Михаил Ландер
кaпитaн дaльнeгo плaвaния
« Коринфский канал соединяет Эгейское
и Адриатическое моря через перешеек
между Сароническим и Коринфским
заливами полуострова Пелопонес в Греции».
Википедия
Ну что еще может узнать любопытствующий о Коринфском канале, если он его никогда не видел? О том, что когда-то древние римляне во главе с императором Нероном и с помощью шести тысяч рабов пытались прорыть его? Значит, уже тогда им было понятно, что шесть километров через перешеек короче, чем четыреста – вокруг полуострова.
Но прорыли Коринфский канал через две тысячи лет после того, как Нерон воткнул в землю перешейка первую лопатку.
Могу, грешным делом, утверждать, что многие и не знают о существовании такого канала. Это неудивительно, поскольку узкий он и для серьезного судоходства не глубокий. Мне, например, через Коринфский канал проходить не довелось – размеры и осадка корабля этого не позволяли, и я вместе с туристами прошел его на катере, как говориться, туда и обратно. Зрелище потрясающее. Представьте себе щель в горах с отвесными белесыми стенами, высотою около восьмидесяти метров и шириной в двадцать пять, и тянется эта щель шесть километров. Оптический обман, когда смотришь вдаль, кажется, что эти стены сужается и даже смыкаются. Особенно красивое зрелище, если смотреть на канал сверху.
Было у меня несколько фотографий, подаренных туристами, но они давно затерялись, как и подзабылась за давностью лет встреча, которая у меня там состоялась. А ведь тогда она так взволновала!
Но вот, совсем недавно, раздался телефонный звонок.
– Привет, Мастер! – раздалось в телефонной трубке (Мастером меня мог назвать только долго плававший со мной человек). – Не узнаете, конечно, это Виктор Ямшуков. Звоню из Форт Лаудердейла, стою под выгрузкой, хочу повидаться. Если позволите, – буду через час.
– Конечно, приезжай, буду рад видеть, – ответил я.
Вообще-то многие из моих бывших помощников, давно ставшие капитанами, до сих пор не забывают меня, звонят часто, кое-кто навестил меня уже здесь, в Майами, а один приехал из Джексонвилла на машине, несколько часов гнал по хайвею с севера штата, только чтобы повидаться. Сейчас он профессор Морской Академии. Приятно, конечно, что и говорить.
Так и Виктор Ямшуков. Он прошел со мной путь от третьего штурмана до старпома. Потом я его долго не видел, он работал по контракту в зарубежных компаниях, и в портах наши пути не пересекались, хотя изредка весточки от него я получал.
И вот он у меня дома – располневший, весь седой, только те же огромные серые глаза да седые брови. Поскольку времени было у него в обрез, наспех сообразили стол и распили бутылку «Бакарди». У него двое детей и трое внуков, но в моряки никто не пошел. Это его последний рейс, – с морем завязывает и уходит на пенсию.
Два часа пролетели быстро, и я пошел проводить Виктора к такси. По дороге он бросил фразу:
– Знаете, Мастер, чуть не забыл сказать. Полгода назад был в Коринфе и посетил то самое кафе.
– Какое кафе? – спросил я. – Что-то не припомню.
– Ну как же, у вас там встреча была. И еще нас там задолбали песенкой о несчастной Лауре. Неужели не помните? А мне показалось, что вас эта встреча сильно заставила попереживать.
Подошло такси и мы обнялись.
– Привет Одессе и всем соплавателям!
– Есть, сэр! Передам, коли кого увижу. Да только скоро мы с женой уезжаем к дочери в Австралию. Не та теперь Одесса, не наша она уже, Мастер…
У него были влажные глаза, да и у меня тоже, – то ли от встречи, то ли от старости, кто знает? Такси исчезло, а я еще долго стоял и вспоминал кафе в Коринфе и песенку о несчастной Лауре… В памяти всплыл тогда еще совсем молодой светловолосый Витя, и кличка его вспомнилась – «Сэр», за его привычку отвечать «Есть, сэр!».
Он пришел на пароход юным штурманом. Толковый парень, грамотный, знал для необходимого общения минимум слов на разных языках, в том числе – греческих, арабских, испанских, турецких, хинди… Всегда чисто выбритый и пахнувший «Шипром», в начищенной до зеркального блеска обуви, Виктор приходил на мостик точно за пять минут до начала вахты. С боем часов он докладывал: «Сэр! Вахту принял!» Вообще во всем он был педант, как и полагается настоящему штурману. Но как бы хорошо не работалось с молодым помощником, всегда надо расставаться: птенцы вырастают и должны летать самостоятельно. Виктора Ямшукова я рекомендовал в капитаны. Он блестяще сдал аттестацию, и мы надолго расстались.
