Александр Росин
редактор
«Осеннею мухой квартира Дремотно жужжит за стеной. И плачу над бренностью мира Я, маленький, глупый, больной», – вроде, о себе, о своем детстве написал Давид Самойлов. А как будто и обо мне тоже.
Июль 1968 года. Я уже и не такой маленький, мне 16 лет. Но обида дикая, такая, что хочется плакать. У меня в руках «Литературная газета», и в ней – мелко и почти невидно и даже без портрета – сообщение о смерти Паустовского. Обида за Паустовского, неоцененного властями(а то, что Литгазета, как и прочие всякие газеты – рупор властей я уже понимал) в тот день навсегда ухандокала во мне провинциала. Ко мне пришло знание, что не все решается где-то там – в Москве, Лондоне, Нью-Йорке. Я вдруг понял, что хоть я – обычный школьник из обычного пыльного курортно-аграрного поселка Дагомыс, но знаю и понимаю не меньше, а то и больше, чем все эти крупные и мелкие начальники, живущие в своих кремлях и белых домах. И неоцененный властями Паустовский, без прозы которого не может быть завершенной картина мира, стал тому подтверждением.
И еще я понял, что самое главное – то, что внутри, а не вне меня. И что настоящее и большое не убьешь никакими директивами и запретами!
И вот он, Константин Георгиевич со своей «Книгой скитаний» уж сколько лет скитается со мной по городам, странам и континентам.
Когда-нибудь питерский писатель Георгий Тарасов станет богатым и купит яхту. Я не сомневаюсь, что это случится, ведь он мне обещал, а он мужик серьезный и даже непьющий. И тогда Георгий выйдет на своей яхте в Балтику и пройдет Ла-Манш и доплывет до наших светлых берегов. И мы отправимся с ним в кругосветное плавание, подбирая по дороге лучших авторов журнала «Флорида». И каждый из них возьмет в дорогу самые любимые книги. Ну, так же, как я возьму «Книгу скитаний» Паустовского, «Сто лет одиночества» Маркеса, «Другие берега» Набокова, «Путешествие в Армению» Мандельштама, «Делать фильм» Феллини, «Праздник который всегда с тобой» Хемингуэя, «Избранные стихи» Бродского.
«Ваша золотая полка, какие книги вы перечитываете всю жизнь?» – этот вопрос я задал авторам октябрьского номера. Вот некоторые из их ответов.
Николай Ерёмин:
Я не выбирал книги. Они меня выбирали.
Я полюбил Тютчева, Блока, Волошина, Гумилёва, Ахматову, Есенина, Мандельштама. Вот они – их книги, пережившие времена запретов и вставшие на ЗОЛОТУЮ ПОЛКУ рядом со многими другими.
Вот Иван Тургенев и Иван Бунин, мои любимые, и стихи и проза, каждый – в виде полного собрания сочинений. У них – неповторимый образный поэтический язык. Краски, звуки. ароматы, страсти, мысли – всё у них живое, трепещущее при каждом новом прочтении.
А вот – мои любимые Исаак Бабель и Андрей Платонов, к книгам которых я обращаюсь постоянно, едва устану от стилистического однообразия текущей современной прозы.
А вот непревзойденные в своем остроумии Илья Ильф и Евгений Петров.
Вообще-то в разное время года и в разные возрастные периоды пристрастия мои колеблются. От чувства – к мысли, и наоборот.
Но этим трем книгам, что стопочкой лежат передо мной, я не изменял никогда:
Александр Цыбулевский, живший в Тбилиси:
«Я пить готов под плач зурны…
Должны же где-то быть духаны!
Не виноград, а свет луны
Пролит в гранёные стаканы…»
Николай Рубцов, живший в Вологде:
«Стукнул по карману – не звенит.
Стукнул по другому – не слыхать.
Если только стану знаменит,
То поеду в Ялту отдыхать…»
Иосиф Бродский, живший в России и в Америке
«Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать…
…………………
И увижу две жизни
далеко за рекой,
к равнодушной отчизне
прижимаясь щекой…»
Нельзя сказать, что я знаю их наизусть, хотя и помню каждую их строчку. А не расстаюсь с ними потому, что в каждой строке – текст-подтекст, который я разгадываю и вряд ли когда-нибудь разгадаю. Потому что в них кроме подтекста есть некий горизонт, к которому идешь, приближаясь, а он – все дальше и дальше, и все загадочнее.
Алексей Зайцев:
Чаще всего перечитываю «Мастера и Маргариту» Булгакова, «Героя нашего времени» Лермонтова, «Степного волка» Германа Гессе и рассказы Кафки. Думаю, это и есть мой золотой фонд.
Леонид Альтшулер:
Я не возвращался вечность к книгам, которые любил читать много лет назад, – а это прежде всего Ильф и Петров, а так же Чехов, его короткие рассказы. Не могу сказать, что за прошедшие годы я особенно выделил какого-нибудь писателя, и он стал моим любимым автором. Нет.
Своей настольной книжкой считал и буду считать всегда «Афоризмы и мысли» Артура Шопенгауэра. Я ее читаю и перечитываю, каждый раз открывая для себя новое, более глубокое. Эта книга представляет для меня пищу для глубоких философских размышлений и очень хороший, прекрасный путеводитель по современной жизни, несмотря на то, что она была написана более столетия назад.
Сергей Ворона:
В современной литературе не нахожу ярких образов, которые были бы типическими для нашего времени. Больше занимаюсь тем, что ищу нынешнюю реальность в прочитанных ранее текстах. Губернаторы и их окружение из кожи вон лезут – будто бы только для того, чтобы явить себя персонажами «Мертвых душ». Открываю Гоголя – попадаю в точку. Уже мало говорят о дедовщине в армии, а всё – об офицерском кулаке в белой перчатке. Толстой «После бала». Толкуют о церкви и религии, так надо перечитывать внимательно всего Достоевского. Еще лучше «Житие протопопа Аввакума». Ныне многие служители культа, если снять с них рясу, под которой джинсы и кроссовки, предстанут как отрицательные персонажи. Правят тексты Пушкина. У солженицынских Матрен уже отобрано все, что можно было отобрать. Но восстановили церковь, чтобы они приходили туда молить Бога о помощи. Но туда приходят и воры, которые обокрали ту же Матрену и весь народ, и теперь единственная у них проблема: «Ах, тяжело, тяжело, господа, жить с одной женой всегда!» – «Старуха» Бунина.
Григорий Мелехов метался по жизни с шашкой, не зная, к какому лагерю пристать. Но знал, что у него есть свой родовой земельный надел… Нынешнему казаку (теперь казак только тот, кто имеет в кармане красный билет, вроде партийного) земля не нужна, ему заплати – и пойдет стегать нагайкой налево-направо, как подручный полицейских; или – наемник-легионер. «Спать хочется» Чехова – разве современные дети не такими подрастают? Смотрю ТВ: сынулька-малолетка убил свою мать за то, что не дала ему доиграть в компьютерные забавы… А в «Чевенгуре» Платонова разве коммунизм строят? – это о нашем времени. Читайте, сравнивайте с жизнью…
[divider]
Александр Росин
редактор