Видимо, так назвали акцию по захвату Артема, потому что мужиков в Усть-Качке мало, и курортницы не теряют ни секунды. Как только приедет новый, дамы за завтраком уже: «Будем брать». И планируют операцию, как «Альфа» планирует захват. И тут же претворяют в жизнь. Мужчин меньше, потому что им не надо ехать в санаторий — они и так находят, говорила Оля Тонконог, преподаватель педучилища.
— Одинокие женщины вдвойне одиноки, — сказала Инна. — Еще и подруги замужние от нас избавляются, мужей своих оберегают…
Инна была в языческом венке, как она сама его назвала: тюльпан, рядом огромный белый пион, свисают полевые цветы типа пижмы, но не пижма — кинематографично. Это был день перед ночью на Ивана Купала, и ее попросил художник Смородинов (прозвище «Почем ведро?») позировать для картины. Инна — зав. отделом культуры в самой солидной пермской газете — знала всю художественную элиту. Смородинов разведен, талантлив, но нос бульбой и на вопрос анкеты, которую газета публиковала в прошлом году, о, эта анкета!.. Инна замолкла. За столом жевали еще пять женщин, из них три — одинокие. Так что же он написал в анкете, Инночка?! Он на вопрос «Сколько процентов вашей жизни вы служите материальному, а сколько — моральному?» — ответил так: «семьдесят процентов — моральному, а восемьдесят — материальному!» Но другие еще безумнее отвечали!.. Инна двадцать лет в газете, открывала новые имена, закрывала, не уставая удивляться. Недавно была на открытии выставки модного скульптора, он ее провожал потом домой, но… не купил билета в трамвае! Ни себе, ни ей.
— А мой сын в год сделал первый крючок, и это была уже птичка! — заявила Оля. — Выразительно рисует.
И тут появился Артем: весь в черном, весь в кольцах, весь в очках: в волосах — темные, на глазах — для дали, на груди болтаются на цепочке еще какие-то, может, для «близи». Он представился и попросил разрешения сфотографировать Инну. Кольца на руке не было, и дамы решили: «Будем брать!»
Хотя Инне сначала не понравилась его фамилия: Усталов. Словно псевдоним актера провинциального театра. Вот что, Инна, посоветовала Оля, подойди к его столику и спроси: можно ли одну фотографию тебе заполучить? Оля пошла:
— Сэр, а как насчет фотографии — могу я надеяться, что одну мне… вы? Когда?
— Сегодня вечером в ресторане! — ответил Артем, встав из-за стола. — Я вас приглашаю.
Она подумала три секунды и согласилась.
Говорят, что до Тургенева не было тургеневских женщин. Инна считала: лучше б их вообще не было! Она не любила в себе тургеневское: весь день ругала себя — зачем согласилась, зачем в ресторан, что надеть, нет, не надо туда идти, а если черное платье, то какие туфли к нему; Смородинов рисовал и кричал: «Что с тобой, Инна! Где ты витаешь — смотри на меня!» На грязях медсестра спросила: «Ну что, мои куколки — хорошо лежим?» Инну осенило: куколка! Ею поиграют и бросят. Она это уже проходила. Муж сначала не хотел второго ребенка, она взяла направление в больницу и в день рождения мужа бросила ему за завтраком эту бумажку: «Поздравляю с днем рождения!» А когда он во втором браке завел трех детей, она вспоминала, как долго болела после того аборта, три раза ложилась в больницу, и снова чистили, чистили, муж — правда — тогда с нею носился, доставал сверхсильные антибиотики. Русские мужики всегда тебя поддержат в горе, которое сами же и организуют. А после он ушел к своей начальнице, оставив Инну всю в пузырях — аллергия на жизнь такая… в прошлом году она писала об одной поэтессе, которая потеряла обе ноги, но вышла замуж, родила двух детей и сказала:
— Побежденных меньше, чем сдавшихся! Обычно сдаются раньше, чем их победят.
