему рейсу в Израиль В туалетах появились таблички «Не становиться ногами на унитаз!». Кстати, тараканы исчезли, чем доктор Малик очень гордился, но свои познания держал в секрете.