Александр Росин
редактор
Объективно писать легко. Объективно любой дурак напишет. И пишем.
Но о нем я хочу написать субъективно. По другому просто не получится. Вот сижу у экрана и кожей ощущаю, как он, теперь уж навсегда официальный Ефим Леонидович Шур, а не Эрик, как звали его друзья, усмехается мне оттуда сверху: «Ну-ну, Санька, опять тебя заносит. Ты еще великим меня обзови».
А я бы и назвал.
Потому что он и был великим. Великим журналистом. Великим отцом. И другом – для меня – самым великим… Говорю об этом без всякой оглядки на чужое мнение. На любое мнение, кроме его. Потому что с тех пор, как в марте 1978 го он, тогда заведующий отделом профориентации бюллетеня «Рабочая смена», дал мне первое задание – написать репортаж о хоре профтехучилища, так вот и жду его оценки.
А он терпеть не мог высокого штиля, – ни в текстах, ни в жизни. Хотя сам именно так и жил, – высоко. Иронией прикрывая свои совершенно ненужные в наше время журналисту качества: честность, порядочность и чистоту…
Вот и сейчас эти слова он тоже, скорее всего, оценил бы, в лучшем случае хмыканьем, и замахал бы руками, попробуй я продолжать резвиться на тему «Знаете, каким он парнем был?» Но я замолкаю. Я передаю слово Эрику. И надеюсь, что вы, читая эти письма прикованного к постели человека, не испытаете печаль. Такой светлой радостью к жизни наполнены эти строки.
Как сказал его сын Эрнест, самоирония отца распространялась далеко за пределы бытия. Незадолго до ухода 5 января 2013 года Шур-старший предложил сделать своей эпитафией слова: «Жду. Без нетерпения…»
И еще. Этот снимок. Он, может быть, не лучшего качества, зато полон глубоко смысла и даже неких символов. У Шура за спиной университетская общага, в которой он, а через четыре года и я, провели свои студенческие годы. Мы снимались (я скромно удалил себя из кадра) в октябре 2011-го. Эрик уже болен, но еще на ногах. А общагу вовсю ломают. И у нас на глазах разрушили… кусок жизни. Железный конь шел навстречу нашей скромной юношеской лошадке. Мы стояли на обочине и смотрели. И уже не было нашей общаги, и не было тихой Парковой магистрали с лавочками посередине и с весенним запахом каштанов, и даже проспекта Машерова не было, а был совсем другой проспект, над которым раздавался вой сирен президентского кортежа… Это была чужая жизнь. И Шур ее не принял. Примерно тогда и появился в «Частном корреспонденте» новый автор Серафим Кобыш. Но это уже совсем другая история. А я хочу показать вам некоторые из последних писем Ефима Шура.
Май 2012
Привет! Был вчера у онколога, она поругала меня, что пришел в конце смены, когда она уже ничего не соображает. Я ей объяснил, что надо со мной делать, она согласилась.
***
Только что говорил с Эрнестом, хочет приехать, посмотреть. Я ему честно сказал, что смотреть не на что. Впервые перешел в весовую категорию до 60 кг.
***
Я до 12 июня свободен и от химии, и от физики, и даже от литературы.
***
Июль 2012 г.
Долго верил, что стакан кефира мог быть апогеем застолья. Но сегодня мой сосед по химической капельнице стал к концу капанья мне подмигивать и что-то изображать. Туго сообразив, я понял, что это намек, т. е. у него с собой было.
И если б не недремлющая Галя, то достиг бы перигея.
***
Вчера уехал мальчик, привез те таблетки, которыми Иисус оживлял Лазаря.
…Продолжаю о спорте.
Вот ты, наверное, думаешь, что формальная логика — это такая неприкладная наука. А я теперь знаю, что очень даже прикладная, правда, это зависит от того, кто и куда ее прикладывает.
Моя питерская сестра выяснила, что лучшая американская прыгунья — Шур. Путем нехитрых сопоставлений она пришла к выводу, что тетка из Каракалпакской АССР, которая в 1949 г. присылала отцу в Чаусы красную рыбу, потом, скорее всего, уехала в Америку, и ее внучка стала там прыгать. Поэтому, считает моя сестра, Олимпийские игры — наша семейная, но внебрачная победа.
Это я к тому, что неизвестно, не прыгнет ли на Олимпиаде в Сочи дальше всех внучка одной из тех барышень, с кем ты в студенчестве общался на родном тебе дагомысском пляже.
***
Август
Купил тумбочку, второй день собираю, не учел, что это не «Нивея», а Могилевская мебельная фабрика.
***
Приезжала сестра из Питера, она надеется, что в марте, когда ты приедешь в Минск, мы сумеем ликвидировать мои успехи в сборке шкафчика. Вот почему так?! Она видела тебя один раз мельком, а меня знает дольше, чем своего мужа, но тебе доверяет больше, чем мне. А ведь когда-то я издавал журнал «Сделай сам».
Мир нелогичен, несправедлив и захламлен предрассудками.
***
Сентябрь
Прочитал твои мысли о чистоте, навеянные «Дядей Ваней». Представляю, какие пласты идей зашевелил бы в тебе «Дядя Степа». А я пока ограничиваюсь рассуждениями о воздействии таблеток на крепость стула.
***
8 ноября
Два события взволновали меня: победа Обамы и 95-летие Великого Октября. Из мелких: до нас, наконец, дошло метро, приехал Эрнестино (привез из Берлина таблетки еще на два месяца – уж эти мне романтики!). Мы с ним обсудили, зачем нужна литература, сошлись, что это экспериментальная площадка человечества. А не средство зарабатывать гонорар и получать премию журнала «Флорида», как думаешь ты.
[divider]
2 comments. Leave a Reply