Алишер Курбатов
Меня всегда тянуло на приключения.
В детском саду я всех постоянно подбивал на побеги, и пару раз мне это удавалось: как-то я уговорил самую красивую девочку из младшей группы уйти со мной на край света. Мы бродили по городу, взявшись за руки, а потом устали и заснули в огромном ковше экскаватора, прижавшись друг к другу, пока рабочие и экскаваторщик ушли на обед.
Воспитательницы ненавидели меня, как взрослого мужчину и следили за мной по всем правилам настоящей контрразведки.
Страсть к побегам, наверное, по сути, возмещает жажду преступлений.
Я взрослел, будто сбегал от факта своего рождения.
В армии я впервые столкнулся с полным отсутствием приключений – так получилось, что на тот момент была всего лишь одна небольшая война, и ее не хватало на всю армию.
Армия без войны – одно из самых нелепых способов времяпровождения.
Зато потом началась взрослая жизнь, и часто свободы не хватало на все приключения.
В харькове с приятелями мы вывезли с завода вагон велосипедных педалей, пока наши подруги отвлекали сторожей чем-то, что так и осталось тайной.
На допросах стройная симпатичная капитанша била меня, как заправский молотобоец и допытывалась только одного: как мы собирались продать вагон велосипедных педалей, больше половины из которых были бракованными.
В белгороде я пытался организовать свою политическую партию.
Я не помню, даже, как она называлась, и было ли у нее хоть какое-то название, помню только, что мне помогали местные цыгане – видимо, у них был какой-то свой интерес, связанный с лошадьми и гитарами.
В доме цыганского барона, среди бесчисленных ковров и слепящего из всех углов золота, я спорил с седым человеком, похожим на какого-нибудь сицилианского дона, о политике и футболе, не подозревая, что за каждым моим словом бродила смертельная опасность.
В питере приключения начинались с утра, как только я продирал глаза. Я мог проснуться в пустой электричке, в заброшенной бытовке на территории кировского завода или просто на скамейке катькиного сада – впрочем, на этой скамейке я проснулся только один раз, и с тех пор обхожу этот сквер стороной.
В заброшенном перед реконструкцией доме на лиговке я пил чифирь с двумя прожжeнными урками, они уговаривали меня идти на дело, обчистить какую-то контору неподалeку.
Им нужен был человек на шухере, который следил бы с улицы за окнами этажом ниже, где сидела охрана, и подал знак в случае опасности.
Они уверяли меня, что риска почти никакого, у них был армейский бинокль, револьвер и учебная граната – почему-то я им показался вполне надeжным человеком для такого дела, но я так и не решился, о чeм иногда жалею.
На пару лет в начале девяностых я стал богачом.
Я торговал поддельной водкой, поддельными джинсами, поддельными часами, всем, что можно было подделать – а подделать, как я тогда выяснил, можно всe.
Впрочем, и деньги от такой торговли тоже имеют налeт поддельности.
Это было скучное и изматывающее приключение: с утра надо было дурить поставщиков, днeм дурить покупателей, вечером дурить бандитов, а ночью дурить случайных женщин.
Женщины – вот главное и самое захватывающее приключение, ради которого можно бросить всe и приехать в большой город.
Однажды я две недели жил с одноногой женщиной в еe квартире, насквозь пропахшей аптекой: она была законченной наркоманкой.
И даже, несмотря на то, что я честно пытался еe любить, она умудрялась мне изменять.
Недоумевая, куда она пропадает вечерами, я выследил еe: за два квартала от дома еe поджидал чeрный вольво, водитель нежно поцеловал еe, и очень нежно помог забраться в машину.
Еe костыли долго стояли прислонeнными к переднему крылу, пока она устраивалась поудобнее на переднем сиденье.
А потом он осторожно укладывал эти костыли на заднее сиденье, и всe это время она что-то весело рассказывала ему, перегнувшись через спинку своего сиденья.
В контексте приключения, на его главных сиденьях, всегда лежит женщина.
Хоть блондинка, хоть брюнетка, хоть лысая, хоть горбатая.
Приключение с горбуньей может отравить всю жизнь, но не перестанет быть захватывающим приключением.
Ты натираешь еe вздыбленную спину мазями, от запаха которых сам начинаешь горбиться.
Она принуждает тебя к сексу дерзко и изощрeнно, смешивая ехидство, сомнительные обещания и скрытые угрозы.
Если вовремя не сбежать, можно свихнуться от еe жалости и презрения к тебе.
В конце концов, в погоне за женщинами, я чуть не стал сутенeром: мои чувства привязали меня к мачте и спустились в трюм.
И сквозь вой сирен я слышал только себя – может быть, это меня и спасло?
И когда уже казалось, что это предел, всё, я выдыхаюсь, и не осталось больше желаний ни на одно приключение, меня озарило.
Это было ночью, в деревне, где за всю зиму со мной не случилось ни одного приключения, как мне казалось.
Я лежал на кровати, читал книгу и рассеянно гладил кота.
Я читал книгу и безразлично думал о том, что вот, всю зиму я провожу без приключений, но по-прежнему не могу приблизиться к себе ни на миллиметр, как какой-нибудь зритель в пустом кинотеатре к экранному алену делону, перезаряжающему свой парабеллум.
И в этот момент погас свет.
Свет вырубился во всей деревне, а может и во всей области, а может и на всей земле, мне было это не важно, меня интересовало другое: почему и это меня оставило безразличным?
Почему я не вскочил, чертыхаясь, в поисках фонаря, не изменился в лице, не расстроился хоть сколько-нибудь, а продолжал лежать с открытой книгой и рассеянно поглаживать кота?
Я смотрел в темноту, туда, где должна была быть раскрытая книга, а другой рукой гладил кота.
Так я лежал минуту, потом следующую, и ещe сколько-то времени, пока темнота не стала служить мне светом, и я отчeтливо увидел сначала книгу, потом кота, а затем и весь остальной мир вокруг меня.
Он состоял из приключений.
[divider]
Алишер Курбатов
Санкт-Петербург