На седьмой день бог решил отдохнуть. И началась война. Взобравшись на холмы, я увидел мир таким, каким он себя не видел.
Палач – самая верная копия времени: оно или пытает, а после казнит, или сразу казнит. Это к вопросу о мире.
Въехав в Ахалцихе, первое, что отец заметил, армянская церковь разрушена, на ее месте стояла, доедая остатки, грузинская. Перед ней восседала Тамара. Памятник Абовяну исчез. Друг с другом люди говорят на армянском и грузинском, изредка – по-русски. (more…)
Настоящее, трепет, проходящий по верхушкам деревьев.
Поужинав, я начал есть арбуз. Крайне невкусный, он давался с трудом. Оставив его недоеденным, я пошел к себе. В комнате работал телевизор, сидела сестра. Смотрела «Дом 2», ела курицу. Чавкая и уставясь. Я ушел в ее комнату, сел за стол. Меня не было месяц. (more…)
Перед тем как приземлиться, самолет делает почетный круг вокруг Еревана. При выходе из него в Армению к тебе никто не подходит, никого не интересует твой паспорт и прописка. Коньячный завод Арарат смотрит с высоты. Вместо того Арарата. Этот Арарат не отнять. Коньяк укрепляет. Суровая природа, суровые напитки. Коньяк, а не вина. Вино расслабляет. (more…)
Хайберт, дачное место под Ереваном. Мехо встречает в аэропорту. Везет к себе. Софья накрывает на стол. Чахохбили, лаваш, «Котайк». После – везет в Хайберт, к тете.
– Вах, бала джан…, – плачет тетя. Она обнимает меня, молчит. Мы не виделись двадцать лет. Со дня землетрясения, ровно двадцать лет. (more…)