Инна решила: не сдамся! Буду бороться за себя, пока еще Главный уверяет, что от меня идет свет, впрочем, его слова говорят больше о нем самом, чем обо мне…
В ресторане она прождала его полчаса, но Артем не пришел. Страшно сказать, еще недавно мы не знали, что такое «сексизм», говорила Инна Оле (они жили в одной комнате).
— …сдавала вступительные девочка из Чечни, и я увидела у нее ошибку. Думаю: не поступит и обратно под бомбы! Надо ей помочь. А как? Если помогу, то другие увидят. И тогда я решила помочь всем. Проходила по рядам, каждому пальцем показывала ошибку. Молча. Но всем по разу, а ей — три раза. И девочка поступила! А я потом забыла про это и думаю: почему этот курс так сильно меня любит? Цветы дарят часто… а сейчас вспомнила.
Инна благодарно посмотрела на соседку: в Чечне война, а я тут из-за мужика страдаю, оскорбленное самолюбие, подумаешь, цаца нашлась!..
Утром Артем появился на исходе завтрака, взял со своего стола что-то и подошел к Инне: оказалось — хочет преломить с нею «булочку мира» (а вчера вызвали в город, срочно, дела, не успел предупредить).
— Но в прерогативе вы… мы… будем вместе? — спросил он, отведя Инну в сторону.
Она сначала думала, что он так шутит: вместо «в перспективе» — «в прерогативе», но потом, через день-другой, поняла, что просто необразован. Но это уже не имело значения.
Нужно сказать, что за все эти годы после развода у Инны были-были поклонники, один даже говорил на пяти языках, композитор, это он в той анкете на вопрос «Ваше представление о Вселенной?» написал, что Вселенная – нескончаемое число, и все мы — числа. Потом принес в кабинет Инны пять бутылок лимонада:
— Смотрите: не лимонад, а огнетушитель! — и весь кабинет залил пеной (лежит теперь в психушке, никого не узнает).
Другие были не лучше. А Артем!.. За обедом Инна заметила, что у соседок по столу вилки выпали — буквально, со стуком.
А у Оли вилка даже на пол свалилась!
— Упала вилка и да-вай валяться!
— Инна, к тебе ведь! Обернись!
Она оглянулась: Артем в смокинге, галстук-бабочка, а в руках — огромный букет мелких гвоздик, весь в белых мерцающих клубочках чего-то, которые эротично содрогаются. И отвел ее в сторону — протянул коробочку с кольцом — там бриллиант. Вот как, значит, озолотить, купить? Нет, сказка — это не для меня. Не продаюсь.
— Слу-шай-те. Ни-ког-да мне больше не делайте дорогих подарков!
— А вот это уж не тебе решать: кому, что и когда я буду дарить!
Боковым зрением Инна поймала одобряющий взгляд Тамары Рудольфовны, самой благополучной дамы за их столом (компьютерный дизайнер номер один в Перми, рвут на части, дети зовут ее: «Т. точка ру»).
«За что мне такое счастье, думала Инна, может… в предыдущих воплощениях я заслужила?»
В мозгу замелькали старые обиды на жизнь: теперь, может, брать надо? Одна разведенная подруга призывала жить в улитковой парадигме: не давать и не брать. Но Инне это не подходит, нет, никак… о, если б он был простой инженер!.. А может, он им и был, просто время другое пришло?
Артем, видя ее метания, достал из кармана другую коробочку — с золотой цепочкой.
«Это не любовь — это судьба», — сказал какой-то голос внутри Инны.
Еще он протянул визитку: якобы продвигает на российский рынок антикоррозийные технологии. Вечером снова она пришла в ресторан, но он уже ждал ее: столик ломился от всего. И Артем вдруг стал танцевать — «От Стамбула до Константинополя шли коровы, шли, ногами топая, рок-рок-рок» — как он танцевал! Инна поняла: «Не я продаюсь, не он покупает, а он завоевывает!» Даже если б у него не было денег, он бы так же танцевал, чтоб понравиться мне. И повез кататься — «Волга» у него с телевизором. Сказал, что ему 49 лет, а выглядит на 59, но при этом хорош! Особенно тем, что за коленки не хватает, под юбку не лезет, а все руку целует. И стал расспрашивать про мою женскую философию. Ну, я говорю: если у меня того нет, другого, значит, мне этого и не надо, зато у меня есть другое: работа, чтение, подруги, дочь.
