№ 5(29)
Май, 2003
Михаил Ландер
капитан дальнего плавания
Еврейский рейс
Возвращение
Окончание. Начало
в №4(28)
Итак,
первый в истории советского государства еврейский рейс Одесса-Хайфа
благополучно закончился. Попрощались мы с иммигрантами, простояли
в Хайфе двое суток и перешли в порт Ашдод для посадки израильских
туристов. Из Одессы пришло расписание рейса: Ашдод - Лимасол
(Кипр) - Родос - Пирей - Стамбул - Одесса. Но... ни одного туриста
не было. То ли с рекламой что-то прохлопали, то ли израильтяне
подвели, но в результате потеряли мы сутки и получили указание
следовать прямиком в Одессу.
Вся концертная группа, кроме семерых артистов одесской оперетты,
сошла в Хайфе. Пароход пустой. Тихо, ни шума, ни гама. Но пассажирской
службе не до отдыха. Многие каюты были оставлены в таком состоянии,
что, признаюсь, мне стало стыдно за своих единоверцев. Ну к
чему было брать на память цепочки от пробок к умывальникам,
или использовать занавески вместо полотенец? Грязные, забитые
волосами и объедками умывальники и туалеты, неприятный запах.
Во время рейса многие семьи не пускали на уборку бортпроводниц,
видимо, боясь за свое имущество. Кстати, был в рейсе и печальный
случай. Одна дама, тяжелой конструкции, влезла ногами на унитаз.
Хрупкий фарфор не выдержал нагрузки и раскололся, мадам распорола
свою заднюю часть, да так, что пришлось доктору зашивать ее.
В общем хоть и не было пассажиров, а пассажирской службе расслабляться
не пришлось, вычищая эти агниевы конюшни. В добавок ко всему
в неподъемных баулах и сумках иммигрантов оказались тараканы,
которые потом благополучно переселились на новый теплоход. Пришлось
организовать целую бригаду на борьбу с тараканами.
На этом наши злоключения не кончились. В полдень, во время обеда,
когда включили вентиляцию, белые облака стали заполнять помещения.
Сначала никто не понял, что происходит – все были осыпаны, точно
мукой, какой-то белой дрянью. Пища на столах, посуда, стены,
потолок - все стало белым. В машинном отделении объявили тревогу
и загерметизировались. Старпом Брашкис взлетел на мостик и объявил
общесудовую тревогу. Члены экипажа, кашляя и чертыхаясь, стали
занимать свои места. И в этот самый момент старпом увидел у
свистящего воздухозаборника ящик из под порошка «Дуст». Опытный
моряк, он сразу все понял.
«Доктора сюда! - проревел Брашкис, в микрофон громкой связи.
- Всем немедленно покинуть помещения!» Доктор Малик, как и положено
по тревоге, разворачивал судовой лазарет. Недоумевая, он подбежал
к Брашкису. Здоровенный старпом-латыш схватил за грудки тощего
дока: «Что же ты, сукин сын, - далее последовал пятиэтажный
мат, - наделал, кто тебя этому учил, голубшник?!». Он не выговаривал
слово “голубчик“ да и вообще говорил по-русски с сильным акцентом.
Но матерщинник был ужасный. “Боцман посоветовал,“ - пролепетал
доктор. “Боцмана, голубшника, вызвать на мостик!“ - продолжал
бушевать старпом.
Оказывается, остряк-боцман в шутку посоветовал судовому врачу
Малику для ускорения эффекта борьбы с нашествием тараканов засыпать
ящик порошка-дуста в сопло воздухозаборника. Доктор, наивная
душа, добросовестно выполнил совет...
Сутки отмывали пароход, но стойкий запах дуста долго еще стоял
в помещениях. Кто-то(не зловредный ли боцман?), говорят, посоветовал
доктору купить ящик одеколона и туда же залить. Но Малик на
этот раз был на стороже и категорически отказался.
На подходе к острову Родос погода стала резко портиться, в вантах
засвистел ветер, от норд-оста пошла крутая волна и ласковое
Средиземное море показало свой нрав.. Тут то и сказались неважные
мореходные качества нового теплохода. Имея большой носовой развал
и короткий нос, «Шостакович» с сильным ударом влезал на очередную
волну, а так как надстройка с мостиком находилась почти на носу,
мы напоминали подводную лодку в надводном положении. Благо герметизация
не подвела.
К вечеру шторм усилился, судно стало зарываться носом в волну.
Пришлось сбавить ход до малого. С рассветом подошли к острову
Родос, обошли его с севера и стали прижиматься под прикрытие
турецкого берега – Анатолии.
