Тесный прокуренный зал провинциального кинотеатра моего детства. Многократно виденный фильм, затертая, мутная пленка, жужжание допотопного проектора, клубы табачного дыма. А на мигающем экране снова и снова гонится пузатый недотепа-полицейский за шустрым изворотливым и изобретательным воришкой. Но в очередной раз оставляет служивого с носом очаровательный плут с застенчивой улыбкой, – виртуозный актер, граф Антонио де Куртис, со смешным псевдонимом – Тото.
В нашей истории милиционера все называли просто – Майор. Он и в самом деле был майором и служил в уголовном розыске.
Причем, насколько помнится, майором он был всегда, как будто это звание ему присвоили еще в детском возрасте, авансом, так сказать, на всю оставшуюся жизнь сразу. И, очевидно, только за личные качества, потому что был он человеком очень смелым, даже отчаянным, бескомпромиссным борцом с преступностью и к тому же абсолютно бескорыстным (взяток не брал ни при каких условиях).
При этом был он совершенно безграмотным. По-русски говорил бегло, но с чудовищным акцентом, а насчет – читать и писать – тут уж извините.
Как-то раз наш герой останавливает на улице парня и требует паспорт.
– Дядя Майор, –отвечает юноша жалобно, – нету с собой, могу принести позже.
– Дядия?! – возмущается майор. – Я твой дядия?! Я мелицыя майор уголиовни розыск, а ти мамадзагли (сукин сын), нарушител паспортни режиму. Следущи раз патащу кутузку.
С этого дня все подростки, чтобы позлить Майора, обращались к нему именно так: «дядя Майор».
Пожилой постовой, добрейший дядюшка Азамат, по-своему опекал молодежь, оберегая от возможных «репрессий» со стороны Майора и частенько, подходя к группкам гуляющих и мирно беседующих парней, произносил:
– Уара (обращение к мужчинам), сколко раз вам предупреждал, уара, кучка-кучка, больше три ачкун (мальчик) нэ собирайт, и «дядя» ему тоже не скажите, уара. Он вам поймаэт, а нас, уара, ругает.
В конце концов, Майор махнул на все это рукой – дядя так дядя.
У Майора были свои, действенные, методы расследования преступлений, фантастическая интуиция, так что редкие в те годы грабежи, квартирные кражи и угоны автомобилей раскрывались, буквально, по горячим следам.
И это, безусловно, работало на повышение авторитета уголовного розыска в целом и самого Майора в частности.
Единственное, что портило статистику и нервы городской милиции – так это карманные кражи. И если Майор по натуре был человеком не злым и иногда прощал хулиганам их не очень дерзкие проступки, то карманников он ненавидел лютой ненавистью, на уровне физиологического отвращения и классовой нетерпимости.
Своей высшей целью он ставил полное искоренение «щипачества» в городе.
В этой невидимой постороннему глазу, но, на самом деле, титанической битве, использовались различные, порой крайне изощренные методы и тактика боевых действий. От использования «подсадных уток» в автобусах и на рынках до методов Глеба Жеглова с подбрасыванием преступнику ранее умыкнутого им имущества отдельных граждан.
Это, безусловно, приносило свои результаты, но изменить кардинально ситуацию не могло, ибо для изобличения карманника все-таки следовало взять его на факте кражи, что сделать было ну очень, очень трудно. Ведь и «щипачи», как говорится, были не лыком шиты. Кому-кому, а им изобретательности и живости ума было, явно, не занимать. Так что война эта, выражаясь военным языком, носила позиционный, затяжной характер, с периодическими успехами и мелкими потерями с обеих сторон.
Другой наш герой как раз и являлся карманным вором, «щипачем», и носил он немного непривычную для слуха граждан безбожного государства кличку – Инок. А для многих сельских жителей, не всегда хорошо владеющих русским языком, это слово вообще ничего не говорило.
Помню забавный случай. Группа случайно встретившихся людей обсуждала свежие криминальные новости. Один из собеседников спросил у остальных, что же означает слово «инок», которое так часто повторяется в разговоре? Ему объясняют:
– Ну, это вроде как священник, поп.
Человек улыбается и согласно кивает головой.
Ах, Попи, я эта Попи знаю, знаю, но тот другой, что ви сказаль инок – эму не знаю, а Попи знаю!
