Ирина Павлова
лауреат премии журнала «Флорида-RUS»
член редколлегии газеты «Парус-FL»
В столице мира всегда, а особенно перед главными праздниками, – Рождеством и Новым годом, выбор для развлечений огромный. Все лучшее, что производится в области искусства и искусства развлечений, как в огромный водоворот, устремляется в Нью-Йорк.
При таком выборе гостю трудно не растеряться. Но мои дети и внуки, живущие в получасе езды от Манхэттена, визитерами не являются. Они – гурманы. И хотя не пропускают крупные выставки в основных музеях и премьеры на Бродвее, стараются найти не совсем обычные развлечения, особенно во время моих, ставших частыми, наездов к ним из Флориды.
В этот раз мы поехали в Челси. Старожилы помнят этот район Манхэттена грязным и скучным. Даже я, приехавшая в Нью-Йорк 25 лет назад, никогда не ходила сюда гулять, любила больше пройтись по парку, посидеть в сквере возле Центральной библиотеки, заглянуть на рынок в Юнион сквере или в книжный магазин Конкина. Но не в Челси.
В этот раз район поразил меня широкими улицами, чудесными уютными маленькими кафешками и ресторанчиками, нарядными, как и все в это время года в Нью-Йорке, витринами дорогих, но тоже маленьких бутиков. У нас было время прогуляться, и мы прошли мимо похожего на миниатюрный Большой театр здания, вход в который охраняла шеренга щелкунчиков. У входа стояла очередь родителей с детьми. Оказалось, что это Illusion Museum – Музей Иллюзий. Но, хотя название звучало более чем привлекательно, нас ждал другой музей Art-tech-house, The Machine Halluciations – Музей Машинных Галлюцинаций. Оборудованный, как и большинство помещений в Челси, в бывшем складе, так, что кое-где остались кирпичные стены и металлические балки, этот музей поражает своей устремленностью в будущее.
При входе в музей становится слышна какая-то фантастическая музыка, очень необычная и красивая. Почему-то мне вспомнилась мелодия жизни из «Сильмариллиона» Дж. Толкина.
Входим в верхний зал. Посередине длинный бар. На белоснежных стенах огромные экраны. Под ту же космическую музыку на них чередуются, перетекая и переливаясь друг в друга, картинки разных зданий и памятников, создавая ощущение присутствия при возникновении и шагах развития великого города Нью-Йорка. При входе в музей нам рассказали, что эта экспозиция основана на обработанных компьютером фотографиях города, но то, что происходит на экранах, настолько завораживает, что о застывших фотографических формах я и не думала.
А потом под незатихающую музыку мы спустились в огромный нижний зал, в котором экранами были три стены и пол, и посетители, сидя или лежа на полу, и сами становились частью происходящего. Если в верхнем зале у нас на глазах проходила история создания Города, то здесь мы присутствовали при возникновении (или все же создании?) мироздания. Вокруг нас струились воды мирового океана, взрывались вулканы, возникали и уходили в никуда цивилизации. Конечно, у каждой машины свои галлюцинации, но мне все это казалось совершенно реальным, происходящим сейчас, здесь и со мной. Это не было зрелищем, в этом была сама жизнь, молниеносная до головокружения. И только одно соединяло меня с реальностью – горящий ярко-красный знак Exit на одной из стен, как гарантия того, что эта галлюцинация имеет конец.
Мы смогли оторваться от этой брэдберриевской реальности, пройти через дверь под табличкой и вернуться в неэкранную жизнь. Мы оказались в нижнем ярусе Челси маркета, с его модными и деликатесными магазинами, ресторанами, толпой людей. Они даже не представляли, откуда мы к ним вышли.
Кстати, подобный музей есть и в Майами. Вернусь домой, стоит пойти. Надеюсь, и там есть табличка Exit.
Мы прошли по вечернему Манхэттену и оказались у следующей цели нашей прогулки: джазовый клуб в Гринвич-Виллидже. Он расположился в глубоком и узком подвале, настолько глубоком и узком, что непонятно, каким образом в нем оказался рояль. Вскоре появились музыканты: огромный, в рост со своим инструментом – контрабасом, очень красивый черный парень и совершенно вудиалленовского вида, кажущийся аутистом, барабанщик. Они оба были в очках, как и третий музыкант, у которого очки были черными. Он был слепой и вышел, держась очень легкой рукой за плечо гиганта-контрабасиста. Это был пианист.
Все трое играли виртуозно, пьесы своего сочинения и обработки музыки Битлз. Блестящее трио, отличный концерт. Одну из первых мелодий пианист посвятил своей бабушке. Ей 97 лет, у нее проблемы с памятью, но ведь это же не важно, сказал он, главное, что ее зовут Джулия и она, когда была помоложе, любила песню Битлз «Джулия». И они сыграли свою импровизацию, посвященную бабушке, которая вряд ли уже вспомнит эту мелодию. Или все же вспомнит?
А на следующее утро все засыпало снегом. Деревья, крыши, дорожки были покрыты белоснежными сугробами, и он все шел и шел… Наверняка приглашая нас на представление «Снежного Шоу» Полунина, который в этом году опять привез его в Нью-Йорк. Мы пойдем, дочка в восьмой, а я в четвертый раз. Уверена, что душу переполнят те же щемящие чувства, что и прежде.
Фото автора.