В день рождения «нашего всего» пригласили нас всех – писателей из регионов – посмотреть места таинственной силы в Перми, а потом об этом рассказать, спеть или сплясать.
– Да пусть вы даже хокку сочините! – щедро предположил наш рулевой.
И все отправились. Потому что верили Пушкину: мы рождены для наслаждений, для звуков сладких и молитв.
В этот день потомок варяга Кобылы был непредставимым образом во всех точках России.
– Куда же нас повезут?- спрашивала я мужа. – За город, если советовали брать резиновые сапоги.
– За город, и с пяти часов до десяти… Наверно, нас повезут на тайное собрание по переименованию Перми в Юрятин. Во Всеволодо-Вильву – по пастернаковским местам… Во Франции давно переименовали Ильер в Ильер-Комбре – в честь романа Пруста…
– Какой там Юрятин! На одном форуме требуют вернуть Перми историческое именование – Молотов-Риббентроп… А еще Всеволодо-Вильва – это и чеховские места! Мне говорили: Нинон, если ты выйдешь не за этого молдавского гастарбайтера, а за меня, я тебе подарю подлинное письмо Антона Палыча.
– Не шути так колониально! Был я не гастарбайтер, а простой советский чел.
– А вдруг повезут в Чердынь? О Мандельштаме-то мы уже написали.
Ни секунды не сомневаясь, я вспорхнула, полетела (поглядите на меня: разве я не могу порхать?):
– Пора, пора продвигать мою идею памятника Осипу Эмильевичу. Он будет сидеть, подперев щеку. В стиле «пермских богов». В полосатом больничном халате…
– А если по местам ссылки Шаламова?… у нас ведь много сидело..
– Да, Пермь такая гостеприимная.
Хокку:
О, укажите мне
Таинственные места Перми!
Буду их обходить.
Подъехал наш автобус. Муж мне говорит:
– Напиши картину: все мы в окнах микроавтобуса, а над ним – маленькие ангелочки. Как колибри.
Одна из участниц экскурсии подошла к нему:
– Как вы устроились?
– Хорошо устроился. Уже сорок лет здесь живу. Я ведь из туземцев.
– Слава, молчи!
Муж в ответ пригорюнился:
– А вдруг нас в рабство повезут? – Недаром внуки в него: они говорят, что если будут молчать, то у них в животе заболит.
– В сексуальное рабство, надеюсь? – оживилась смуглая красавица. – Вот повезло!
– Кто выживет, тот получит приз.
– А если на органы нас везете сдавать, – вскинулся муж, – то чур я весь больной!
Въехали на камский мост.
– Кама – от камлания. По берегам реки жили колдуны и шаманы (конечно, муж).
Саша К. возразил:
– Нет, Кама – это бог любви у древних индусов. Вспомните Камасутру. Это река любви!
– Кама с утра – не Камасутра, – возразил Слава Курицын.
– Почему? А вдруг кто-то в прибрежных зарослях постигает сладостную древнеиндийскую науку?
– С утра по холодку трудно постигать…
Мой Слава закончил этот экскурс бореальным братством, которое включает-таки в себя индоевропейские языки.
Хокку:
– Далеко, далеко от Камушки
Энта самая Камасутра, –
Вкурившись, сказал шаман.
Нам пообещали показать девять загогулин Перми. За мостом ехали, ехали и подъехали к железнодорожному узлу. Выделялся ярко-синий киоск, почему-то веселя душу.
– В этом киоске кое-что нужное продается, имейте в виду, – намекнули всем региональным писателям.
– Когда мы пройдем трудный путь от писателей до маргиналов, будем сюда наведываться, – сказал муж.
– Слава, молчи!
Но уже через полчаса, озябнув под дождем, я сама попросила его побежать к синему сиянию. Увы, там оказалось только пиво, и за «беленькой» пришлось идти за угол.
Рекламная пауза. Кстати рекомендуем. Очень бореальный напиток. Иллич-Свитыч одобрил бы!
– Это началось двадцать лет назад, – сказал Володя Абашев. – Была конференция о пермской поэтосфере…
– Та самая конференция, где чуть не подрались насчет судеб России? – вспомнила я.
– А все конференции завершаются судьбой России. Драку заказывали? – и понеслось!
…Подъехали к памятнику «П» – из бревен, уходящих в небо. Муж не промолчал:
– К этой П не хватает через черточку Ц, и тогда бы этот памятник символизировал состояние Пера-маа – Дальней Земли.
– Слава, молчи!
На одном бревне было написано: «Если ты не голубой, нарисуй вагон другой» – и изображен целый состав. Дальше надпись: «Я БАБА», и еще ниже: «А Я ГОЛУБОЙ». Невдалеке от этой пикировки явный гетеросексуал нацарапал: «Я имел (слово заменено) Наталию». Другим почерком: «Я поддерживаю».
Нас это очень вдохновило: постоянно идет самозарождение литературного процесса. Если вдруг вся литература исчезнет (вместе с критикой), то она возродится, как Феникс, из таких вот мест. Опять вместе с критикой.
Вы, конечно, знаете, что самое прекрасное в мире?! Да разговоры о литературе! Так вот, мы этого счастья хватили в жизни шестого июня 2013 года, пока наш автобус прорывался от одного места тайной силы к другому!
– А от некоторых строк Набокова у меня дыхание останавливается!
– А у меня завтра в Москве презентация книги о Набокове – двадцать лет писал!
– А почему Чехов после рассказа «Припадок» продолжал ходить в публичный дом?
– А что ему оставалось делать!
– Меня сейчас не интересуют бездны зла, меня волнует преображение людей. Как узнала, что директор нашего кукольного сделал за свой счет операцию кукольнику, который ходил с куклами по деревням…
– В Перми ходил кукольник? В двадцать первом веке?!
– В Перми вообще много чудес!
Впереди еще ждал соловьиный вечер у маленькой речки в Мотовилихе, но у нас на Липовой свои соловьи! Так что мы отправились домой, усталые и довольные, как гласит классика.
Хокку:
Щелкает хор соловьев.
Коршун кружит.
Заслушался.
И снится мне: написала большую картину – жар-птицу, совсем золотую. А в это же время еще одна жар-птица прилетела и села с той стороны окна на антенну – и поет, поет! Во сне я говорю мужу: «Впервые убеждаюсь, что искусство влияет на жизнь». Проснулась, Слава спрашивает:
– Слышала, как металлически прекрасно трубил ворон, пролетая? Наверное, еще не нашел пару.
– Скорее беги – заплати за коммуналку! Сегодня последний срок.
Слава понял, что он нашел свою пару и молча стал надевать сапоги – ведь идет дождь. И вдруг подошвы запели и защелкали! Я зачарованно слушала этот щебет, а муж вдруг перешел на научный волапюк:
– Подошва представляет из себя замкнутую полость, воздух входит и выходит под давлением моего тела через микроскопическое отверстие, образуя чарующие звуки.
– Нет! Эти звуки – потому что мы посетили места тайной силы!
(Слава в сапогах прохаживается по паркету того зала, где проходят чтения рассказов о Перми, чуть ли не звеня шпорами. Сапоги поют. А если перестанут петь, то нужно сказать:
– Сила временно покинула это место – она где-то на подзарядке).
В оформлении рассказа использована картина Нины Горлановой «Двойной портрет».
[divider]
Нина Горланова
Пермь