— Да почему я все это вам рассказываю?!
— Потому что знаешь: я на тебе жениться хочу! Мне ведь не надо женщину на ночь, я куплю. Я и на сезон куплю — на курортный. Мне надо на всю жизнь. ДЛЯ ДУШИ.
На рынке, у забора, купил мне опять букет роз двухметровых, и я поняла, что он хотел мне понравиться, несмотря на свои деньги!
Это все Инна рассказывала Оле, когда утром они сидели в номере Артема. Он уехал на неделю по делам, а номер оплачен, там телевизор, полный холодильник фруктов и шампанского. Инна с Олей стали прыгать на широкой кровати, как девчонки, включать телевизор, пить шампанское…
Через неделю у Инны срок закончился, Артем встретил ее на машине, в Перми сразу на рынок, снова купил букет роз — каждая с капустный вилок, приехали в их хрущевку, Артем присвистнул: «Давно я уже не видал таких маленьких квартир». Борщ тоже был хрущевский, он поел и сказал:
— У меня вторая жена — адвокат, будет сложно, но за две недели я сумею это решить!
Дочь спросила:
— Ты его любишь?
— Нет.
— Ма, ты свое уже отлюбила! А сейчас просто порадуйся жизни. С ним.
На другой день он позвонил, встретил с работы. Почему-то был без машины, они шли по жаре, словно купаясь в озерцах горячего воздуха.
— Пойдем по Компросу — там прохладнее! — сказала Инна. — Деревья…
— Мы уже, как гурманы, свой город перебираем, где лучше идти.
В общем, он сообщил, что сейчас уезжает в Санкт-Петербург, будет звонить каждый вечер. И звонил. И вдруг перестал. Инна шла домой по подъезду, и вдруг на нее упала гитара. Сверху. Но она успела прыгнуть вперед, и гитара разбилась о ступеньку. За нею прибежал молодой человек, ей не знакомый.
— Эх, на голову бы, так для гитары было б лучше!..
Она его простила сразу — не попало по голове, и слава Богу. Но в душе стало так тревожно, что сама набрала номер сотового телефона Артема. Он ответил:
— Да. Я слушаю.
— Ты уже в Перми? Почему не позвонил?
— Занят был.
— Слушай, мы — близкие люди, мы с тобой женимся?
— Да!
— Так неужели нет минутки — позвонить и сказать: «Я занят, но я с тобой, я скоро освобожусь!»
— Вот за эти слова я тебя еще больше люблю и уважаю, но это не значит, что я буду делать по-твоему.
И снова два дня не звонил. Это были выходные. Инна принимала брата из Екатеринбурга, говорила про свое близящееся замужество.
— Такой риск! — покачал головой брат. — Эти новые русские… ну!
— Но зато интересно.
— Что значит интересно: ты ведь не на ипподроме, не зритель, ты сама — лошадка, та, которая выбежала на поле!
— Да я не только лошадка, я и зритель, я и автор идеи забега, более того — я и критик, который все опишет и оценит.
Она проводила брата на поезд и снова сама позвонила Артему. Трубку снял следователь: «Убит в лесу под Пермью пулей в затылок». Или он сказал: «Выстрел в затылок?».
— Все понятно, наверное, жена заказала, чтоб все ей осталось, — предположила дочь.
Инна ничего не ответила, только посмотрела на часы, подаренные Артемом: было ровно двенадцать. Так быстро рука, что ли, похудела? Она стала застегивать ремешок на последнюю дырочку, часы — мыльк! — упали и разбились.
Через три месяца, в один холодный пасмурный день, Инна выйдет из дома, чтобы отправиться на работу и… впервые снова улыбнется.
[divider]
Нина Горланова
Пермь
1 comment. Leave a Reply