Я опять подпираю стенку в коридоре пятого этажа 22-й рижской средней школы. За дверью 7-го”А” класса слышится монотоннoe занудство учителя. Меня опять выгнали с урока. Все преподаватели просто взбунтовались против меня. “Не так сидишь”, “Не то отвечаешь”, “Опять не готов”…. Хотя нет, учитель труда и физкультуры – мои люди! И отметки по этим предметам я всегда стараюсь подсовывать родителям в первую очередь, прежде, чем они увидят все другие в моем несчастном дневнике… Но что понапрасну роптать на судьбу? Раз выставили из класса, нужно использовать момент, пойду гулять по полутёмному, пахнущему мастикой этажу.
Но что это? Сквозь густую тишину школьного коридора, в конце которого был наш актовый зал, пробивается тихий звук пианино и красивый девичий голос. Чуть приоткрываю дверь и в сквозь маленькую щёлочку смотрю в зал. На сцене девушка с точеной фигуркой и удивительной улыбкой. Конечно, это же наша “певица”! Так мы её и звали в школе, хотя сама Лариса Мондрус узнала об этом от меня лишь месяц назад, когда мы встречались здесь, во Флориде!
Эта встреча освежила многое в памяти, и мне захотелось рассказать читателям «Флориды» о Ларисе Мондрус и Эгиле Шварце, замечательных людях, друзьях и больших артистах. Хочу сразу предупредить: если кто то ищет в рассказе автобиографические даты, статистику и академическую раскладку – прошу в интернет, там о Ларисе Мондрус сотни страниц. Я же попытаюсь описать просто радость общения, которую испытали мы с Аэлитой, и поразмышлять вместе с вами о судьбах, о времени и о мечтах.
Всё ниже описанное, было очень легко “положить” на страницы, так как это – моё личное восприятие, здесь нет никаких фантазий и придумок, лишь то, что я знаю и помню, лишь моё персональное отношение к этим редким людям. Ну и конечно с полной поддержкой и подталкиванием моей пишущей руки всем вам знакомой Аэлиты. Ведь, как бы там ни было, но мой опыт музыкального продюссера не сравним с опытом эстрадного артиста. Я, как и вы, смотрю и любуюсь исполнителями из зала, и чувства, которые испытывают пусть даже очень близкие люди, но стоящие по ту сторону рампы, как правило, малодоступны нам. А потому в полной мере Аэлита – соавтор этих записок. Она не дала мне сфальшивить в исполнении этой партии.
Лариса Мондрус была бесспорно музыкально одарена уже тогда, когда еще только училась в школе. Не знаю, как у других, ведь талант многогранен, но у меня, прежде всего, вызывало восхищение ее манера петь. Почему? Должен объяснить. Я уже в то время был как бы необычным учеником. Не потому, что учился плохо, а потому что выглядел совершенно иначе, чем большинство советских людей того времени. Хоть и заставляли нас носить школьную форму, но лацкан моего пиджака, я умолял маму отгладить так, что выглядел он “на одну” пуговицу, как на картинке в американском журнале. Волосы были пострижены, как у американского мальчика из того же журнала. В общем, должен признать, и выглядел я, и видел всё вокруг иначе, чем другие школьники, и меня видели, к сожалению, из под насупленных директорских бровей совсем пропашим. Так вот, манера пения даже тех простеньких песен, которые моя однокашница тогда исполняла, была у Ларисы Мондрус не как у всех, а “зарубежная”! И это было главным и самым несомненным достоинством для меня и группы мальчишек из моего окружения.
А если говорить о её будущем муже Эгиле Шварце, известном рижaнинe и музыканте, тут уж по нашим тогдашним меркам был настоящий запад. Он был старше нас, и мы, так сказать, “изучали” его манеры: стильно одеваться, независимо вести себя и, конечно, страшно хотели на него походить! Кроме того (а может быть, прежде всего), Эгил был одним из первых, кто в той, послевоенной советской Риге знал и понимал джаз и не боялся его играть. Все достоинства этого замечательного молодого мужчины были на лицо: популярность, штатский (так мы называли американцев) вид, и большой талант музыканта-джазмена.
Между прочим, большинство не владеюших, так сказать, историей предмета, считают, что первооткрыватель западной музыки в Риге Раймонд Паулс. Можете мне поверить, в этом вопросе я знаток: первым был Эгил Шварц. И не только первым исполнителем джаза, но и основателем и создателем первого в Риге симфо-джаз оркестра. Я авторит в этом и не стесняюсь этим хвалиться. Уже в начале шестидесятых годов вокруг меня сплотилась группа рижской молодёжи, назывших себя”штатниками”, т.е. открыто, и внешне, и внутренне придерживавшихся американских взглядов и вкусов. Нас, очень разных, обьединяла одна мечта: уехать в Америку, на запад. Одевались мы, слушали музыку, пытались вести себя – “как там”, за океаном. А из тех, кто были чуть старше, почётными “штатниками”, впрочем, сами того не зная, были для нас Егил Шварц, певец и актёр Бруно Оя, музыкант и аранжировщик Андрей Долгов и ещё несколько замечательных рижан того времени.
