Михаил Ландер
капитан дальнего плавания, ветеран Второй мировой войны,
лауреат премии журнала «Флорида» – 2003г.
Ах, если б числа поменять местами
и годы юности вернуть,
Я все равно бы шел упрямо,
Избравши с детства этот путь.
Я давно задаю себе риторический вопрос: почему человечество так беспощадно к себе. Вся история цивилизации сопровождается войнами. Парадокс, но человек против себя и себе подобного решает две задачи: одна – создать новое оружие и вторая – как от него уберечься. К сожалению, вся история человечества проходит в войнах. Человек вынужден защищаться, таким образом придумали щит против копья, против артиллерии – броню, против газа – противогазы, против кораблей – мины.
Самыми живучими оказались противокорабельные мины. До сих пор встречаются мины, установленнйе ещё в минувшую войну. В августе 2003 такую мину обнаружили в районе Ки-Уэста корабли береговой охраны и успешно её подорвали. Вся обросшая ракушками и водорослями, эта противокорабельная мина была в полной боевой готовности. Ветры и течения вынесла ее на береговую отмель. Одному богу известно, как и почему она не взорвалась раньше.
Поскольку я начинал свою службу во время войны юнгой на минном тральщике – морские мины стали моей военной профессией. Хотя к концу войны мне было всего лишь 20 лет, я уже был офицером, капитан-лейтенатом, и мой опыт не уступал людям, всю жизнь прослужившим на флоте. На моей практике 11 уничтоженных мин. Из них 8 в группе и 3 самостоятельно.
Признаться, я бы вообще не касался этой темы. Все что связано с войной, давно уже на задворках моей памяти. Но иногда случаются обстоятельства, когда это забытое всплывает от постороннего толчка.
Недавно мне пришлось полежать в госпитале. Меня поместили в 2-х местную палату. Соседом оказался Стив Санчес. Ему разрабатывали ногу после автоаварии. Стив оказался недавно демобилизованным майором морской пехоты. Сейчас преподает минное дело в училище береговой охраны. Узнав, что я в прошлом минер и служил на морских тральщиках, он заказал англо-русский разговорник, который, впрочем,нам не понадобился. – мы и так понимали друг друга.
И вот выяснилось, что именно он, Стив Санчес, подрывал ту злополучную мину в Ки-Уэсте Он и рассказал мне подробности, о которых не писали в газетах. Взрыв был такой силы, что в придорожном кафе, расположенном в 500 метрах от места взрыва, выдавило стекла. После взрыва на месте, где лежала мина, образовалась трехметровая воронка, она быстро заполнилась водой и оглушеной рыбой. Найденный кусок корпуса мины с клеймом показал, что это немецкая мина 1942 года с трехсот килограммовым зарядом.
Оказывается, русская пословица «минер ошибается только один раз» есть и у американцев. Даже клички у специалистов примерно одинаковы. Разговоры со Стивом развязали еще один дальний узелок моей памяти.
Почти всю войну я провел на минном тральщике. Небольшие перерывы были только на участие в десанте на Малой земле, да лежание в госпитале.
Ежедневная жизнь рядом со смертью накладывала свой отпечаток. Мы очерствели, привыкнув к взрывам и к гибели людей, как могильщики привыкают к работе на кладбище.
Об этом периоде я рассказывал в очерке «Война после войны». В силу своей любознательности, я изучил минное оружие досконально, более чем нужно. Ведь теория подкреплялась ежедневной практикой. К концу войны я участвовал в подрывах и разминировании наравне с ассами.
Чтобы не морочить голову читателю поясню: морские мины бывают контактные и неконтактные. Первые взрываются непосредственно при соприкосновении с кораблем, вторые – от шума винтов или магнитного поля корабля. Первый тип может уничтожаться только человеком, второй – только техническими средствами. Кому интересно, подробности я описал в том давнем очерке, опубликованном во «Флориде»- на сайте – http://www.florida-rus.com/2010/05/vojna-posle-vojny .
Контактные мины имеют рога из мягкого свинца с гальваническим элементом. Эти рога при соприкосновении мнутся и замыкают систему взрыва заряда в корпусе мины.
Такие мины имеют прозвище «рогатая смерть». Моя последняя встреча с ней была за месяц до демобилизации.
