Глава Четвертая Олег Попов
Олег Константинович Попов
(31 июля 1930 — 2 ноября 2016).
Я сознательно почти ничего не изменил в записанной с ним беседе. И не потому, конечно, что считаю ее полностью завершенной. Может быть, как раз наоборот. Просто, тот Попов, с которым я встречался в ноябре 1986-го, задолго до его отъезда в Германию, пусть уже немолодой, седоватый, с чуть поредевшими спереди волосами, и все-таки точно озаренный этим неожиданным даже для себя поиском обновления, интересен и необычен. И хотя все равно мастер, все равно мэтр и немножко (что уж скрывать!) ментор, но ощущение такое: говорит и сам себя проверяет, не потерял ли, верно ли чувствую? Он так и сказал тогда: «А ведь мне эта беседа, кажется, не меньше нужна, чем вам. Вот ведь какая странная штука».
Но это было потом. А вначале мы говорили об успехе. И о том, как его достичь. С кем же еще говорить об успехе, если не с Олегом Поповым, баловнем славы?
– Я зaкончил цирковое училище в 50-м, а кепку надел в 53-м году. Ну, а так закрепился по-настоящему где-то в 56-м году после участия в гастролях в Бельгии, Франции, Англии. Они, конечно, очень много сделали для моей популярности, ведь впервые советский цирк выехал в капиталистические страны. Ну, а до этого, в 55-м году, был фестиваль цирков в Варшаве, где я получил две медали, как эквилибрист на проволоке и клоун у ковра.
У популярности рецептов нет. Часто это какой-то счастливый случай, везение, а в общем-то все зависит от желания, терпения и работы. Понимаете, ни у кого ничего сразу, конечно, не получается и не будет ничего получаться. Когда я начинал, никто рекламой моей не занимался, по телевизору не показывали. И дяди у меня не было, который бы меня подталкивал и всем нахваливал. Может, как раз наоборот, больше ругали, чем хвалили. А что вы думаете, еще как ругали. Иногда начинал сомневаться, правильно ли то, что делаю. Но если в чем-то убежден, тут уж меня не сбить…
Как и у всех, первые шаги в искусстве были неосознанными, больше от влюбленности в кого-то. У меня такими кумирами были Чарли Чаплин и Карандаш. Потом я увидел Бермана, Вяткина – очень талантливых клоунов. Нравился мне Карантонис. Был такой замечательный клоун, которого, к сожалению, быстро забыли. Чем поражал он? Большой культурой. И внутренней, артистической, и внешней.
Раньше обычно клоуны работали сезонно, целый сезон гастролировали в одном городе. И были даже клоуны, герои, любимцы города. Таким «своим» был в Москве Карандаш, около десяти лет не сходил он с афиш Московского цирка, Вяткин много лет работал в Ленинграде, Генин – в Харькове, на Дальнем Востоке – Мусин… И волей-неволей, работая эту программу, клоун уже должен был думать: а что я покажу на следующую программу. Хоть две-три репризы, но надо новинки давать. И давали.
И когда в начале своего пути я с молодежным коллективом разъезжал по Советскому Союзу, в каждом очередном цирке встречал нового клоуна, хорошего или плохого. И мне приходилось с ним работать. И поэтому я очень благодарен своей судьбе, что мне пришлось поработать почти со всеми сильными клоунами того времени. В одной или двух репризах, но я работал с Карандашом, с Берманом, с Вяткиным, с Гениным, со Стуколкиным, с Шатировым, с Суворовым, Карантонисом и с многими-многими другими. И у каждого клоуна волей-неволей я подмечал все хорошее и в себя впитывал. Но как бы ты ни подражал другому, настоящий мастер должен найти свой путь.
Знаете, мне нравится надпись на могиле Джона Кеннеди. Там написано: «Ты не спрашивай у Америки, что она тебе дала, ты спроси у себя, что ты дал Америке». Вот так каждого надо спросить, что ты дал искусству, а потом уже требуй славы, денег и все, все, все.
Отрывок из книги Александра Росина «Клоун без грима».
Дружеский шарж Константина Куксо. Публикуем с сокращениями.