TOP

Встреча с отцом

Анатолий Соколов

 

В сентябре 1951 года Алeшка с мамой отправились в дальний путь к отцу. В Заполярье. Им предстояла долгая и трудная дорога, но то, что она будет такой изнурительной они не могли себе представить.
Оставив позади несколько тысяч километров пути по железной дороге, в начале октября в Красноярске они пересели на идущий в Дудинку пароход «Фридрих Энгельс». Зима на Севере приходит рано. Дни становятся все короче. Наступает время жутких холодов – долгие полярные ночи с метелями и морозами. В ночном небе вспыхивают яркие полярные сияния – одно из зимних чудес Севера.
Алешка и его мама видели все это, но не радовались и не удивлялись. Они устали. Холодный Север выматывал их.
Шла третья неделя с того дня, как пароход вышел из Красноярска. Судно, пыхтя большой закопченной трубой, скрипя всем корпусом и неистово хлопая лопастями больших колес, медленно шло вверх по Енисею. Ненастная погода затрудняла движение. Снежные заряды беспрерывно били по корпусу, оставляя на оснастке мачты и надстройках ледяные сосульки. Начинали леденеть лопасти движителей.
Нелегко было и пассажирам. Измученные длительным пребыванием на судне, неудобствами и теснотой в кубриках, они не могли дождаться, когда, наконец, сойдут на твердую землю. Казалось, что время остановилось.
Несмотря на крайне тяжелые погодные условия пароход все же шел вперед, наверстывая оставшиеся до Игарки мили. По разговорам наиболее осведомленных пассажиров стало ясно, что «Фридрих Энгельс» должен к вечеру прибыть в порт приписки. Эта новость поднимала дух уставших людей.
Прошло еще пару часов, и справа по курсу показались огни города. Это была Игарка. Судно осторожно подходило к порту. Команда во главе с опытным капитаном, отдававшим короткие и четкие команды, аккуратно пришвартовала корабль к причалу. Выла метель. Качающиеся на ветру светильники, бросали блеклый свет на несчастных путников. Спустили трап, и утомленные долгой поездкой пассажиры стали спускаться на берег. Низко согнувшись и прижавшись друг к другу они сквозь пургу пробивались к зданию вокзала. Боясь потерять сына в толпе, мама крепко держала Алешку за руку.
«Игарка», – прочитал мальчик подсвеченную маленькими, окрашенными в синий цвет лампочками надпись на крыше деревянного здания речного вокзала. Захлопала входная дверь, пропуская пассажиров в зал ожидания. Люди спешно занимали свободные лавки. Никто не знал, сколько времени им придется здесь провести.
Алешка с мамой тоже сели одну из лавок. Мама отломила сыну ломоть черствого хлеба. Быстро съев его и устроившись поудобнее, мальчик крепко заснул. Его мать, ее звали Галина, бережно накрыла сына шерстяным платком и легла рядом с ним.
Она никак не могла заснуть. В голову лезли мысли о муже, давно сосланном сюда, о сыне, о северной этой земле, которую она не понимала и боялась, о незнакомой ей жизни, в которую ей придется вскоре окунуться.
Наметая сугробы, всю ночь неистово выла метель. Рассвело. Пурга утихла, но снег продолжал идти. Снежинки, кружась в каком-то непонятном для людей танце, падали на землю и редкие кустики, словно укрывая их пушистым одеялом. Серое полярное солнце, двигаясь на горизонте, скупыми лучами, освещало промерзшую землю.
Алешка вздрогнул и проснулся от громкого крика. Это дежурный по вокзалу объявил, что «Фридрих Энгельс» дальше не пойдет, и пассажиров в Дудинку отправят на небольших судах. Известие было встречено молчанием, несчастные люди были готовы на все, лишь бы скорее добраться до цели.
Вскоре, раскрашенный в бело-синие тона, маленький кораблик с названием «Колыма», вышел из Игарки. Погода вдруг успокоилась, такое в это время года на Севере бывает крайне редко. Суденышко, лихо рассекая волны, набирало ход.