В Одессе стоял рыжий октябрь 1946 года, город плохо убирался, техники не было, дворники сметали листья в кучу и поджигали, отравляя воздух и отпугивая птиц. Неделя, как мы вернулись после траления Керченского пролива и подходов к нему.
Я уже знал, что мне подписали дембель, и я имел договоренность о работе в пароходстве. А потому ждал ухода из армии с нетерпением.
В один из воскресных октябрьских дней я сошел с корабля на берег, потому что к нам в гости приехал родственник с неслыханным богатством – отварной бараньей ногой, салом, овощами и бутылкой самогона. Мать быстро состряпала одесскую закуску: картошку с тюлечкой и цибулю в масле.
Только мы налили по рюмке, стук в дверь. Входит старшина Зинченко:
– Товарищ старлей, срочно на корабль!
Я взял свой дежурный чемоданчик.
– Без вещей, – сказал старшина, – мы не уходим. Извините, – добавил он, обращаясь к моим родственникам, – служба.
Уже спускаясь по лестнице, я спросил Зинченко:
– Что случилось?
– В порту мину подняли, комдив назначил вас старшим, – ответил старшина.
Мы сели в ожидавший нас «виллис» и прибыли к капитану порта. Там собрались командир нашего дивизиона Ратнер, командир тральщика Хомяков и несколько минеров с нашего корабля. Докладывал капитан порта. Пароход «Вторая пятилетка» при отходе от причала поднял на лапах якоря мину. Пароход остался стоять у причала, убрали весь экипаж и запретили движение по порту.
После короткого совещания отобрали группу ликвидаторов, старшим назначили меня. Для начала осмотрели всю картину со шлюпки. Оказывается, лапы якоря подняли мину вместе с тележкой – мина сверху, а тележка под лапами якоря. Чтоб их отделить, нужно выдернуть задвижку, которую, видимо, забыли при постановке. Задача облегчалась тем, что мина была немецкая трехрожковая, и я знал ее, как родную мать.
Сначала надо было обезопасить рога мины от случайного толчка. Для этого проложили несколько одеял между миной и бортом парохода. Затем подвели стропа под тележку. Сверху на палубе все мои команды выполнял опытный матрос, в шлюпке – Зинченко с «хирургической» сумкой и два матроса на веслах. Их жизни в моих руках. Смазав специальной жидкостью задвижку, я потянул ее. Она легко поддалась и тележка повисла на стропах, оставив на лапах якоря только мину на тросике. А как ее снять?
Тросик (минреп) замотан за якорную цепь. Доложил по рации начальству.
– Взрыватели целые и как далеко от тебя? – спросил Ратнер.
– Два повреждены, один целый, руками достаю, – отвечаю.
– Твое мнение? – после паузы спрашивает Ратнер.
– Только одно: обезвредить на месте, другого не дано.
– Давай, сынок, разрешаю, приступай, будь именинником! – так по традиции желали минерам удачи.
Свинцовый рог взрывателя был у меня под правой рукой. Я надел резиновую петлю на основание колпака и медленно затянул до упора. По телу поползла дрожь, как в первом десанте. Медленно, по миллиметру, отворачиваю колпак. Время превратилось в вечность. Уже стемнело, с палубы спустили люстру. Осторожно снимаю колпак. Под ним оголилась гальваника с тремя проводами. Протягиваю левую руку, в нее вкладывают кусачки. Наверное так хирург молча протягивает руку за инструметом. Сначала перекусываю красный проводок, затем зеленый. Снова протягиваю руку и в нее молча вкладывают антимагнитную отвертку. Отвинчиваю красный винт и извлекаю взрыватель из гнезда…
Все. Плюнул я на мину, остальное без нас, мы свое сделали.Только мокрая от пота одежда противно прилипла к телу.
Домой вернулся к полуночи. Стол был по-прежнему накрыт. Ждали. Выпили мы с Зинченко по стакану самогона, да так и уснули на стульях.
Через месяц мы оба демобилизовались. Правда, перед этим мне досрочно дали звание капитан-лейтенанта, а наш дивизион перебазировали в Новороссийск.
Больше я с минами дела не имел. Тогда мне был 21 год, сейчас 93. Выходит, 72 года без мин прожил. И слава богу!