Трижды в год – на Пасху, перед Новым годом, и в сезон, который по-украински называется «копать кортошку», хохлы едут домой.
Все разом, и нет силы, которая могла бы их остановить.
Стройки останавливаются, рынки испытывают временный, но ужасный кадровый дефицит, кассы Киевского вокзала работают в авральном режиме, рельсы южного направления раскалены от перегруза, проводники делают за сутки месячную кассу. Таможня валится с ног, но счастлива. Вернее, две таможни. Сотни тысяч хохлов с безумными глазами ломят на Родину. На Батькивщину.
В эти дни мой муж Ондрюша должен быть наготове. Его могут вызвать в любой момент.
Три раза в год Ондрюша возит на вокзал Ваню. И три раза потом забирает.
Ваню любят все. Но возит только Ондрюша.
Не любить Ваню невозможно, потому что Ваня – лох. Ондрюша, впрочем, немножко тоже. Это их объединяет.
На российском рынке невольничьего труда товар по имени Ваня Оноприенко ценится за следующие потребительские качества :
а) у Вани золотые руки;
б) Ваня не пьет:
в) у Вани лошадиная работоспособность;
г) Ваню можно кинуть.
Ваня в абсолютном совершенстве владеет специальностями штукатура, маляра, сантехника, теплотехника, плиточника, паркетчика и каменщика. Мастерство столяра, да и плотника тоже, Ваня талантливо и быстро осваивает. С электрикой Ваня не дружит.
Ваня пятый год работает в маленькой строительной компании под началом некоего Рябова.
Рябов его тоже любит, ценит и бережет.
Потому что Ваня заменяет Рябову целую бригаду дармоедов, а обходится Ваня Рябову значительно дешевле. Рябов платит Ване раз в два месяца. Иногда –реже. За шесть месяцев Ваня получил на свои мозолистые руки эквивалент одной тысячи восьмисот долларов США в рублях. По триста долларов в месяц за сотни метров паркета, десятки прикрученных унитазов, красивый кирпичный забор высотою в два с половиной метра на рябовской даче, некоторое количество установленных (в порядке дружеской помощи рябовской фирмы разным нужным людям) стиральных машин, и двенадцать полотенцесушителей.
Остальные начисленные Ване денежные средства ушли на питание китайской лапшой, проживание Вани в холодной бытовке и на оформление Ваниной регистрации в России. Когда едет милиция с проверкой, Рябов всегда во всеоружии, и предупреждает, чтобы Ваня сотоварищи бежали в лес.
Потому что за десять тысяч вычтенных с каждого работяги рублей Рябов оформил только регистрацию, а разрешение на работу он не оформил.
Восемьсот пятьдесят тысяч штрафа за каждого, пусть даже и такого хорошего, как Ваня, неразрешенного хохла, Рябов платить не хочет.
Когда у рябовской фирмы застой и стагнация, Ваню отпускают на вольные хлеба. Его кидают и там. Но зато он живет в тепле и ест хозяйские котлеты.
Ехать на вокзал одному Ване никак нельзя.
Да еще с деньгами. Слово «лох» выписано крупными буквами на высоком Ванином лбу с треугольными залысинами. Присутствие в его правом носке полутора тысяч долларов, оставшихся после покупки подарков дочке, вокзальные менты определят моментально и безошибочно – по неуверенности Ваниного взгляда, по нездоровому румянцу на его круглой роже, по его «я надену все лучшее сразу», да потому еще, что все хохлы, которые едут домой, имеют в носках деньги. Кто в правом, а кто – в левом. А кто – и в лифчике.
Поэтому Ондрюша везет Ваню Оноприенко на машине.
Поэтому Ондрюша не просто довозит его до вокзала, — он самолично сажает его в поезд. Когда наряд линейной милиции говорит львовскому лоху Ване: «Пройдемте!», маленький отважный московский лох Ондрюша пытается пройти вместе с ним. Наряд милиции не хочет, чтобы Ондрюша проходил вместе с Ваней. В компании москвича Ондрюши Ваня наряду нифига не интересен. Линейная милиция к москвичам относится с опаской. Гавна от этих москвичей потом не оберешься.
Поэтому Ваня сохраняет свои полторы тысячи, заработанные у Рябова за полгода.
Впереди у Вани еще вороватая станция Конотоп и две таможни. Из Хохланда Ваня обязательно позвонит, расскажет, как доехал. Не всегда доезжает гладко. Всякое бывает в дороге.
А в прошлой жизни Ваня был музыкантом.
Нет, музыкантом Ваня останется навсегда. В прошлой жизни Иван Андреевич Оноприенко был руководителем областного какого-то хора. Когда Ваня рассказывает мне про свой хор, у него дрожат руки. Он может говорить про свой хор часами, а я не знаю, как мне от него сбежать. Еще Ваня любит говорить про свою несбыточную мечту – про синтезатор, который стоит 5 тысяч. Долларов.
Когда Ваня работает, он поет – красивым густым баритоном, самозабвенно и с переливами. Мне хочется застрелиться, когда Ваня поет. А что делать? Ваня кладет мне плитку в ванной. И он хороший. Надо терпеть.
Матом Ваня ругаться научился в Москве. Еще не совсем научился. Старается.
При мне – краснеет. Хе-хе, не знает меня Ваня. Ну и не надо.
Еще Ваня нехорошо кашляет .
А участие Ондрюшино в судьбе Вани Оноприенко вовсе не бескорыстно .
Каждый раз из Хохляндии Ваня привозит нам половину огромной, розовой , запеченной в домашней печи, индюшки. Со слезой.
Не такие уж мы и лохи.
Вторую половину индюшки Ваня привозит Рябову.
[divider]
Анна Голубкова