Александр Росин
главный редактор
Разве можно по-настоящему оценить красоту мира,
если сомневаешься, имеет ли он право на существование?
Кадзуо Исигуро «Художник зыбкого мира».
Полвека в счет?
Вот такое облако встретил я сегодня на пустынном океане. Как говорил майор Пономарев: «Одиноко стоящее облако». Однажды, когда на улице Московской возле военной кафедры, мы, студенты филфака и журфака университета, садились в грузовик «Урал», голубь какнул ему на погон. И мы, восемнадцатилетние кретины, стали ржать и поздравлять майора Пономарева с очередным званием. А он покраснел и отвернулся. Сейчас мне кажется, что он был неплохим человеком этот майор Пономарев.
Ровно пятьдесят лет прошло. Так и не узнаю, сбылось ли пророчество голубя и майор Пономарев пошел в отставку подполковником. И жив ли он вообще, если треть того взвода без всякой войны сгинуло: Пясецкий, Трофимович, Сабина, Шульман, Гаврон, Нарейко, Лобко, Цеквава, Шувагин, Цуран…
Фото Александра Росина/Alexander Rossin, журнал «Флорида-RUS».
Ответ единый: смерти нет
В ночном небе над океаном одиноко летела птица. Вначале я хотел назвать ее крачкой, потому что помню, что крачки ничего не боятся и летят, как космонавт Гагарин, по 20 тысяч километров.
Но потом подумал, что сравнивать свободную птицу с зажатым в костюм со всеми вытекающими из этого обстоятельства последствиями(“…не делайте под Маяковского, а делайте под себя”) глупо и унизительно для таких гордых созданий, как морские птицы.
А потому, вернувшись домой, обратился к Набокову, который уже много раз выручал меня в сложных ситуация. И в этот раз тоже выручил. Вот стихи Набокова, написанные им в 1919 году. Набокову было 20 лет.
Живи. Не жалуйся, не числи
ни лет минувших, ни планет,
и стройные сольются мысли
в ответ единый: смерти нет.
Будь милосерден. Царств не требуй.
Всем благодарно дорожи.
Молись – безоблачному небу
и василькам в волнистой ржи.
Не презирая грёз бывалых,
старайся лучшие создать.
У птиц, у трепетных и малых,
учись, учись благословлять!
Фото Александра Росина/Alexander Rossin, журнал «Флорида-RUS».
И это все о нем
Этих славных пузанчиков я увидел на полуострове Юкатан. Они продают шляпы. Когда туристы уезжают, пузанчики ложатся в гамаки над рекой в тени деревьев, пьют пиво и ждут следующих туристов.
Вы думаете, Трамп хочет построить стену с Мексикой для того, чтобы отгородиться от этих милых бездельников? Ничего подобного! Он хочет защитить Америку от их образа жизни.
Фото Александра Росина/Alexander Rossin, журнал «Флорида-RUS».
Шумим, брат, шумим!
Прислали для публикации любопытный текст о шумерских открытиях и всяких загадках их цивилизации. Подумал, а что на этот счет думают российские ученые. Полез в Гугл и, конечно, нашел: «Славянские истоки Шумера». А другой исследователь доказывает, что слово «Шумер» производное от русских «Шум мира».
Решил, что для заголовка подойдет «Шумер сурово брянский лес…».
Бахыт Кинжеев Vs Александр Блок
На вопрос ФБ: “что у вас нового?”. Честно отвечаю:
ночь. улица. фонарь. аптека.
бессмысленный и тусклый свет.
живи еще хоть четверть века –
все будет так. исхода нет.
умрешь – начнешь опять сначала,
и повторится все, как встарь:
ночь, ледяная рябь канала,
аптека, улица, фонарь.
Теле разлюли-малина
Мой давний приятель, известный бостонский музыкант, поставил у себя в ленте фрагмент из музыкальной передачи 1-го канала. Там один грузин и один еврей поют песню про родителей, за которых надо молиться. А все вокруг: члены жюри, какая-то девушка-певица, Дима Белан, Агутин и наш сочинский бывший лабух из ресторана «Жемчужина» хриплый человек в круглых темных очках, как у Кота Базилио, – все они рыдают, потому что песня Сосо Павлиашвили их очень растрогала.
