Дмитрий Сухарев
Апрель, апрель на улице!
Апрель, апрель на улице!
А на улице февраль.
Ещё февраль на улице,
А на улице — апрель!
И крыши все затаяли,
И солнышко печёт.
Эх, взять бы мне за талию
Подснежников пучок!
Взять бы в руку вербочку,
Чтоб запахом текла,
Мимозную бы веточку —
Весточку тепла!
Весточки вы ранние,
Вéтры издалека —
Весенние, бескрайние,
Искрящиеся слегка…
Апрель, апрель на улице!
А на улице февраль.
Ещё февраль на улице,
А на улице — апрель!
Не дома, не под крышею,
На самом ветерке
Стоит девчонка рыжая
В зелёном свитерке.
Стоит с довольной миною,
Милою весьма.
А может, вправду минула,
Сгинула зима?
Может, вправду сгинула?
Солнышко печёт!
Той, что шубку скинула,
Слава и почёт!
Апрель, апрель на улице!
А на улице февраль.
Ещё февраль на улице,
А на улице — апрель!
Сколько солнца шалого
На улице хмельной!
Улица, как палуба,
Ходит подо мной.
Я рот закрыл с опаскою,
Держу едва-едва
Вот эти шалопайские,
Шампанские слова.
Весточки вы ранние,
Ветры издалека —
Весенние, бескрайние,
Искрящиеся слегка…
Куплю тебе платье такое…
Куплю тебе платье такое,
Какие до нас не дошли, –
Оно неземного покроя,
Цветастое, недорогое,
С оборкой у самой земли.
Куплю тебе, кроме того,
Кассеты хорошего звука,
Кассетник включить не наука,
Ты слушай и слушай его.
Но ты мне скажи: отчего,
Зачем эти тяжесть и мука?
Зачем я тебя и детей
Так тяжко люблю и жалею?
Какою печалью болею?
Каких содрогаюсь вестей?
И холод зачем неземной
Меня неизменно пронзает,
И что мою душу терзает –
Скажи мне, что это со мной?
С обложкой весеннего цвета
Куплю тебе модный журнал,
Прочтешь три-четыре совета,
Нашьешь себе платьев за лето –
Устроишь себе карнавал.
С оборкой у самой травы,
С оборкой у палой листвы,
С оборкой у снега седого.
С оборкой у черного льда.
Откуда нависла беда?
Скажи мне хоть слово, хоть слово.
Пароход
Не тает ночь, и не проходит,
А на Оке, а над Окой
Кричит случайный пароходик –
Надрывный, жалостный такой.
Никак тоски не переборет,
Кричит в мерцающую тьму.
До слёз, до боли в переборках
Черно под звездами ему.
Никак тоски не переборет,
Кричит в мерцающую тьму.
До слёз, до боли в переборках
Черно под звёздами ему.
Он знает, как они огромны
И как беспомощно мелки
Все пароходы, все паромы,
И пристани, и маяки.
Кричит!.. А в нём сидят студентки,
Старуха дремлет у дверей,
Храпят цыгане, чьи-то детки
Домой торопятся скорей.
И как планета многолюден,
Он прекращает ерунду
И тихо шлёпает в Голутвин,
Глотая вздохи на ходу.
Не тает ночь и не проходит,
А на Оке, а над Окой
Кричит случайный пароходик –
Надрывный, жалостный такой.