Четверо бывших рижан, мы сидим на берегу океана. Теплый тихий декабрьский вечер, какой бывает только во Флориде. Мы с Эгилом пьем пиво, стараясь не мешать нескончаемой беседе наших подруг-певиц. О, им есть о чем поговорить! «Ты помнишь, Лариса, ту песню Эллы Фитцджеральд? –«А ты, Аэлита, пела эту итальянскую песню?»
Я задаю Эгилу вопрос, на который, как мне кажется, ему будет трудно ответить, но не задать его я не могу, ведь в ответе вся соль их жизни, их выбора:
– То, почему вы оба уехали в Москву в 64-м я понимаю. Простор, новые возможности, оркестр Едди Рознера и, естественно, другие заработки. Но когда, уже будучи в Америке, я услышал, что вы эмигрировали в Германию, я хоть и был рад, но и слегка ошарашен. Горд вами, конечно, так как верил, что все штатники должны быть на западе. Но, с другой стороны, как вы смогли пойти на этот шаг? Прямо на вершине карьер и союзного успеха? Это очень сложный момент, всегда ведь можно найти отговорку – не сейчас, успеем и т.д. Кроме того, смотри на то, что там творится в музыке сейчас. Западного типа аранжировщики твоего калибра и опыта и певица калибра и западной сцены, как Лариса, могли бы, как там говорят, «раскрутиться» очень хорошо.
Замечаю, что после моего многоэтажного вопроса Лариса с Аэлитой замолчали. Аэлита смотрит на меня укоризненно, ну к чему все эти «глубокие» темы? А Эгил с Ларисой переглянулись и со смехом отвечают:
– Именно такой вопрос мы от тебя и ожидали!
Эгил медленно отодвигает в сторону кружку:
– Единственное, что я могу сказать тебе: мечту оставлять нельзя. В этом я уверен.
Вот и все, что сказал в ответ на мой сложный вопрос музыкант-композитор-дирижер Эгил Шварц. И, признаюсь, этот ответ хоть и прост, но очень близок мне и Аэлите!
Мечта – это то, что связывало столько сердец и столько судеб. Никакие деньги, карьера и положение не смогут остановить мечту – быть на свободе. Даже как ни трудно и как ни печально оставлять близких и родителей, ты должен это сделать ради зовущего тебя нового свободного океана жизни. Конечно, есть и подводные рифы и мели, но ты свободен, – чини лодку и плыви дальше. Вот и новая гавань, устроился, переждал бурю и купил моторный катер, а если хочешь – яхту.
Я прекрасно знал, что и престижная работа у Эдди Рознера, и все туры с Эгилом по стране, и «Голубые огоньки» с космонавтами, оригинальные песни, написанные персонально для Ларисы, все ТВ и радио, самые престижные концерты и передачи: «Новогодний огонёк», «Маяк», радиостанция «Юность», Кабачок «13 стульев» – всё это было не только интересное но и контролируемое “свыше”. А отсюда – запреты даже на поездки в страны соц. лагеря и постоянные откровенные намеки на «не наше»отчество Ларисы – Израилевна! У мужа почти та же ситуиация – из Риги, западник, с ним надо осторожно! А для рижской мечты об отъезде – это было только подтверждением – мечтаем правильно!
– Ты Джек имел шанс и сразу его использовал, мы поступили точно так же! – задумчиво отвечает мне Эгил. – А то, что мы начинали с нуля – это вам с Аэлитой также близко и понятно, вы через все это прошли.
Не имеет смысла даже вспоминать о всех «рифах и мелях» нового мира, через которые прошли эти красивые и сильные люди – Лариса и Эгил. Итог прост и замечателен: полный успех в Европе, десять Дисков, сотни концертов, прекрасный магазин обуви в Мюнхене, а главное – семья. Как много людей в шоу-бизнесе могут похвалиться, что вместе столько лет? У них замечательный сын Лорен, кстати, парень говорит на многих языках, даже на латышском и русском. А карьера? У звёзд она всегда есть и будет…
Жалко, что их первый визит во Флориду пролетел так быстро. Две Дивы- Лариса Мондрус и Аэлита ещё столько песен не обсудили. А сколько песен ещё не спето? А я? А я подготовлю для Эгила к следующему приезду какие-нибудь вопросы о старом рижском времени.
Идем вдоль вечернего океана.. Сегодня был последний день, мы прощаемся. Я смотрю на Ларису, – ничуть не изменилась: та же точёная фигурка, та же удивительная улыбка…
…Певица устала, пианист тоже. Я тихонько прикрываю дверь в актовый зал. Плетусь назад к классной двери. Скоро звонок. А в голове песня нашей школьной певицы, или улыбка? Или фигурка? Наверно фигурка и улыбка, так как мелодии песни я, к сожалению, не помню…
[divider]
Джек Нейхаузен
Халландейл, Флорида
На снимках:
Четыре рижанинина на майамской набережной, декабрь 2009.
Аэлита и Лариса – две певицы, две судьбы.
Лариса Мондрус: «Я не прощаюсь с Майами, я обязательно приеду!»