А я сидел безучастный и думал: если мой приятель выставил ее, значит и его песня растрогала. Почему ж я такой циник? А потом я подумал: когда человек находится внутри попсово-телевизионной разлюли-малины, он перестает видеть всю пошлость этого балагана. И тема здесь, ребята, не при чем. Про родителей музыкальная подворотня плачет или про концлагерь Саласпилс – «на могильную плиту положи свою конфету…»
Двадцать пять лет спустя
«Белорусские телеканалы отказались от трансляции вручения Нобелевской премии Светлане Алексиевич» – из информационной ленты 2015 года.
Ничуть меня не удивила тогда эта информация. Лука – слишком дешевое чмо, чтобы уметь гордиться достижениями своего народа.
Но я хорошо помню 1994 год и то, как его избирали в президенты.
Народ хотел иметь над собой это чмо. И теперь, вот уже 25 лет, чмо имеет свой народ.
Ну почему, почему при имени председателя белорусского колхоза вспоминаю я давние стихи Николая Олейникова? Может быть, потому что вот такие председатели, вот такие самовлюбленные безграмотные царьки и уничтожили самое лучшее, что было в белорусской, русской, украинской, грузинской, еврейской, литовской, армянской… интеллигенции.
…Страшно жить на этом свете,
В нем отсутствует уют, –
Ветер воет на рассвете,
Волки зайчика грызут,
Улетает птица с дуба,
Ищет мяса для детей,
Провидение же грубо
Преподносит ей червей.
Плачет маленький теленок
Под кинжалом мясника,
Рыба бедная спросонок
Лезет в сети рыбака.
Лев рычит во мраке ночи,
Кошка стонет на трубе,
Жук-буржуй и жук-рабочий
Гибнут в классовой борьбе.
Все погибнет, все исчезнет
От бациллы до слона –
И любовь твоя, и песни,
И планеты, и луна.
И блоха, мадам Петрова,
Что сидит к тебе анфас, –
Умереть она готова,
И умрет она сейчас.
Дико прыгает букашка
С бесконечной высоты,
Разбивает лоб бедняжка…
Разобьешь его и ты!
Из Википедии. Поэт Николай Макарович Олейников родился в 1898 году в станице Каменской (сейчас город Каменск-Шахтинский Ростовской области) в семье зажиточного казака. Арестован в Ленинграде 3 июля 1937 года. Обвинён в контрреволюционной деятельности и участии в троцкистской организации. Постановлением «двойки» (комиссии НКВД и Прокуратуры СССР) от 19 ноября 1937 г. заочно приговорён к расстрелу. Казнён 24 ноября 1937 г. Труп захоронен на Левашовской пустоши. Жене Олейникова — Ларисе Олейниковой было объявлено, что её муж осуждён на 10 лет заключения в лагерях как «враг народа», после чего она была принудительно выселена из Ленинграда.
О чем я мечтала, о чем я мечтала…
Писательница Нина Горланова поздравляет читателей с православным Рождеством.
В три года я мечтала убежать из детсада и убежала. Меня сутки искали и больше не водили в сад.
В четыре я мечтала, чтоб мне купили книгу (в больнице девочки научили меня читать). И купили!
В пять я мечтала не угорать. И эта мечта сбылась – мы бежали из колхоза и стали жить в поселке Сарс, где никогда не угорали.
В шесть я мечтала, чтоб меня взяли в школу в шесть лет. И взяли.
В семь я мечтала, чтоб любимая учительница выздоровела от рака. Но она умерла…
В восемь я мечтала дружить всегда с одноклассником Витькой Прибылевым. Но его семья навсегда уехала из Сарса…
В девять я мечтала, чтоб никогда не было больше культа личности – двадцатый съезд произвел большое впечатление! Но и эта мечта не сбылась…
В десять я мечтала, чтоб был мир во всем мире…
В одиннадцать я мечтала кататься на плоту в затопленном котловане (строили новую школу 8 лет). И всласть покаталась!
В двенадцать я мечтала вылечиться от заикания (вылечилась с помощью учителя Владимира Шалевича).
В тринадцать я мечтала, чтоб в меня влюбился Ваня Распутин… и чтоб мир во всем мире!
В четырнадцать мечтала изобрести лекарство от всех болезней… и чтоб мир во всем мире!
В пятнадцать я мечтала, чтоб меня напечатали в «Юности»… И чтоб мир во всем мире!
