TOP

Зеленый рассвет

Валерий Цуркан

 

Сборник стихов Симонова лежал на книжной полке как бы мeртвым грузом. Лежал днeм и ночью. Лежал зимой и летом. Лежал почти Вечность. Было тихо – никто не обращал на него внимания. Были шумные праздники – никто на него не смотрел. Лежал как бы целую Вечность.
Общепризнанный поэт. Есть чему поучиться. Но эта маститость меня отпугивала. Маститые поэты. Маститые писатели. Маститые художники. Толстомордые дядьки. Мэтры. Масть. Элита. Тошнит!
Они – инструменты для забивания никелированных гвоздиков в наши совковые мозги. Тогда ещe был совок. Лозунги «Даeшь!» вели нас в светлое будущее. Лозунгов было много, света явно не хватало.
Я читал Чехова, Гоголя, Достоевского. Советских классиков старательно обходил стороной. Фальш.

Но прочитал Булгакова. Не поверил, что он советский. Поразмышлял над его феноменом. Решил, что он остался дореволюционным. Он вырос в ином обществе.
А Шолохов? Я был в шоке. Советский до мозга костей! Но в то же время не наш. Как объяснить?
И тут я понял. В первую очередь они творцы. Люди. И только потом – наши или не наши.
Моя система дала течь. Я стал понимать, что творец, – прежде всего, творец. Родись Достоевский на сто лет позже, он стал бы великим советским писателем…
***
Симонов продолжал лежать мертвым грузом. Лежал днем и ночью. Лежал зимой и летом. Было тихо – никто не обращал на него внимания. Были шумные праздники – никто на него не смотрел. Лежал целую Вечность.
Все, что я знал из него – «Жди меня». Оба мы терпеливо ждали. Вечность.
Мои открытия продолжались. Астафьев, Василь Быков, странные, обособленные от всех Стругацкие, которые пишут про внеземной разум, а сами в него не верят.
Во мне будто открылась дверь, вереница наших авторов ворвалась в мой мир.
Не все они думают лозунгами..
К советским поэтам кроме Есенина и Маяковского я не притрагивался.
Томик Симонова продолжал пылиться на полке. Лежал днем и ночью. Лежал зимой и летом. Когда-то я перелистал что-то из позднего. Не понравилось. И вот он лежит. Лежит и днем и ночью. Лежит и зимой и летом. Лежит и ждет меня.
***
Дошла очередь и до него. Дождался. Утром возвращаюсь домой. Зима. Вторая смена. Отоспался. Что почитать? Он попался мне на глаза. Я взял книгу. Смахнул пыль времени с обложки. Открыл наугад. Первый попавшийся стих очаровал меня. Это были «Деревья».
У нас была юрта с дырявой крышей,
С поющим в тени сверчком.
Мы сидели в ней в полдень
И пили дымную воду
С консервированным молоком.
Пятую ночь дует ветер с Хингана,
Наступают осенние дни…
– Я так давно не видел деревьев!
Расскажи мне, какие они…
Я словно увидел эту юрту. Услышал пение сверчка. Ощутил вкус разбавленного водой консервированного молока. Вода была горячей. Пахла дымом костра.
Деревья – их ни с чем здесь не сравнить,
Они огромные, как облака,
Они зеленые как монгольский закат
И шумные как река.
Я представил зеленое небо. Стало тоскливо – я никогда не увижу Монголии.
Несколько раз перечитывал цикл стихов «Соседям по юрте». Симонов писал, обращаясь ко мне. Мы вместе были в Монголии, ходили по окопам, пропахшим креозотом. Видели лица убитых японских солдат. Особенно врезались в память слова о монгольском закате. Перечитал. Опоздал на работу.
***
После бессонной ночи рассвет воспринимается с тоскливым чувством. Оно рождается в тот момент, когда появляется солнце. Исчезает, когда солнце поднимается над горами. Механику перепада настроения я не понимал. Может быть, угнетало, что все повторяется. Или я думал, что вот, живу один. Возвращаюсь в свою конуру. Никто не ждет.
Но поднималось солнце. Тоска пряталась где-то внутри. Я забывал о ней до следующего рассвета. В этот раз я возвращался с работы один. Зима была ташкентская. Бутафорная. Но лежал синеватый снег. Но воздух был морозный. Я застегнул пуговицы мехового камуфляжа до подбородка. Поднял воротник. Шел к автобусной остановке. Сорок минут пешком.
Под ногами хрустел сахарный снег. Зимнее утро. Тишина. Окраина города. Начало светать.
Светать только начинало. Я взглянул на горную цепь. Остановился. Темное небо над горами освещалось сочным зеленым светом. Зачем мне монгольский закат? Красив и ташкентский рассвет. Чудной зеленый рассвет.
Стало так хорошо, будто сейчас Новый год. Чувство ожидания праздника. Надежда на что-то доброе, что скоро произойдет. Тоски как не бывало.
Было холодно. Иначе я простоял бы так целую Вечность. Следил бы, как над горами разгорается бриллиантовая заря.
Пока добрался до автобусной остановки, узкая зеленая полоса стала желтой и широкой. Солнце выплыло из-за гор. Сначала было огромным шаром.
Уменьшилось в размерах. Поднималось все выше и выше.
Следующий день был выходным. Предрассветное утро. Я зашел к другу. Он жил на восьмом этаже. С его балкона открывался вид на горы. Он спал. Я разбудил его.
– Что случилось? – спросил он меня, глаза его были закрыты.
Я показал на горы.
Он посмотрел в окно. Потом посмотрел на меня. Пожал плечами. Разлил чай по чашкам.
– А рассвет? – я прочитал несколько строк из «Деревьев».
Он поперхнулся чаем. Долго кашлял. Я похлопал его по спине.
–Я всегда знал, что ты слегка не в себе! – сказал он. – Из-за этого ты меня разбудил?
Он достал бутылку водки из холодильника.
– К черту чай! – добавил он к своей реплике.
Началось воскресное утро. Мы выпили бутылку водки. И я пошел домой.
А дома меня ждал томик Симонова. Больше меня никто не ждал.

[divider]

Валерий Цуркан
г. Сызрань, Самарская область

Comments are closed.

Highslide for Wordpress Plugin