Александр Росин
главный редактор
Разве можно по-настоящему оценить красоту мира,
если сомневаешься, имеет ли он право на существование?
Кадзуо Исигуро «Художник зыбкого мира».
Вот мой рай. Не хочу очутиться в ином.
Поспел виноград. И как тут не вспомнить дорогого Омара нашего Хайяма:
Сад цветущий, подруга и чаша с вином –
Вот мой рай. Не хочу очутиться в ином.
Да никто и не видел небесного рая!
Так что будем пока утешаться в земном.
Фото Александра Росина/Alexander Rossin, журнал «Флорида-RUS».
Голубые облака
Люди не смотрят на небо по двум причинам:
1. потому что им это не нужно.
2. потому что они не привыкли это делать.
На небо обычно смотрят те, кто идет под парусом в море или те, кто пасет коров-овец-лошадей в степи. Ну и поэты, конечно. Не обязательно те, кто, рифмует слова и складывает их в строчки, а просто – способные влюбляться.
Во Флориде самое красивое небо.
Фото Александра Росина/Alexander Rossin, журнал «Флорида-RUS».
Это – селфи, детка!
Странно, почему люди так любят фотографировать себя? Что такого интересного они в себе находят? Я давно бьюсь над этой загадкой, но разгадать не могу. Моя физиономия мне настолько надоела, что я даже бриться перестал, чтобы лишний раз в зеркало не заглядывать.
Ни океан, ни пеликаны, ни Шурик и пересмешник Хозе никогда не смотрят на себя в зеркала, но живут долго и радостно.
Фото Александра Росина/Alexander Rossin, журнал «Флорида-RUS».
Цветы у дома
Колесо, весло, цветок, – есть в этом триединстве какая-то цельность. Ну, как хлеб с солью. Или капли росы на утренней траве.
Был бы я поэтом, написал бы такую поэму “Колесо, весло, цветок”. Гениальную, конечно. О любви, разлуке, дальней дороге…
Фото Александра Росина/Alexander Rossin, журнал «Флорида-RUS».
Шизофрения – наше все
Основное отличие этой шизофрении в том, что в её картине мира эта шизофрения выглядит вполне логичной. У кого-то из советских диссидентов читал такую историю — 1968 год, прилетает человек в Москву откуда-то из дребеней, не в курсе последних событий, везет его таксист из аэропорта и радует новостью по голове — на нас чехословаки напали! Человек немножко так сползает по сиденью, конечно, пытается вспомнить географию, спрашивает — как напали? Где? Как где, — отвечает таксист, — в Праге! Чехи в Праге в шестьдесят восьмом напали на русских. Чехи. В Праге. На русских. И ничего, нормально, в одной голове все укладывается.
Так и вчера мне одна девушка доказывала, что евреи оккупировали восточный Иерусалим у арабов. Евреи. Иерусалим. У арабов. В Иерусалиме. Карл. А украинцы оккупировали левобережный Киев у русских.
Аркадий Бабченко, блогер.
Спасибо, бог послал кота!
Наш кот Семен не любит сантиментов. Он суров, как школьный трудовик. Может съесть жестяную банку с кошачьим кормом, не открывая.
Но вот что я заметил. Когда у меня плохое настроение, Семен обязательно оказывается рядом. Ложится на некотором расстоянии и своими ушами-антеннами передает какие-то сигналы. Нет, близко не подходит, это такая дистанционная нежность, телемедицина, но меня обычно сразу отпускает.
Помню, одна старушка у нас в деревне рассказывала про своего кота, который ложится ей на живот, когда ей плохо. Старушка живет одиноко, и все ее спрашивают, как ее самочувствие и не нужно ли ей лекарств. А она каждый раз отвечает:
– Спасибо, ничего не надо. Бог послал кота.
Олег Батлук
Фото Александра Росина/Alexander Rossin, журнал «Флорида-RUS».
Неистовый Виссарион
На филфаке Воронежского государственного университета много лет работал литературовед, профессор кафедры русской литературы Владислав Анатольевич Свительский (1940–2005).
Он был специалистом по творчеству Андрея Платонова, но интересовался и писателями 19 века, например трудами критика Виссариона Григорьевича Белинского.
И был старый драмтеатр, где на входе висел лозунг, гласивший: «Воронежские актеры – чудо из чудес. В.Г. Белинский». Профессора заела эта цитата, он знал творчество великого критика наизусть, а цитату эту не встречал. Он перерыл все, и вот, среди писем Белинского писателю Аксакову нашел ее целиком: «Воронежские актеры – чудо из чудес. Глядя на них, я понял, что область бездарности столь же безгранична, сколь и область гения. Куда перед ними уроды московской сцены».
«Ай, греческий парус, ай, Черное море!»
Штормовой ветер и парус вдали по странной изворотливости ассоциаций напомнил мне вдруг моего школьного учителя. Его звали Павел Николаевич Сариев. Странная фамилия для грека. Но в списке от 5 июля 1938 года за подписью Ежова и Вышинского среди приговорённых к расстрелу и долгим срокам понтийских греков я нашёл и фамилию Сариев. Якова Харлампиевича Сариева, однофамильца или родственника нашего Павла Константинович. Якову присудили 10 лет. Да, десять лет советского концлагеря только за то, что он был греком.
А Павел Николаевич рассказал нам про юнгу с греческой рыбацкой фелюги, которого спасла бутылка с запиской. Но подробности я не помню. Да и не важно.
Фото Александра Росина/Alexander Rossin, журнал «Флорида-RUS».
Хождение вождя в народ
Хрущев принимал литераторов в Кремле. Он выпил и стал многословным.
В частности, он сказал: – Недавно была свадьба в доме товарища Полянского. Молодым подарили абстрактную картину. Я такого искусства не понимаю…
Затем он сказал: – Как уже говорилось, в доме товарища Полянского была недавно свадьба. Все танцевали этот… как его?… Шейк. По-моему, это ужас…
Наконец он сказал: – Как вы знаете, товарищ Полянский недавно сына женил. И на свадьбу явились эти… как их там?.. Барды. Пели что-то совершенно невозможное…
Тут поднялась Ольга Берггольц и громко сказала: – Никита Сергеевич! Нам уже ясно, что эта свадьба – крупнейший источник познания жизни для вас!
Сергей Довлатов, «Соло на ундервуде».
Фотоколлаж Александра Росина/Alexander Rossin, журнал «Флорида-RUS».