Так какая же встреча была в Коринфе? Ведь я так тщательно пытался ее забыть… И так давно это было…
А все началось с распада СССР. Гласность позволила искать и находить многих, казалось бы, навсегда исчезнувших людей. Стали возвращаться из небытия люди, которых считали умершими или пропавшими без вести. И однажды мать сказала: «Интересно было бы узнать судьбу наших бывших соседей Андреанидисов, мы ведь так дружили семьями, попробуй поискать их, ты же часто бываешь в Греции. Что с Ариадной, какая хорошая девочка была…» Но я пропустил ее просьбу мимо ушей, считая не реальным отыскать концы, ведь их выслали из Союза еще в 1941 году. А до того, – да, наши родители дружили, а их дочка, красавица Арианда, была моей подружкой, и часто взрослые в разговорах шутливо сватали нас…
Но однажды в Пирее я наткнулся рядом с консульством на вывеску «Общество российско-греческой дружбы» и зашел. Меня встретил молодой высокий мужчина в белой рубашке с черным галстуком Он отлично с московским выговором говорил по-русски. Я ему поведал о маминой просьбе.
«Вы не одиноки, – сказал он, – у нас таких заявлений много, будем искать. Меня зовут Адонис, у меня жена русская, москвичка, и закончил я московский политех». Адонис все подробно записал с моих слов в блокнот, мы выпили по чашечке крепкого кофе и распрощались.
Прошел почти год, как вдруг среди служебной почты я увидел конверт «Общество российско-греческой дружбы». В нем сообщалось, что разыскиваемое мною лицо проживает в городе Коринфе, адрес прилагается. И радостно, и печально, но что тут сделаешь, ведь поскольку в Коринф мы никогда не заходим, то и надеяться на встречу не приходится. И я запрятал конверт. Прошел еще год. И вдруг, немецкая туристическая фирма, фрахтовавшая наш пароход, запланировала заход в Коринф, чтобы показать туристам канал. Конечно, представители фирмы ошиблись в размерах канала, ни одним боком мы втиснуться в него не могли. Но раз контракт подписан, выполнять условия необходимо. Нам предстояло стать к причалу, а туристов по каналу прокатить катерами.
Так я впервые попал в Коринф – маленький уютный, утопающий в зелени на фоне гор, город, чем-то напоминающий Батуми. Лоцман и два буксира нас быстро поставили к причалу, у которого уже стояло несколько круизных судов из разных стран. Ранее утро, но столики под пестрыми тентами многочисленных кафе на набережной уже были заняты. – — Слышите, – произнес старпом, – опять песенка про эту Лауру. Ну сколько можно! Действительно эту песенку мы слышали и в каждом ресторане в Болгарии, ее крутили на полную громкость катера в Босфоре, а теперь и тут, в Греции. Пришел агент для оформления захода. Заполнив все декларации, я показал ему конверт с адресом.
– Это тут недалеко, – сказал он, – рядом с кафе «Пелопонес». Если желаете, я пришлю в обед машину. Шофер немного говорит по-русски.
В полдень, прихватив с собой сменившегося с вахты Виктора, я поехал по адресу. План был такой: я зайду в кафе и займу столик, а Виктор с водителем идут по адресу и приводят Андреанидисов сюда, в кафе, не называя меня, а только скажут, что их хочет видеть человек из Одессы. Узнаю ли я ее, узнает ли она меня…
Не успел я зайти в кафе, как тут же меня встретила песенка о Лауре. Здесь она звучала не по-болгарски и не по-турецки, а уже на греческом языке. Песенка была столь популярна, что буквально каждый третий посетитель кидал в автомат монетку и снова крутил эту Лауру.
Я дал официанту пару долларов и попросил, чтобы на музыкальном ящике приклеили бумажку «Автомат сломан». Прошло около часа и в дверях появился Виктор. Улыбка – до ушей. Рядом шла абсолютно незнакомая, весьма пожилая, я бы даже сказал, старая женщина, опиравшаяся на руку молодого человека. Я поднялся навстречу. О, годы! От прежней Ариадны остались только глаза и те же детские пушистые ресницы. Я положил руки на ее плечи и спросил:
– Ты помнишь меня?