Помещение, в котором разместили пассажиров, было настолько тесным, что люди, плотно прижавшись друг к другу, едва уместились на лавочках.
Единственный плафон с небольшой лампочкой тускло освещал помещение. Человеческую речь заглушал звук работающего двигателя. Воздух в кубрике был насквозь пропитан запахом машинного масла и солярки. Два мужика, уже в заметном подпитии, не обращая внимание на ворчание женской половины, задымили махоркой.
– Детей бы пожалели, окаянные! – закричала на них пожилая женщина.
Мужики даже не глянули в ее сторону, а вскоре, чтобы поднять настроение, затянули грустную, заунывную песню.
Алешка, изрядно устав от этой обстановки, отпросился у мамы пойти погулять на внутреннюю палубу. «Машинное отделение», «Вход запрещен» – гласили таблички. По пути к носу судна, повстречалась еще пара дверей с непонятными для мальчика надписями. А через несколько шагов, он увидел ведущую на второй этаж металлическую лестницу. Алешка мгновенно взбежал вверх по ступенькам и оказался у двери капитанского мостика. Просунув давно немытое личико в щель приоткрытой двери, мальчик стал робко осматривать комнату, в которой, как он понял, управляли судном. Впереди, по ходу, было большое окно. Справа и слева – несколько других, чуть поменьше. За штурвалом корабля стоял молодой парень. На панели, подсвеченной разноцветными лампочками, были видны приборы. На задней стене висела большая карта, по которой голубой змеей извивался Енисей. На полках по обе стороны от карты, были разложены инструменты. А над ней, почти у самого потолка, – привинчены большие корабельные часы. Мужчина средних лет в форменной спецовке сидел в кресле рядом со штурвалом. У него было обветренное лицо, большие черные усы и окладистая борода. Седую голову украшала фуражка с крабом. Он мерно покуривал трубку, устремив взгляд вперед. В правом заднем углу, стояла какая – то аппаратура, видимо, радиостанция.
Неожиданно, мужчина обернулся и посмотрел на дверь, в которой торчала косматая голова мальчишки. Давно не видевшие расчески льняные волосы торчали во все стороны. Большие голубые глаза с почти бесцветными бровями и ресницами испуганно глядели на мужчину.
Алешка хотел уже бежать, но громкий голос остановил его:
– Ну что стоишь, малец, заходи к нам, гостем будешь.
Алешка нерешительно переступил порог. Капитан, протянув ему большую ладонь, которая на ощупь оказалась шероховатой, точно наждак, громко сказал:
– Ну, здравствуй!
Алешкина крохотная ручонка утонула в огромной ладони капитана.
– Я – Савелич, – представился бородач. – А ты, кто будешь и откуда путь держишь?
Алешка рассказал, что они с мамой едут издалека уже много дней, и в Дудинке их будет встречать папа. Савелич слушал пацаненка внимательно, точно взрослого, потом подвел Алешку к штурвалу и сказал рулевому:
– Дай хлопчику порулить.
Сам вернулся в кресло. Мысли унесли его в далекие, еще довоенные годы, когда он с семьей жил в Смоленске. «И мой Васька был бы сейчас таким, как это малыш, не попади поезд с беженцами осенью сорок первого под бомбежку, – с тоской думал он. – В той бойне, как говорили старожилы, никто не выжил».
Комок подступил к горлу, и блеклая слеза скатилась по щеке, утонув в бороде. Савелич резко смахнул ее ладонью и, пытаясь рассеять горечь, запыхтел трубкой.
– Давай, малыш, беги к мамке, небось, уже заждалась тебя, – он, скрывая озноб, потрепал мальчика по вихрам. – Расти добрым человеком, – сказал он, подтолкнув Алешку к двери, и перекрестил его.
Господи, сколько лет прошло, а ведь Алешка запомнил эти слова капитана на всю жизнь!