В шестнадцать я мечтала поступить в университет. Поступила. И чтоб мир во всем мире!
В семнадцать я мечтала украсть у П. хотя бы одну репродукцию Моне. Не смогла. И чтоб мир во всем мире!
В восемнадцать я мечтала написать стихотворение в духе Некрасова «Вчерашний день часу в шестом». И чтоб мир во всем мире!
В девятнадцать я мечтала, чтоб в нашей стране всегда была демократия. И мир во всем мире!
В двадцать я мечтала выйти замуж за Витю Константинова. И чтоб мир во всем мире!
В двадцать один я мечтала побывать в Париже (не побывала, но две книги моих там вышли). И чтоб мир во всем мире!
В двадцать два я мечтала защитить диссертацию (не защитила). И чтоб мир во всем мире!
В двадцать три я мечтала, чтоб дома висела репродукция китайского пейзажа (не висит). И мир во всем мире!
В двадцать четыре я мечтала, чтоб вокруг меня было меньше стукачей (но Андропов считал, что опасны молодые писатели – они начали в Венгрии… и стукачей было полно). Но о мире во всем мире я продолжала мечтать.
В тридцать четыре я мечтала, чтоб выставка приемной дочери поехала в Париж (и она почти доехала)! Ну и плюс: мир во всем мире!
В сорок четыре я мечтала жить без соседей (но жила с соседями до 65 лет). Да, и о мире во всем мире!
В пятьдесят четыре я мечтала, чтоб мои родители причастились. Причастилась только мамочка. Ну и о мире во всем мире!
В шестьдесят четыре и далее я больше всего мечтала, чтоб сын наш вылечился… и конечно – о мире во всем мире!
А стихотворение в духе Некрасова я написала во время инсульта:
Хожу по коридору инсультного отделения
И мажу всех маслом святой Ксении:
– Я тоже здесь лежала – скоро и вы пойдете ножками!
Из Фейсбука лауреата премии журнала «Флорида-RUS» – 2007г. Нины Горлановой, Пермь,
На снимке картина Нины Горлановой «Ангелы спасают раненого гусенка».
С южных гор до северных морей
Вспомнил вдруг, как моя приятельница неугомонная Ира Павлова потащила меня на 163-ю стрит к женщине по имени Бронислава Малинская. Этой женщине недавно исполнилось 90 лет.
Неугомонная Павлова купила большой букет роз и в свой обеденный перерыв выскочила, чтобы поздравить Брониславу. Я нужен был ей в качестве фотографа и свадебного генерала, поскольку Бронислава, несмотря на возраст, читает и «Флориду», и «Парус».
Бабушка оказалась на редкость веселой и говорливой. Мы час провели у нее. Она рассказывала, как жили до войны, как летом и осенью 1941 года шли из Киева в Саратовскую область, а потом, уже зимой, – в Забайкалье, а потом еще дальше – в казахстанский город Джамбул.
Она рассказывала, а я всё думал: о чем писать, – нет фронта, нет партизанского отряда, ничего такого героического, что может быть интересно читателю. А потом вдруг понял, что вся ее жизнь и жизнь миллионов ее сверстников, которые голодали, болели, мерзли и мерли от Украины до Байкала и есть героизм. Просто, мы ко всему этому ужасу привыкли. Или смирились с ним.
И теперь я знал, о чем писать.
Фото Александра Росина/Alexander Rossin, журнал «Флорида-RUS».
Природа – мать!
Когда вернулся с океана, в утреннем саду обнаружил два подарка: под деревом лежало огромное авокадо, а s другого дерева – с папайи – я снял большущий желтый плод. Я их положил на пенёк, как чудесные модели – на подиум.
Не забывайте благодарить судьбу и провидение, что привели вас в благословенную Флориду. Тогда у вас все и дальше будет получаться.
Фото Александра Росина, журнал «Флорида-RUS».
“Сказка ложь, да в ней намек!..” (А.С. Пушкин)
Стоило мне сегодня утром сравнить облако над океаном с бородатым алкашем Папой Карло, как тут же приплыла Черепаха Тортилла. Может, и не сама приплыла, может, волнами выбросило на берег. Я попытался ее столкнуть в пучину морскую, но при всей недюжинной моей силе не смог этого сделать.