Вдруг она вся обмякла и сопровождавший ее мужчина, придержал ее. Потом Ариадна обняла меня и беззвучно заплакала, только плечи ее сотрясались. Весь мой галстук и рубашка промокли от слез.
Вокруг столпились любопытные, защелкали фотокамеры, но сопровождавший нас водитель их быстро разогнал. Она почти забыла русский язык. Измученная судьбой женщина, одна из многих тысяч греческих, немецких, итальянских и других обрусевших семей, не знающих свой родной язык, депортированных, вернее, изгнанных, на свою «историческую родину».
В далеком 1941 году наших соседей и друзей Андреанидисов, род которых сотню лет жил в Одессе, выслали в Грецию. Сначала они поселились возле Пирея, здесь они жили на содержании общины и учили греческий язык. Затем переехали в маленький городок Сирос, где работали на виноградниках и винзаводе. Через год отец умер, а еще через год ушла мать. Ариадну забрали в женскую закрытую гимназию. Потом она стала медсестрой. Вышла замуж за школьного учителя намного старше ее, переехала к нему в Коринф. Два года назад муж погиб в автобусе, который упал в пропасть. Теперь получает за него пенсию. Сын, вот он, его зовут Валадис, работает в банке. Все это Ариадна рассказывала мне, тщательно вспоминая забытую речь, а шофер переводил сыну. Мы просидели около двух часов. К принесенному виски я так и не дотронулся.
Вдруг какой-то посетитель бросил монету и опять загремела песня о несчастной Лауре.
– Неправильные слова в этой песне. Это я мертвая, а ты живой, – тихо сказала Ариадна.
Мы обнялись и попрощались. Слез у нее не было, только дрожали влажные пушистые, как в детстве, ресницы. Ее сын тоже обнял меня. Молча мы сели в машину и доехали до парохода. Шофер от денег отказался и долго тряс мою руку.
– А ты чего, даже стопку не выпил? – спросил я Ямшукова.
– Ну вы даете, Мастер, как же без вас можно, я вас таким никогда не видел.
– Каким таким? –
– Ну, сентиментальным, что ли.
– А что я, не человек? Пойдем ко мне, выпьем по рюмке.
Через открытые иллюминаторы в каюту с причала врывалась песня о несчастной Лауре. Мы выпили. Пришел стармех с бумагами, и с ним тоже выпили.
– Что-то вы, Мастер, мрачный сегодня, – сказал стармех. – Ладно, не буду мешать, приду утром.
Я долго не мог заснуть. Преследовало впечатление, что кто-то обманул меня, что вместо Ариадны подставили другого человека, и я не мог ему простить этот обман.
Мы уходили из Коринфа в шесть вечера. Уже у борта стояли буксиры. Пришел лоцман, и я с ним поднялся на мостик.
– Мастер, посмотрите на причал, туда, где красный тент, – сказал Ямшуков мне на ухо. Я глянул в ту сторону и увидел Лауру в огромных темных очках и черной косынке. Махнул рукой. Она не ответила. Может быть, просто, не заметила.
Буксиры нас лихо развернули и набережная осталась за кормой.
– О, новый шлягер, наконец-то скончалась Лаура, – пробасил старпом. Из ближайшего кафе, на всю громкость, звучала новая мелодия «Только ты». Я стоял на крыле мостика и передо мной из воды, как из тумана, всплывал мой родной город, мой двор и наши соседи Андреанидисы, и Ариадна в белом кружевном передничке поверх школьной формы. Ариадна томно закрывала глаза своими пушистыми ресницами и говорила моей маме: «Что вы, тетя Бетя, ведь мы еще дети».
Из небытия меня вывел голос старпома:
– Мастер, подпишите лоцманскую, подходим к точке поворота.
Прошлое исчезло и все вернулось на круги своя.
Дальше – Ираклион на Крите, потом – Лимассол на Кипре, ну и так далее по расписанию. Впереди было еще много дорог, портов и встреч с разными людьми. Но встречу в Коринфе я, как мог, старался забыть, пока о ней мне не напомнил мой бывший старпом Виктор Ямшуков.
Тот, давний теперь уже рейс, запомнился мне навсегда еще и тем, что, когда вернулся в Одессу, я впервые в жизни соврал своей матери, сказал, что в Греции никого не нашел. До сих пор не знаю, прав ли я был. Но нить, что связывала меня с девочкой Ариадной, была оборвана навсегда. Так же, как и возвращение в наш тихий одесский двор, в тот двор, где еще не было войны, и смертей, и страха, а жизнь виделась долгой и радостной, как детство…
[divider]
Михаил Ландер
Maйaми