1
В жизни полно тайных знаков и намеков. Вот она заходит в подъезд и видит розового голубя с белым хвостом. Мужчина выходящий навстречу, улыбается ей и не замечает птицу, которую она гладит по головке. Красивый мужчина лет тридцати, в куртке терракотового цвета. Что за мода пошла на цвета? Она перестает гладить голубя и говорит: « Грейся, посланник».
Идет к лифту.
Поднимается к себе на шестой этаж.
Открывает железную дверь ключом с брелком в виде старинной подвески.
2
Есть вещи, которых у нас не отнять: алкоголизм, обгрызенные ногти, население страны. В принципе никто и не отнимает, но приятно осознавать, что это никуда не денется. В любой момент может быть извлечено из-под спуда благополучия и применено на практике. Сядь в автобус – население с тобой, махни первую рюмку – очнешься в канаве, постриги ногти – они уже того, смотрят на тебя неровными краями.
А в персональном рейтинге сердца своей любимой, он и так занимает первое место.
И зачем ему понтовые дорогие шмотки и девайсы. Понт в безпонтовости. Проще надо жить (это он врет себе). Сидеть и слушать ее любовный лепет, что может быть прекрасней любовного лепета.
Ничего.
И он выходит из квартиры.
У него семилетняя бэха, которой он гордится .
3
Она смотрит смешные сны, но твердо помнит, что находится по ту стoрону событий. И ей не приходится вскакивать по ночам от собственного крика, и ангелы, отвечающие за сновидения, удовлетворенно отлетают прочь. Но спать она не любит, считая время сна – потерянным. А плюшевый бегемот по имени Федор упал под кровать.
Она просыпается и, улыбаясь остаткам только что виденного сна, идет в ванную.
Надо купить кусок мыла – этот кончается, и еще стиральный порошок.
Только бы не забыть.
Черт – роняет зубную щетку.
4
А он спит.
Он любит поспать, не жалея времени и не считая его утраченным. Он не читал Пруста и не собирается. В его представлении, времени впереди – вагон и маленькая тележка. Но тут есть небольшой нюанс: их сны, не переплетаясь между собой, часто меняются местами. Ангелы, отвечающие за сновидения, иногда развлекаются так. Работа у них тоже достаточно рутинная, а тут – забава.
Он просыпается и, хмурясь от противного привкуса во рту, идет в ванную.
Они оба чистят зубы.
Каждый в своей квартире.
У нее щетка простая, а у него с моторчиком.
5
Потом она едет на работу в троллейбусе номер девятнадцать, а он в маршрутном такси номер семь (бэха отогнана в сервис). Ее зовут Наташа, а его Ренат.
У нее есть бумажный веер, и когда она нервничает, то трепещет им. А у него новый-старый роман Набокова, коварно изданный на радость поклонникам. И купленный Ренатом из соображений престижности. Она очень хочет детей, а он не задумывался. У нее есть придуманный несложный шифр, на котором она пишет записки подружке Ирке. А у него в верхнем ящике рабочего стола лежит порножурнал.
Он по пятницам ходит в ночной клуб «Песок», где выпивает коктейль с приятельницей и водку с коллегами. Она идет в кафе «Отрада», где пьет горячий шоколад и выкуривает тонкую ментоловую сигарету.
Они выходят на одной остановке «Политехнический университет».
Идут к зданию, где трудятся.
Там очень короткий светофор и надо почти бежать.
6
По дороге она замечает пустую сигаретную пачку и решает, что это очередной тайный знак. Потому что это пачка из-под редких давно вышедших из употребления папирос «Казбек». Такие курил ее отец.
С тех пор как он умер, она подобных не видела.
А он заходит в подъезд, показывает охраннику пропуск на фамилию Сейфутдинов и проходит в офис. Она поднимается по лестнице на третий этаж. Он открывает дверь комнаты. Ему улыбается секретарша Фима. Она открывает дверь комнаты, ей улыбается делопроизводитель Лубенец Д. А.
Они работают на разных этажах, но оба в фирмах, арендующих маленькие помещения у технического университета.
7
Они курят и возможно встречаются на лестничной площадке, служащей здесь курилкой.
Она курит «Гламур», а он пижонский польский «Парламент».
Вместо пепельницы на железной решетке окна привязана проволокой консервная банка. Со старых времен. У университета нет денег на ремонт. Зато аренда – не дорогая.
Иногда она, куря, разговаривает по телефону. У нее «Нокия» в смешном девчоночьем лохматом чехле. И у него «Нокия» (не помню какая).
Совпадение.
8
А может и не встречаются они в курилке.
Автор там не был и не знает.
Быть садовником
Всегда мечтал. Что еще надо? Не бронированный же роллс-ройс и особняк в Челси. Окучивать клумбы и сочинять на досуге никому не нужные куплеты. Сажать деревья и выпивать по вечерам со старым другом. Может быть, играть в домино. Ходить в старых широких штанах и разбитых кедах, не бриться и не заморачиваться по поводу развалившегося сепаратора шруса. Толкать перед собой тележку с рассадой или как ее там называют. Иногда толкать речи, больше похожие на бормотание самому себе под нос. Но лучше молчать или разговаривать, только с деревьями.
Деревья – лечат.
Работа с растениями – гармонизирует жизнь.
У моей школьной любви странная судьба: в юности она была девочкой с рабочей окраины, в зрелые годы – русский средний класс (что бы в это понятие не вкладывалось), а в старости желает превратиться во французскую старушку. И ее шансы растут день ото дня. Каждую минуту и перпендикулярно моим. Учитывая, что живет она под Лионом.
Очаровательно грассирует.
Завтракает круассанами.
Жизнь, красивая в своей нелепости. Падающие стулья, вилка, забытая на столе под дождем, прошлогодняя выгоревшая на солнце скатерть. Банка варенья, засахаренная до каменного состояния, как синоним нереализованной тоски. Сама тоска, вещественная – пара дурацких эсэмэсок обрушивших счастье. Дождь. Я когда иду с работы, (а небо начинает хмуриться накануне ливня), испытываю приятное чувство общей прохлады жизни.
Завершенности начатого процесса.
Краски, наконец высохшей на заборе.
Надписи.
Меня устраивает все, кроме: работы, зарплаты, климата и собственной репутации. Надеюсь, в работе садовника все эти проблемы отойдут на второй план, как не нужные. Садовнику работа – образ жизни; зарплата – что выросло; климат – условия труда; а репутация – самая правильная в мире. Надо будет купить лопату и лейку, секатор и учебник прогрессивного садоводства.
Не забыть фартук.
Ну, какой садовник без фартука?
Вот насчет удобрения я еще задумываюсь. Хорошо бы жить при усадьбе в домике и использовать в качестве удобрения подручные средства. Подножные – то есть, какие придется. Неплохо, что дерьмо рано или поздно превращается в удобрение. Неплохо, когда вместо имперского мрамора – зеленая лужайка и виноградники. Вместо промышленного гиганта – тепло костра из сухих веток.
Или коровника.
Овчарни.
И пусть тебя будит не звонок мобилы, а лай азиатской лайки. Они поэтому так и называются – лайки. Чтоб будить и охранять.
[divider]
Олег Макоша
Нижний Новгород.