Построенный из белого камня речной вокзал Дудинка, был увенчан высоким шпилем, на котором развивалось красное знамя. В зале ожидания было тепло и уютно. В глубине по углам помещения стояли кадки, с неизвестно каким образом попавшими в эти дальние края пальмами. Вокзал был довольно высоким. Из зала ожидания на второй этаж вела широкая лестница. С антресолей на втором этаже отлично просматривался порт, и было видно, всё происходящее в зале ожидания на первом этаже. Пассажиры, быстро покидали здание. Лишь несколько человек остались в помещении, ожидая отхода вечернего поезда.
Алешка пристально смотрел на входящих в вокзал мужчин, пытаясь определить, кто же из них может быть его папой. Вокзал опустел. Алешка с поблекшим взором подошел к маме.
– Папа нас не встретил, – сквозь слезы сказал он.
Закончилась пересмена. Взгляд дежурной по вокзалу упал на сидящую напротив женщину с ребёнком. Она вспомнила, как на прошлой неделе, из Норильска за семьёй приезжал мужчина. Не встретив своих, он попросил ее передать, что через пару дней непременно приедет за ними. Она подошла к лавочке и, поздоровавшись, спросила:
– Вы, милая, видимо мужа ждете?
Она рассказала ей, как приезжал их отец.
– Не застав вас, просил передать, что скоро вернется.
На глазах у мамы проступили слезы. Она не знала, когда закончатся их мучения. В авоське оставалась четвертинка булочки хлеба, которой можно было только раз накормить сына. Денег, чтобы купить еду, у нее практически, не было. Чем же ей кормить ребенка эти дни? Дежурная, словно, прочитав ее мысли, протянула ей деньги.
– Этого вам хватит до приезда мужа
. Галина, низко опустив голову, взяла деньги и сказала, что она непременно вернет их.
Вечерело. Алешка с мамой на вокзале остались одни, в ожидании отца. Время шло медленно, мальчугану стало скучно, он не знал, чем занять себя. Алешка, то быстро бегал по залу, то поднимался на второй этаж, вызывая на себя негодующие взгляды уборщиц, то, сидя на лавочке, подолгу наблюдал за пароходами в порту.
Каждое утро он просыпался со словами: «Мама папа еще не приехал?» Прошло еще несколько дней. Алеша сидел на лавочке второго этажа и наблюдал, как большой буксир тащил за собой целую вереницу груженных лесом барж. Наступал зимний сезон, когда Енисей на многие месяцы сковывают льды, и всякое движение по реке приостанавливается до лета. Алешка так увлекся наблюдением за портом, что не заметил, как незнакомый мужчина подошел к лавочке, где лицом к радиаторам, лежала мама, и подсел к ней. Мальчишка, испугавшись, бросился вниз. Схватив за рукав незнакомца, он громко закричал:
– Уходи отсюда, видишь, лавка занята!
Мужчина медленно поднялся и посмотрел на ребенка.
-Ты погоди, малыш, не шуми, я ведь не чужой, я – твой папа, – тихо сказал мужчина.
Мама проснулась. Отец обнял ее. Они не виделись десять лет… Так и стояли обнявшись в пустом полутемном зале..
Алешка, впервые за последний месяц, вдоволь наелся. Теперь на нем красовались новые брюки, свитер, теплое пальтишко и шапка. Отец посадил Алешу на лавочку, намотал на ножки портянки и помог надеть сыну настоящие кирзовые сапожки. Алешка тогда не знал, что после окончания школы он поступит в военное училище и еще три десятилетия будет ходить в таких сапогах…
В те времена между Дудинкой и Норильском не было пассажирского сообщения. К грузовому поезду узкоколейки прицепляли три-четыре вагона-теплушки, в которых перевозили людей. Втроем они комфортно устроились у стоящей посередине вагона печки- буржуйки. Затрещали дрова, и от печки по вагону разнеслось блаженное тепло.
Раздался звон маленького колокола и свисток дежурного по станции. Небольшой паровозик выпустил клубы дыма и пара и, скрипя колесами, с трудом сдвинулся с места. Вскоре, последний вагон, с висящим сзади красным фонарем, скрылся за поворотом.

[divider]

Анатолий Соколов
Батуми

4 comments. Leave a Reply

Highslide for Wordpress Plugin