Из цикла Записки натуралиста, или Невыдуманные рассказы
«Вот те встреча! – мысленно проговорил я, заприметив на пешеходной дорожке одиноко разгуливающего пернатого кроху. – А вдруг из-за угла выскочит хулиган с рогаткой? Или прибежит презлющая собака!»
Я угрожающе шикнул на малютку, чтобы заставить отступить его в тенистые кусты. Однако крылатое дитя нисколечко не забоялось моего деланного устрашающего вида. Наоборот, махонькое существо, безмолвно открыло клювик и по-детски затрепыхало крылышками и задорно затопало в мою сторонку, чтобы обрадовать меня своим существованием и поделиться стольким впечатлениями. От нетерпения малыш так заторопился, что расправил крылышки и, словно серенький прелестный самолётик, влетел прямо мне в охапку.
Я подхватил пернатого несмышлёныша в надежде закинуть на ветку дерева повыше. «До его колыбельки на верхушке высоченного дерева, – озабоченно прикидывал я в голове, – мне явно было не вскарабкаться».
Мои самые доброжелательнейшие намерения пернатые родители расценили иначе: как наглое желание человека похитить младенца. Ничего другого от человека птахи и не видали. Истошно по-вороньи прокричав: «Кар! Кар! Кар! Кар!» – Что означало: «Не трогай воронёнка – заклюём!» – Они с яростью меня атаковали.
Я мог бы выпустить невинное дитя, чтобы отвести от себя беду. В крайнем случае, сподручней было бы замахнуться каменюкой на надоедливую птаху. Но в таком случае я обрёк бы малыша-глупыша на верную погибель. Известно, серая ворона способна поднять с земли огромный кусок добычи, но схватить кровинушку мощным своим клювом она смертельно опасается.
Не выпуская воронёнка из рук, я проворно нырнул в раскидистые кусты, поудобней усадил найдёныша на недосягаемую для хулиганов высоту, сомкнул для надёжности отяжелевшие от молоденьких лепесточков ветви и вынырнул в уже почтительном от этого места отдалении.
Одна ворона тотчас уселась рядом со своим ненаглядным малышом и завела с ним трогательный семейный разговор. Другая взволнованная птаха продолжала посылать мне вслед – как только я оборачивался или замедлял шаг – замысловатое и неисчерпаемое воронье проклятие. Для пущей убедительности она напоказ неустанно стучала клювом по ветке и неистово обрывала неповинные лепестки.
В течение двух недель изо дня в день спозаранку я приходил на это место, чтобы проведать юного пернатого непоседу. К великому моему огорчению, я заставал его всякий раз на земле. Один-одинёшенек он разгуливал по пешеходной дорожке и с нескрываемым интересом ощупывал клювом кусты, пустые пластиковые бутылки, колёса автомобилей. Настигнув прогуливающееся семейство голубей, мой негодник упорно пытался ухватить кого-нибудь за хвост. Несмотря на то что его попытки были неуклюже и не могли причинить кому бы то ни было серьёзных огорчений, сам юный забияка нисколечко не огорчался.
Если изначально беспечность неунывающего суетливого птенца позволяла мне преспокойно брать его в руки, то позже, немного окрепнув, мой разлюбезный принялся по любому случаю горлопанить на всю Ивановскую.
Чтобы избежать мне пренепреятнейшую трёпку от его мамки и папки, безгранично обожавшие своё дитя, я прикрывался дождевым зонтиком, который предусмотрительно прихватывал с собою.
Когда капризный мой крылатый горлопан уже самостоятельно смог взбираться на ветку дерева, я окончательно оставил семью врановых в покое.
Так я обрёл уникальный опыт общения с одной из самых премудрых птиц на земле, что и позволило мне без труда подружиться с серыми воронами в Александровском саду, куда изначально я приходил скармливать крупу и подсолнечные семечки голубям. Среди них я заприметил небольшую отощавшую ворону и мысленно проговорил: «Если ворона склевывает перловку, – значит, она страшно голодна».
На следующий день я пожаловал с мясными обрезками.
«Серая» приятельница уже сидела на ветке дерева и озабоченно перекликалась с невидимой подругой.
– Кар! Кар! Кар! Кар! – четырёхкратно каркала моя приятельница, что означало: «Скоро ко мне пожалует знакомый, который обещался кое-что принести».
Издали, метрах в ста, доносилось ответное трёхкратное карканье, что означало: «В случае чего – и меня позови!»
Как только я попал в поле зрения моей пернатой, она звучно и протяжнее обычного пропела:
– Кар-р! Кар-р! – Что, по-видимому, означало: «Лети сюда, подруга! Да побыстрей! Он уже тутака!»
Серые вороны – птахи компанейские; втихомолку друг от друга они не будут лопать дарственный кусок. Разведчица пренепременно оповестит со всех окольных мест сестричек и братиков. Уж в честной схватке она будет отстаивать обед.
Покамест я скармливал голубям последние крупинки перловки, моя приятельница подлетела поближе и, глубоко вздохнув, невообразимо расфуфырившись, вытянула шею вперёд, точь-в-точь взволнованная гусыня.
– Кр-р-р-р-р! – издала она длинный-предлинный бархатисто-грудной звук, что означало в переводе на человеческий язык: «Здравствуй! Очень рада тебя видеть. Надеюсь, ты кое-что принёс».
Таким манером вороны приветствуют самых желанных сородичей.
Вприпрыжку и бочком она подкралась ко мне ещё ближе, но – замерла вмиг, едва послышался предостерегающе возбуждённый крик прилетевшей подруги.
– Кар-р! Кар-р! – двукратно взволнованно каркнула её подруга, что означало: «Осторожно, сестрёнка! Перед тобою всё же человек!»
Серые вороны – умнейшие птахи и поневоле не доверяют человеку, который безжалостно их преследует, выжидая от них какой-то пакости или злодеяние. Часто люди безжалостно бьют-забивают ворон, а некоторые умудряются даже завести быстрокрылых ястребов-стервятников, чтобы побыстрее всех серых ворон изничтожить. Поэтому птахи стараются наверняка распознать истинные намерения человека.
Ещё засветло, когда город только-только просыпается, серые вороны собираются на крыше высотного дома. Здесь они проводят бурное собрание-заседание. Каркнет одна ворона высоким тенором, а ей вторит другая басом; тут же подхватит третья звучным и задорным карканьем; откликнется хрипло четвёртая; и так дальше на многие и многие сотни метров по округе.
На протяжении долгого времени я прихожу к Александровскому саду, чтобы покормить многочисленную неунывающую компанию серых ворон.
В свою очередь, «серые» умницы с удовольствием демонстрируют мне неистощимые свои уловки и чудачества.
К примеру, увидит серая ворона торчащую верёвочку – и давай её тянуть что есть силы-мочи. Подлетит другая — упрямо потянет концы верёвки в свою сторонку. Обнаружат подруги пластиковый стаканчик — и, айда, поочерёдно подбрасывать его высоко-высоко, дескать, «а я всё ж повыше!» Заприметят подруги пробегающую мимо знакомую собаку – начнут над ней дурачиться: перелетают с ветки на ветку на низком расстоянии прямо у неё под носом. Надоест водить разумное четвероногое существо за нос – вмиг разлетятся врозь, но лишь для того, чтобы одна шалунья незаметно хватанула собаку за хвост, а другая баловница успешно стибрила у неё аппетитную краюху.
Разве жизнь серых ворон не напоминает бурную деятельность человека!
[divider]
Александр Калько
Москва