Мартирос Вартанович Кещян
(19 октября 1955 Сочи — 8 августа 2001 Флорида)
Была у Кещяна реприза, в которой ломается скрипка. Скрипка и клоун – сочетание само по себе несуразное. Многие клоуны, начиная с Джона Прайса и кончая Гроком и Енгибаровым, использовали этот инструмент в своих репризах. Сломанная скрипка в руках Грачика, как маленький мотылек, потерявший способность летать из-за нелепой, глупой случайности: ладошки ребенка не смогли соразмерить тонкости его крыльев.
Поломанная скрипка – в чем-то символ Грачика Кещяна. И не только в манеже. Доверчивый, легко ранимый, болезненно воспринимающий несправедливость, он, каким-то совершенно непостижимым образом сумел сохранить в себе это удивительное чувство доброты и хрупкости.
…В конце представления, после исполнения старинной классической буффонады, Грачик остаётся посередине манежа один. Он неспеша стирает с лица грим, снимает полосатую майку и вдруг становится просто молодым человеком – симпатичным и чуть застенчивым.
А под куполом цирка, там, в темноте тросов и сплетении веревочных лестниц, звучит песня Юрия Никулина: «Цирк давно опустел, тишиною закован, только где-то гитара нарушает аккордом покой. Это песню поет старый клоун, он прощается с цирком, как с любовью своей и судьбой».
И оттого ли, что кончилась сказка, оттого ли, что голос Никулина без эстрадных красот, приглушенный и искренний, оттого ли, что мы только что смеялись, и вдруг… нам становится светло и чуть печально.
Не знаю, хорошо ли это, когда после ухода клоуна остается в душе печаль. Но знаю, что так иногда бывает после встречи с чем-то настоящим.
Отрывок из книги Александра Росина «Клоун без грима».
Дружеский шарж Константина Куксо.