Заговорили о снобах. И вспомнил я по этому поводу такую историю.
Сколько-то, уж чуть ли не четверть века тому, жил я в штате Массачусетс, работал одновременно в русской бостонской газете, в русском бостонском журнале и в русской нью-йоркской газете. Там платили совсем мало, а потому приходилось по ночам и в выходные целые сутки подрабатывать таксистом. Бостон – университетский город, кроме того, здесь адвокатов, врачей и разной гарвардско-массучусетско-политехнической профессуры, так много, что при желании всякий чуть грамотный таксист мог, если не диссертацию, то книгу анекдотов о великих бостонских снобах написать.
И вот как-то осенней ночью везу я из аэропорта Логан пассажира в Уэлсли колледж.
Поездка очень хорошая, потому что в сторону дома. Я подустал, работал с 6 утра. А было уже часов, может, 12 ночи, и такая удача редко выпадает. Но я рано обрадовался: мужик оказался вредным. Он как сел, сразу начал ворчать недовольно, что из-за мерзкой погоды, он чуть не сутки добирался из Филадельфии. Что он преподаватель в этом знаменитом колледже, но из-за долбанной новоанглийской погоды у него сорвалась лекция.
Надо сказать, что бостонский аэропорт Логан находится на острове. Чтобы из него выехать в Бостон или на хайвей, надо нырнуть в один из двух туннелей. Я спросил у дядьки, какой туннель брать, потому что один чуть дальше, но он новый и скоростной, а другой чуть ближе, но там бывают пробки даже ночью, особенно сегодня, когда отменяют полеты, и многие пассажиры возвращаются домой.
Тут мужик взвыл, он стал вопить, как ему всё и все надоели, особенно иммигранты. Типа – «Понаехали тут! Еще и туннель за него клиент выбирать должен!»
Я, признаться, с таким хамством впервые встретился, поскольку в целом американцы воспитанные, приветливые и не привередливые. А тут, зараза, несет и несет: не учим язык, не знаем традиций, безграмотные неучи, невежественные олухи… Я молчал, потому что лобовое стекло мокрый снег слепит, видимость паршивая, да и прав он, конечно, ленив я, английским не занимаюсь, разговариваю, как…(ладно!) на уровне твой мой не понимай…
Расстроился даже. Но стараюсь успокоиться мыслями, что скоро буду дома, приму душ, согреюсь, поставлю музыку, накачу пару рюмок (но не больше, завтра опять ранний подъем), поиграю с псиной…
Тут уловил, опять дядька чего-то меня теребит. Что, говорю, мистер, пардон, не расслышал, задумался о своем девичьем. Он повторяет: ты, мол, хоть знаешь, что есть великая американская литература, хоть книжку, когда держал в руках, хоть имя одно можешь назвать? Я заерзал на сидении виновато, говорю, ну, мол, читал чего-то, но я ж водила, а вы – профессор. Вы мне сначала русских назовите писателей, а я попробую потом американских. Он говорит: «Ладно: Толстой, Чехов, Пастернак, Солженицын…»
И заткнулся, сукин сын!
Я посмотрел в зеркальце, а он от напряжения аж губами шевелит. Но больше не вспомнил. Даже Набокова, хотя Владимир Владимирович преподавал когда-то в этом же самом Уэлсли колледже и даже станция в городке Фрэмингем, в котором я тогда жил, упоминается в «Защите Лужина». Но он не вспомнил Набокова, а может посчитал его американским писателем, не знаю.
Подошла моя очередь. И я начал с тех, кого мог бы не вспомнить сразу, с Лонгфелло, Фроста, Вашингтона Ирвинга, Элиота, Брет Гарта, Бичер-Стоу, Алана По, Буковски, Миллера, Стайн, Вулфа… А остальные, которых знал с детства и еще у папы на коленях слушал, поперли на автомате: Лондон, Майн Рид, Сароян, О.Генри, Азимов, Фицджералд, Фолкнер, Драйзер, Хемингуэй, Харпер Ли, Стейнбек, Марк Твен, Сэлинджер…
В общем, когда клиент рассчитывался со мной, он уже не был тем раздраженным снобом, который садился в мою машину в Бостоне. Скорее, растерянным. Но заплатил хорошо и сверху дал, не поскупился. А потом спросил:
– Ты всегда таксистом работал?
– Конечно, – соврал я, – кем же еще? – И добавил: – Мне нравится эта работа.
И это было истинной правдой.
Текст и фото Александра Росина/Alexander Rossin.