Надо сказать, что кличка эта не являлась свидетельством религиозности нашего героя, а просто была созвучна его фамилии.
По части «профессиональных» навыков, изобретательности, ловкости рук и быстроты действий, равных Иноку в городе не было. Не было равных ему и по остроте языка, и по обостренному чувству юмора и по мастерству устраивать различные розыгрыши и приколы. Так что становиться мишенью его возможных «шуток», я бы не советовал никому.
И вполне объяснимо, что именно Инок, с его почти мистической неуловимостью и был главным злейшим врагом Майора.
Никакая милицейская стратегия или тактика применительно к Иноку НИКОГДА не срабатывала, ибо наталкивалась на тщательнейшим образом продуманные контрмеры и на такую же, как и у Майора, обостренную интуицию.
В основе противостояния Инока Майору, я думаю, лежала не ненависть, а скорее, некий спортивный интерес. И, если представить наших героев участниками поединка на шпагах или рапирах, то желанием Майора было победить любой ценой, взять нахрапом, мощью, выбить из рук заклятого врага оружие, исстегать того прилюдно гибким стальным клинком, повергнуть ниц, наступив на грудь, и уже поверженного, приниженного передать на содержание государства.
Для Инока, безусловно, победа тоже была важна, но совсем не такая. В бою он, будучи больше игроком, чем бойцом, старался создавать ситуации, при которых Майор становился объектом колких шуток и издевательств «спортивных» болельщиков. Ударов или жестких выпадов, как правило, Инок не наносил, ему было достаточно, образно говоря, вспышки сигнальной лампы, как констатации очередного выигрыша, хотя бы по очкам, и радость самого процесса поединка.
На стыке пятидесятых и шестидесятых в моду входили итальянские плащи «болонья». Купить, или как тогда говорили «достать», их можно было только у спекулянтов и стоили они очень дорого, свыше двухсот «новых» рублей, что было сопоставимо с двумя-тремя месячными окладами врача, учителя или инженера.
Конечно, офицер милиции получал чуть больше, но не настолько, чтобы позволить себе подобную роскошь. Можно себе представить, сколь бурным было удивление городского сообщества, когда на набережной, куда в погожий осенний вечер весь город высыпал на традиционный вечерний променад, появился Майор в роскошном переливчатом цвета морской волны плаще «болонья». Он явно спешил, шел быстро, рассеянно отвечая кивками головы на приветствия знакомых.
Инок что-то живо обсуждал с приятелями, сидя на корточках у входа в парк, когда бдительные друзья переправили ему шифрограмму при помощи беззвучной тюремно-лагерной азбуки знаков: «Атас, ребята, Майор канает!» И, естественно, когда Майор «доканал» до парка, у входа уже никого не было.
Через минуту компания вернулась на место, бурно обсуждая увиденное, а именно – великолепную «болонью» Майора, да еще и такого необычно цвета. Инок задумчиво молчал, затем вскинул руку, требуя тишины и внимания и медленно, загадочно-патетическим и одновременно угрожающим голосом произнес:
– И откуда же у Майора появились деньги на «болонью»? Небось, взял на лапу, а?!
И пока окружающие удивленно молчали, обдумывая слова Инока, тот сказал задумчиво: «Взятка, век свободы не видать!» И дважды повторил эту фразу, сначала по-абхазски, а потом – по-мингрельски.
И, как случайно украденная у Дона Антонио шляпа в фильме «Операция Святой Януарий» резко изменила всю жизнь персонажа Дуду, так и эта, произнесенная Иноком, осенним теплым вечером в присутствии друзей фраза, вмешалась в сюжет истории «Полицейские и воры» и окрасила в новые тона события драматического единоборства наших героев.
Уже вечером ушлые завсегдатаи «Брехаловки» цитировали ее слово в слово, а значит весь следующий день город, как растревоженный улей, мучился вопросом: а где на самом деле взял деньги на роскошный плащ Майор? Значит, и правда взятки берет на лапу.
И слухи эти множились, роились, кружа над городом, как (продолжая сравнение с ульем), маленькие злые местные пчелы, вытесняя все остальные темы городских сплетен. И скоро Майор, изначально не придавший особого значения донесенной до него информации, почувствовал, как говорится, на своей шкуре, чудовищные результаты задуманного Иноком изощренного плана, а вернее, изысканного экспромта, навеянного переливами модного майорского плаща.
