Ирина Павлова,
член редколлегии газеты «Парус-FL»,
худрук майамского театра «Курортный бульвар».
В прошлом году мной неожиданно овладело желание к перемене мест. Не знаю, с чем это было больше связано, с нереализованной в прежние годы жаждой увидеть мир или с впервые в жизни образовавшейся полной свободой неработающего человека, удачно совпавшей с почти завершившейся выплатой медицинских долгов? А может, просто, вдруг пришедшим с болезнью пониманием конечности желаний и тем, что откладывать ничего не стоит?
В общем, я поехала.
Путешествие я не планировала заранее, и вдруг, совершенно случайно, кроме поездки по Украине, куда я и направлялась изначально, образовалась целая цепочка городов Центральной Европы. Сначала наша с дочерью общая подруга, фотографиня и неутомимая путешественница Света, узнав, что из Харькова я хочу поездить, куда получится, предложила мне присоединиться к фототуру в Прагу, на что я немедленно согласилась. Причем, столь поспешно, что даже не осознала, что после перелета из Америки, в Харькове я пробуду всего сутки. Время – только сбросить вещи, которые не нужны в Праге.
Но раз уж решилась на поездку в Прагу, начала нанизывать другие города, так и возникла цепочка из жемчужин центральной Европы: Прага, Чески Крумлов, Братислава, Будапешт, Зальцбург, Вена. В каждом городе я заранее заказала гостиницу как можно ближе к центру, и выписала все, что собиралась там делать. Билеты заранее не покупала, рассчитывая на простоту перемещения поездом или автобусом, и в этом совершенно не ошиблась.
Прага. Я помнила ее светящейся от солнца и потому теплой, а она встретила меня довольно мрачным мелким дождиком, не прекращающимся ни на минуту почти все время нашего шестидневного тура, и жутким холодом, совершенно необычным для конца июля. Может быть поэтому, может из-за близости к будущим по их мнению великим фотографам, я увидела другую Прагу, не ту, в которую безоговорочно влюбилась 15 лет назад. В первый вечер поразило количество разного рода испаноязыкого люда, с флагами, пьющими пиво и безостановрчно горланящих что-то вроде «Шахтер – чемпион», но по-испански. Я думала, это болельщики, но было непонятною, почему на чемпионат мира по футболу они доехали только до Праги. И только на следующее утро я поняла, что большинство мостовых, простоявших не одну сотню лет, перекладывают, и занимаются этой тяжелой, особенно в дождь, работой рабочие из Мексики.
Как и везде, в Праге немыслимо много туристов из Азии, японских и китайских, но меня удивило, что они в основном молодые. Оказалось, что свадебная фотосессия в Праге стала очень модной, тем более, что это существенно дешевле, чем в другой европейской стране при сопоставимом качестве сервиса. Смешная сценка: по Карлову мосту еле бредет, прихрамывая, вымученная за день невеста в свадебном платье с длинным шлейфом, уже очень несвежим и затоптанном сзади спешащими по своим срочным делам туристами, спереди она устало приподнимает подол, а под ним – видавшие виды стоптанные кроссовки. Рядом несет ее шпильки жених, не отрываясь от телефона. 15 лет назад буквально половина прохожих напоминала мне своей явной чешскостью персонажей Гашека, сейчас таких лиц гораздо меньше, мне показалось, что очень изменилось и лицо города. Остались прежним волшебное золото и ломкая линия крыш, пароходики на реке, органные и другие классические концерты в соборах и синагогах, ничего не произошло, да и не могло произойти на старом еврейском кладбище. И музеи, отличные пражские музеи, большие и совсем крошечные, как музей «Фотографа за загородкой», в которые мне удалось попасть. Например, огромная выставка Чечули в Музее современного искусства. Я была в прошлом году в Ботаническом саду в Нью Йорке, где была его выставка под открытым небом. Но в залах при отлично организованном свете, эти работы просто завораживают.
Благодаря участию в фототуре я сделала то, что делаю очень редко – встала в 4 утра и пошла встречать рассвет над Влтавой, и увидела пробуждение этого прекрасного города, и застала утренних рыбаков, и убедилась в том, что жареные карпы, которых подают в ресторанах вечером, действительно могли быть выловлена утром. И, конечно, осталась неизменной память о пражской весне, как дырка в картине, которую невозможно залатать. Да пражане никогда о ней и не забывали. Я, конечно, много раз видела фотографии пражан, останавливающих танки, или руку с часами на фоне пустой площади, но никогда не знала ни как много таких фотодокументов позора, ни имени фотографа. Тем интереснее было мне попасть на выставку Куделки. Я не могла заставить себя уйти из залов, где были размещены эти фотографии и безостановочно показывали фильм. Я уходила в другие залы, смотрела на цыганскую серию, на театральные работы, на фотоэксперименты, понимала, насколько творчество Куделки разнообразно и талантливо. но снова и снова возвращалась к 1968 году.
Мне было 15 лет, уже довольно взрослая, и как же мне сейчас стыдно за себя, ту, пятнадцатилетнюю, что не знала, не понимала, не устыдилась тогда, и еще довольно долго прожила в полусознании и полупонимании того, в каком государстве я живу.
До отъезда я побывала еще на одной выставке Куделки, там были работы, снятые гораздо позже, когда он уже давно жил в Нью Йорке, на них очень талантливо были сняты последствия всемирных техногенных катастроф, это было сильно, но не произвело на меня такого впечатления.
Интересно, что я видела в Праге и Вене и Климта, и выставку последствий развития цивилизации, но обе венские выставки понравились мне больше. Но о них в свое время. А пока был еще музей Кафки… Интересно, что руководитель нашей группы, хорошо образованный молодой человек лет 30, наверно талантливый фотохудожник, которого вся группа почитала как своего гуру, все время говорил о своих особых взаимоотношениях с Кафкой. На мой вопрос, когда мы пойдем в музей, он ответил, что уже был и не советует нам туда идти. Ответ на вопрос: «Почему же?» поверг меня в шок. «Там слишком много о его еврействе, – ответил он, – и это неприятно, ведь Кафка велик не этим». И тогда я еще раз убедилась в том, насколько для меня неприемлемы любые люди, позиционирующие себя как гуру, любых мастей, в любой области, и насколько они однобоко видят мир и очень активно пропагандируют эту свою однобокость и ограниченность.
И я, конечно, пошла в музей. На улице лил дождь, замок был затянуть серым туманом, в полупустых и полутемных залах хотелось заблудиться, остаться в одном из полуоткрытых ящиков длинных письменных столов, чтобы наконец понять, есть ли смысл в нашей абсурдной жизни, и в чем он, и стоит ли его искать. Но мое путешествие только начиналось, и я вышла в вечернюю Прагу, светящуюся сквозь дождь огнями, пахнущую пивом и грогом, чтобы назавтра уехать в Чешски Крумлов.
Продолжение в следующем номере.