Марк Шагал
6 июля 1887— 28 марта 1985
Марк Шагал больше всего любил Витебск, в котором родился, жену Беллу и живопись. Но, как всякий настоящий влюбленный, он «по ночам в тиши» писал стихи. Конечно, всякое наследие гениального художника важно и значительно для его поклонников, поэтому некоторые стихи, написанные им по-русски и на идиш, опубликованы в различных изданиях еще при жизни художника, а вся его поэзия была собрана в книге «Ангел над крышами» ( Стихи. Проза. Статьи. Выступления. Письма. Перевод с идиша Л. Беринского. М., 1989). Но сам себя настоящим поэтом Шагал не считал и достаточно самокритично относился к своим стихам: «Едва научившись говорить по-русски, я начал писать стихи. Словно выдыхал их. Мне хотелось показать мои стихи настоящему поэту, из тех, кто печатается в журналах. Позднее, познакомившись с Александром Блоком, редкостным и тонким поэтом, я хотел было показать стихи ему. Но отступил перед его лицом и взглядом, как перед лицом самой природы. В конце концов я куда-то засунул и потерял единственную тетрадь моих юношеских опытов», – писал Шагал в своих воспоминаниях.
Мы предлагаем вам некоторые стихи художника, а так же стихи профессиональных поэтов, написанных о Шагале.
Для Беллы
Вечер. Сад.
Месяц. Ты.
Сказка. Ласка.
Резеды.
Поцелуешь,
Иль обнимешь,
Или скажешь:
«Отойди».
Губит ласка.
Любит вечер
Запах сада,
Резеды.
Перевод с идиш Давида Симановича.
Пятница. Звезд колыхание вечных
в неподражаемой синей дали.
Ставится свечка в медный подсвечник.
Пора зажигать ее – вот и зажгли.
А за окошком грохочет телега –
громкий доносится цокот копыт.
Молятся старые Хацкель и Фейга,
молятся юные Марк и Давид.
Древнему слову хасидской молитвы
тихо внимает большая семья.
И огонек, словно кровью политый,
в подсвечнике бьется, сквозь годы светя…
Перевод Давида Симоновича.
Высокие врата
Отечество моe – в моей душе.
Вы поняли?
Вхожу в него без визы.
Когда мне одиноко, – она видит,
Уложит спать, укутает как мать.
Во мне растут зелёные сады,
Нахохленные, скорбные заборы,
И переулки тянутся кривые.
Вот только нет домов,
В них – моё детство,
И как оно разрушилось до нитки.
Где их жильё?
В моей душе дырявой…
Перевод Льва Беринского
Роберт Рождественский
Марк Шагал
Он стар,
он похож на свое одиночество,
ему рассуждать о погоде не хочется.
Он сразу – с вопроса:
– А вы не из Витебска?..
Пиджак старомодный на лацканах вытерся…
Нет, я не из Витебска…
Долгая пауза.
А после – слова монотонно и пасмурно:
– Тружусь и хвораю…
В Венеции – выставка…
Так вы не из Витебска?…
– Нет, я не из Витебска…
Он в сторону смотрит.
Не слышит, не слышит.
Какой-то нездешней далекостью дышит,
пытаясь до детства
дотронуться бережно…
И нету ни Канн, ни Лазурного берега,
ни нынешней славы…
Светло и растерянно
он тянется к Витебску, словно растение…
Тот Витебск его – пропыленный и жаркий –
приколот к земле каланчою пожарной.
Там свадьбы и смерти, моленья и ярмарки,
там зреют особенно крупные яблоки
и сонный извозчик по площади катит…
– Так вы не из Витебска?..
Деревья стоят
вдоль дороги навытяжку.
Темнеет…
…И жалко,
что я не из Витебска.
Луи Арагон
Величие Марка Шагала
…Тебя в день морозный
я жду
На бульварах, где бронзовый
Улыбается Гоголь тебе.
Вновь театр откроется,
Распахнет свою дверь
для тебя.
А на стенах его –
твои фрески опять.
Ах, какой вернисаж,
друзья мои,
Какой вернисаж!..
Люди сказали б тогда,
Насколько ты верен был
себе самому
И своей стране,
и как ты любил ее.
Будут жалеть о полотнах
Пропавших твоих
За морями со звездами.
Как любил ты ее, свою землю,
Всей душой, всей силой души!
Перевод М. Цетлина
Евгений Евтушенко
У каждого есть свой Витебск
Все люди – провинциалы.
У всех по карьере тоска,
и все бы правительствовали,
да только кишка тонка.
Во снах своих каждый – витязь,
но сколько трусливо он лгал!
У каждого есть свой Витебск,
но только не каждый – Шагал.
Андрей Вознесенский
Васильки Шагала
….В небе коровы парят и ундины.
Зонтик раскройте, идя на проспект.
Родины разны, но небо едино.
Небом единым жив человек.
Как занесло васильковое семя
на Елисейские, на поля?
Как заплетали венок Вы на темя
Гранд Опера, Гранд Опера!
В век ширпотреба нет его, неба.
Доля художников хуже калек.
Давать им сребреники нелепо —
небом единым жив человек.
Ваши холсты из фашистского бреда
от изуверов свершали побег.
Свернуто в трубку запретное небо,
но только небом жив человек.
Не протрубили трубы господни
над катастрофою мировой —
в трубочку свернутые полотна
воют архангельскою трубой!