Началось с того, что молодежь вдруг перестала опасаться Майора, никто, как раньше, не разбегался при его приближении, а даже напротив, местная «босота» с вызывающей дерзостью глядела прямо в глаза и противно хихикала вслед.
Уже это было чувствительным ударом по самолюбию недавней грозы всей «неблагонадежной» части подрастающего поколения, да и не только подрастающего. Майора перестали приглашать на различные банкеты, свадьбы и дни рождения. В маленьком провинциальном городке это означало, что вроде «черной метки». Но это еще, как говорится, полбеды. Майора перестали заслушивать на совещаниях в МВД, что ранее было обязательным делом, и вообще коллеги стали его сторониться или полностью избегать общения.
А из партийных органов поступил на имя начальника милиции секретный циркуляр, в котором Майору предписывалось не показываться в здании горкома в заграничном плаще, дабы не оказывать на окружающих «развращающее влияние».
Так, всего одна фраза Инока, произнесенная, конечно, «с дальним прицелом», полностью отравила жизнь несчастного сыскаря.
Ночами карманник являлся Майору во сне, заговорщицки подмигивая и спрашивая гнусным, слащавым голосом: «Патикцемуль (уважаемый) дядя Майор, так откуда же деньги? ЛАПА, ЛАПА, ЛАПА!» Майор «открыл» на Инока охоту, объявил тотальный розыск, но хитрован-щипач будто бы растворился в пряном осеннем сухумском воздухе.
Майор впал в депрессию, перестал регулярно бриться, ходил неопрятным, даже, как уверяли знатоки с «Брехаловки», тайно запил. Судьба его, как ищущий баланс канатоходец, замерла на тонком тросе над страшной бездной.
Этот этап соревнований Инок, безусловно, выиграл с разгромным счетом. Пора было, как говорится, и честь знать!
Солнечным октябрьским днем вдруг посыпались сообщения информаторов. «Инок в городе, более того, ищет встречи с Майором, сейчас в парке Ленина играет в пинг-понг».
Пяти минут хватило, чтоб весь отдел розыска переместился в парк. Здесь-то при большом стечении праздной публики и состоялась историческая встреча двух легендарных личностей!
Увидев несущегося в его направлении Майора во главе группы оперативников, Инок картинно вскинул руки и, имитируя жесты известного киноактера Тото, громко изрек:
– Дядя Майор, не стреляй в меня при всех, не предавай меня при людях позорной смерти! Если хочешь, убей по- другому, хотя бы молотком, я тебе принесу большой, тяжелый, с каштановой ручкой! Но будет мне свидетелем сам товарищ Яхве, с повинною к тебе я стремился, по велению души своей, дабы справедливость восстановить. Знаю точно, плащ этот заграничный, красоты редкой тебе ПОДАРИЛИ, ПОДАРИЛИ, а ВЗЯТКИ ТЫ НЕ БЕРЕШЬ! При всех торжественно сие заявляю, всему городу сообщаю, кончились твои мучения, дядя Майор, а насчет жизни моей, давшей трещину, тоже обещаю изменения. Вот даже для тебя лично расписку про это написал, вручаю с почтением при свидетелях!
Неожиданное покаяние смутило Майора, сломало подсознательное желание изничтожить, стереть гада-Инока в порошок. Он растерялся, опустил руки, готовые взять воришку за грудки, и неожиданно для окружающих произнес плаксивым голосом:
– Конечно, скуа (сынок), ни бэру взиатка, а это плиаш меня ПОДАРИЛ мой сестра муж, он Тбилиси жиевет, пизико-матиматикос, привез ему из Польша и ПОДАРИЛ меня, на кой чиорт, она меня бил нужен, больше в жизни не адену ему. – И уже спокойным голосом добавил: – А твой расписка давай меня, начальник покажу, сам иди дома, да исправляй ошибка свой жизни, тэм более свидетел имеешь такой уважаеми человек, кому ти назвал!
Итак, справедливость, а заодно и статус-кво Майора были восстановлены, канатоходец-судьба получил в руки противовес и уверенно заскользил по тросу к спасительному берегу.