Остановился на маленькой машинке полицейский, они всегда в 7 утра здесь катаются. Я ему предложил вместе организовать спасение. Но он не захотел мочить честь мундира и стал названивать в какие-то экологические службы, вызывать вежливых зеленых человечков. Ну и ладно, пусть специалисты спасают, вдруг ее лечить надо, витамины, уколы, массаж.
Фото Александра Росина/Alexander Rossin, журнал «Флорида-RUS».
Не мужское это дело
Говорят, Флобер сравнивал себя с придуманной им же госпожой Бовари. А Лев наш Николаич сжился с придуманной им же Анной Карениной.
Но вот читаю я роман нобелевского лауреата Элис Манро и думаю сам себе: вроде, простенько пишет, но не смог бы мужчина-писатель при всем его уме и таланте так сказать: «Пока хозяйка сюсюкала над кошкой, Роза попыталась посмотреть на себя. Очень тяжело смотреться в зеркало, если рядом другая женщина, и особенно – если она моложе. На Розе было хлопчатобумажное платье в цветочек, длинное, с облегающим корсажем и рукавами-фонариками, слишком короткое в талии и тесное в груди. В нем было что-то фальшиво молодежное или театральное: может, Роза была недостаточно стройна для этого фасона. Рыжевато-каштановые волосы она красила сама, дома. Под глазами виднелась сеточка морщин – они пересекались, образуя маленькие ромбики темноватой кожи».
Перечитывая Виктора Шкловского
После смерти Володи Маяковского осталось два чемодана писем женщин к нему. Эти чемоданы забрала Лиля Брик, сожгла письма в ванной и приняла из них ванну.
Когда я был в Риме, мне сказали, что в здешнем университете висит мой портрет. Я не пошел проверять. А вдруг не висит?..
Моя телефонная книжка умирает.
В 1918 году в Самаре мне нужно было по некоторым обстоятельствам на время куда-нибудь скрыться. Эсеровские дела… Был один знакомый доктор. Он устроил меня в сумасшедший дом. При этом предупредил: только никого не изображайте, ведите себя как всегда. Этого достаточно…
Очень немногим известно, что во время голода именно Л. Н. Толстому пришла мысль подбавлять в тесто (муки не хватало) патоку. Это давало возможность накормить большее число голодающих. Получился хлеб, который сейчас называется бородинским…
В Ленинграде долгое время работала в Библиотеке им. Салтыкова-Щедрина сотрудница, старушка по фамилии Люксембург. Полагали, что она еврейка. Однажды в отделе кадров поинтересовались — есть ли у нее родственники за границей. Оказалось, что есть. Кто? Она сказала: английская королева, королева Голландии… Дело в том, что я герцогиня Люксембургская… Поинтересовались, как она попала в библиотеку. Выяснилось, что имеется записка Ленина, рекомендовавшего ее на эту работу…
P.S. «Шкловский напутал, это была Дора Лейхтенберг (графиня Богарне) из герцогов Лейхтенбергских (их Императорских высочеств до какого-то момента), ее потом расстреляли в 37, записка Ленина не помогла…» Поправку сделал Dima Felix Holland.
Вторая история: нищая старушка в Ленинграде. Нуждалась, одалживала по рублю. Тоже библиотечный работник. После ее смерти обнаружили среди тряпья завернутый в тряпицу бриллиант таких размеров, что ему не было цены. Выяснилось, что старушка – сестра королевы Сиама, русской женщины. Та в свое время прислала сестре «на черный день» этот бесценный бриллиант. Настолько бесценный, что нищая старуха не решалась его кому-либо показать.
Рукопись была настолько плоха, что не годилась даже для возврата…
У одной женщины спросили — от кого у нее ребенок. Она ответила: «Главным образом от Фадеева».
Мимо нашей дачи в Переделкино рысью пробежал Евтушенко, торопясь за границу…
Моя жена по каждому вопросу имеет два мнения, и оба окончательные, поэтому мне довольно трудно…
Я впервые напечатался в 1908 году. Устаешь от одной этой даты.
Это было, вероятно, в 1918 году. Как-то ночью мы бродили с Блоком по петроградским улицам и увлеченно разговаривали. «А вы все понимаете», — сказал мне, прощаясь, Блок. Странная вещь память. Она работает выборочно и не всегда удачно. Я запомнил эти слова Блока и унес их как хорошую отметку, полученную — совершенно не помню за что.
Из Фейсбука Eness Bella.