К полудню шторм стих и, дав полные обороты, мы пошли среди островов
Греческого архипелага. После острова Лесбос погода стала вообще
штилевой. Море, - как ртуть в блюдце. Но тут появилась сильная
вибрация корпуса, да такая, что посуда со столов стала сползать.
Пришлось снизить ход от плановых 17 узлов до 16 и вибрация прекратилась.
Вообще эта серия, состоящая всего двух пассажирских судов, –
«Фредерик Шопен» и «Дмитрий Шостакович», - была полна инженерных
просчетов. Дело в том, что их вначале строили для каких-то военных
целей, но потом заказчик почему-то отказался, и суда по дешевке
приобрел Минморфлот, переоборудовав корпуса под пассажирские.
Короче, всю прелесть этих просчетов мы испытали на себе. Благо
хоть пассажиров уже не было. Я спросил Задорожного, принимавшего
на верфи в Польше судно, как же они проходили ходовые испытания.
И он мне рассказал, что первоначально судно предназначалось
для Эстонского пароходства для линии Таллин-Хельсинки. И уже
в Гданьск прибыл экипаж из Таллина, который провел ходовые испытания
и подписал приемные документы. Но тут пришел приказ из Москвы
передать «Шостакович» Черноморскому пароходству и оставить для
перегона в Одессу эстонский экипаж, кроме капитана, старшего
механика и начальника радиостанции. Поэтому в Таллин вылетели
капитан Задорожный, стармех Царенко и начрации Литвак. Всех
я их хорошо знал, с каждым когда-то плавал. Но когда судно пришло
в Одессу, не хватило кадров для формирования полного экипажа
и многие эстонские моряки были оставлены на один рейс. Особенно
колоритной фигурой из этого состава был старший помощник капитана
Брашкис. Высокий, атлетического сложения, с копной рыжих волос
и рыжей шотландской бородкой, он напоминал древнего викинга.
Если Брашкис кому-то говорил “голубшник“ - это значило, что
сейчас последует разнос с последующим многоэтажным матом. Прозвище
он имел Змей Горыныч, за близкое созвучие своего имени и отчества
- Зеймонд Гавриилович. Перед тем, как кого-то отругать, он после
вступительного слова “голубшник“, обязательно снимал фуражку,
потом следовало имя-отчество, затем - многослойный мат и уж
после всего - причина старпомовского гнева.
Сначала я думал что Брашкис, человек верущий, и поэтому снимает
фуражку, как бы извиняясь перед богом за грех матерщины. Моряк
он был отличный, грамотный, уже в годах – такие обычно плавают
капитанами. Но в Эстонском пароходстве ни одного эстонца в капитаны
не назначали, - только из России, таково было негласное указание
Москвы. Я как-то пригласил его к себе в каюту побеседовать и
спросил, между прочим, почему он перед подчиненными фуражку
снимает, ведь можно просто перекреститься за ругань или вообще
избавиться от этого греха. На что старпом ответил: “У вас, у
русских, очень трудные имена и отчества, да и память у меня
неважная. Поэтому я себе все на козырьке написал”, - и показывает
мне фуражку. А там аккуратно в столбик записано: боцман – Анатолий
Никифорович, доктор Валерий Иванович, матрос такой-то, и т.д.
Потому-то и снимал фуражку...
Из-за шторма потеряли более суток. С рассветом на пятые сутки
вошли в пролив Дарданеллы – ворота Мраморного моря. Кораблей
уйма – на вход и на выход – только успевай расходиться. Никакого
радиообмена, только с постом регулирования движения. Вызвали
пост, зарегистрировались, сообщили свои данные, откуда и куда
следуем. B подень прошли остров Мармара, где какое-то время
жил в изгнании Троцкий. А к вечеру вошли в пролив Босфор и -
через два часа – здравствуй, родное Черное море!
На другой день, перед заходом солнца, подошли к Воронцовскому
маяку и под моросящий дождик ошвартовались у морского вокзала
для следующего рейса. Но уже без меня, поскольку командовать
рейсом на Израиль я должен был только в первый раз, дальше бразды
правления переходили капитану Задорожному, а я возвращался на
свой пароход.
Утром за эстонским экипажем прибыл автобус для доставки в аэропорт.
Старпом Брашкис, прощаясь со всеми, пообещал боцману, что представит
к званию «Заслуженный рационализатор Черноморского пароходства»
и распространит его опыт борьбы с тараканами на эстонские суда.
Смущенный доктор Малик вертел в руках фуражку, подаренную старпомом,
и отводил ото всех глаза...
«Шостакович» начал готовиться к следующему рейсу в Израиль В
туалетах появились таблички «Не становиться ногами на унитаз!».
Кстати, тараканы исчезли, чем доктор Малик очень гордился, но
свои познания держал в секрете.