Наутро, чисто выбритый, благоухающий одеколоном «Шипр», Майор вошел в кабинет начальника милиции и, широко улыбаясь, протянул полковнику сложенный вдвое лист бумаги.
-Вот, упросо, (обращение к старшему), одним карманником в городе стало меньше, причем самым главным!
– Ты что, его посадил?!
– Никак нет, упросо, я его перевоспитал, он теперь исправится, вот, даже документ мне написал, расписка называется.
Полковник с интересом развернул лист, какое-то время читал, потом медленно поднял голову и тяжелым взглядом уставился на Майора.
– Ты-то сам с этим, прости меня, документом хотя бы ознакомился?
Майор почувствовал, как между лопаток потекла, неизвестно откуда взявшаяся, липкая и холодная струйка пота, он понял, что его снова провели, обыграли по очкам, подставили, растоптали… и заплетающимся голосом переспросил, этот ли документ имеет в виду начальник, который держит в руках, и который называется расписка…
– То, что ты называешь распиской, он назвал РАСПИСЯКОЙ! А теперь, идиот, попробуй прочитать внимательно сам, а лучше попроси кого-нибудь, кто владеет русским лучше тебя. Все, свободен!
К сожалению, история не сохранила для потомков, сей уникальный Документ (именно так, с большой буквы). Нет, нет Инок, (хотя он давно не Инок, а уважаемый человек по имени… впрочем, не важно), жив-здоров, но при попытках его разговорить, он только загадочно улыбается и молчит или переводит разговор на другую тему. Поэтому, чтобы логически завершить историю Полицейского и Вора, нам придется взять на себя неблагодарную задачу и попытаться реконструировать текст, опираясь на воспоминания юности и интуицию. Итак, по нашему мнению, данная бумага выглядела бы так:
Мелиция уголиовни розыск
Товаришу Маиор
Р А С П И С Я К А
Этот расписяка написал я вори-карманник под кликухе катори ви знаете. Сначало хачу сказат что эта Маиор катори я не очен уважаю за то что он являится пидар мокро- жопи и менти погани, но ляпа дейстително не берет и плиаш эта красиви загранични буржуйски катори разни цвети переливай ему подариль эго родственик. А дальшэ скажу даже клиатва дат магу пусть знает, как раньше занимался карманим кражом так и буду далше, и …уй эму но мения он никогда нэ поймает с плиашом или без плиашом так что привету тебя Маиор и поцелуей на задницу пьяни обезьян веку свобода не имет! Такой вот дэла наш иштибитинский.
Надо сказать, что русским языком Инок владел в совершенстве, как, впрочем, еще двумя-тремя, но помня его неуемное и постоянное стремление к ерничанью, и, как уже отмечалось, обостренное чувство юмора, можно предположить что текст «документа» имитирует, в той или иной степени, манеру Майора говорить по-русски.
Конечно, такое издевательство вряд ли кто кому простил, и играть в подобные игры с офицером милиции было более, чем рискованно. Это было явным перебором, но Инок никогда не рисковал зря, просто на момент написания «расписяки», он знал то, чего не знал ни один человек на свете. Инок заранее собрал чемодан, в котором вместе с привычным набором путника, лежали документы, необходимые для поступления в вуз, и затертые им до дыр школьные учебники. Сразу же после исторической встречи в парке им. Ленина, наш герой отбыл в большой город, где успешно поступил в институт, затем сделал завидную карьеру, руководил крупным предприятием и даже был в советские времена членом бюро городского комитета партии.
Не знаю точно, как сложилась судьба Майора, знаю только, что он благополучно дослужил до пенсии, ушел в отставку, а что было дальше, мне не ведомо. Неизвестно, встречались ли еще наши герои, и как выглядели эти встречи. Столько лет прошло! Уже и Инок давно достиг пенсионного возраста. Впрочем, источник его внутренней энергии не иссякает, и сидеть без дела возможности не дает. Насколько мне известно, он консультирует крупные компании на разных континентах, поэтому всегда в движении.
И легендарное чувство юмора никуда не делось, и любовь к розыгрышам тоже, так что не советую никому, и по сей день подпадать под обаяние элегантного улыбающегося седого джентльмена с чуть заметным сухумским акцентом, и давать ему повод разыграть вас.
[divider]
Владимир Делба
Москва