Александр Росин
главный редактор
Разве можно по-настоящему оценить красоту мира,
если сомневаешься, имеет ли он право на существование?
Кадзуо Исигуро «Художник зыбкого мира».
«Я вижу праздник веселый, шумный…»
Вначале, когда увидел, каким получился снимок, немного огорчился, – чистый глянец и гламур.
Но потом подумал, что два певца умели ходить по грани, не опускаясь до пошлости и не поднимаясь до патетики: Григ и Гумилев. И – таки да, нашел у Николая Гумилева стихи «На мотивы Грига». Вот фрагмент:
Кричит победно морская птица
Над вольной зыбью волны фиорда.
К каким пределам она стремится?
О чем ликует она так гордо?
Холодный ветер, седая сага
Так властно смотрят из звонкой песни,
И в лунной грезе морская влага
Еще прозрачней, еще чудесней.
Родятся замки из грезы лунной,
В высоких замках тоскуют девы,
Златые арфы так многострунны
И так маняще звучат напевы.
Но дальше песня меня уносит,
Я всей вселенной увижу звенья,
Мое стремленье иного просит,
Иных жемчужин, иных каменьев.
Я вижу праздник веселый, шумный,
В густых дубравах ликует эхо,
И ты приходишь мечтой бездумной,
Звеня восторгом, пылая смехом.
Фото Александра Росина, журнал «Флорида-RUS».
«По ту сторону добра»
Я полагаю, мы живем в эпоху постхристианскую. Не знаю, когда она началась. Сов. писатель Леонид Леонов предложил — в качестве подарка к одному из дней рождения Сталина — начать новое летоисчисление: со дня рождения Джугашвили. Не знаю, почему предложение это не было принято. Может, потому что Гитлер был моложе. Но дух времени он уловил правильно. Ибо оба эти исчадия Ада сделали первый шаг к осуществлению новой цели: к нравственному небытию. Убивать, чтобы строить, и строить, чтобы убивать, начали, конечно, не они, но именно они придали этому бизнесу столь гигантский размах, что затмили своих предшественников и отрезали у своих последователей — да и вообще у человеческих существ — пути к отступлению. В каком-то смысле они сожгли нравственные мосты. Умерщвление десятка-другого миллионов для человеческого восприятия есть не реальность, но условность, так же, как и условной является цель этого умерщвления. Максимальная реакция, в такой ситуации возможная и (из-за инстинкта самосохранения) желаемая: шок, blank mind. Сталин и Гитлер дали первые сеансы этой терапии, но так же, как вор грабит не ради вчерашнего дня, следы их преступлений ведут в будущее.
Я не хочу рисовать апокалиптические картины; но если в будущем будут происходить убийства и вестись строительство, то конвергенция нравственных критериев плюс астрономические количества в списке жертв превратят нас и, главное, наших потомков в моральных мертвецов с христианской точки зрения и в счастливейших из смертных — с их собственной. Они, как говорил философ, окажутся по ту сторону Добра и Зла. Но — зачем же так сложно? просто по ту сторону Добра.
Иосиф Бродский
Фото Александра Росина, журнал «Флорида-RUS».
Музыка, которую никто не слышит
Жонглеры – редкое племя чокнутых людей, влюбленных в рисунок и ритм летающих по воздуху предметов.
Жонглеры сродни композиторам. Полет мячей, колец и булав рождает музыку.
Только эту музыку не слышит никто, кроме самих жонглеров.
Возможно, жонглеры – самые честные в мире композиторы. Ведь они ничего и никому не доказывают.
Просто, рождают музыку, которую никто не слышит.
В качестве иллюстрации использована картина с сайта http://qazimodo.ru.
Когда деревья были большими,
или
путешествие в детство по флоридской реке олете
О детстве лучше всех может сказать только поэт. Например Юнна Мориц:
Всё изменится, ландыш останется прежним,
Всё изменится, прежним останется свет
В колокольчике с запахом, острым и нежным,
Белоснежным, как тайна, где мерзости нет!
Фото Александра Росина, журнал «Флорида-RUS».
Музыкальный гений и эксцентрик Олег Каравайчук
Очень-очень странный человек. Очень-очень великий композитор.
Странный и великий – частое сочетание.
О том, что странный, достаточно почитать несколько из его высказываний: «Я по три раза за ночь встаю — записываю музыку. Шуберт вообще со светом и в очках спал, чтобы не пропустить музыку, если она придет. Сны мне не снятся, а музыка — да. Я ее постоянно слышу, она вот из дерева может идти или из ложки.
Бродский ведь очень хотел, чтобы я написал музыку к его стихам. Мне как-то позвонил его друг: «Мы с Иосифом к тебе приедем». Я занят был, говорю: давайте завтра. Назавтра они позвонили, но я снова не мог. А через два дня Бродский навсегда уехал из России.
Я же композитор, а не актер. Но с меня роли делали. Мы дружили с Иннокентием Смоктуновским, и помню, идем однажды по Петропавловской крепости, я ему что-то рассказываю, а он все время смотрит на меня как-то странно. Смотрит и смотрит. А потом тихо так говорит: «Да ты же князь Мышкин!» Поэтому на премьеру «Идиота» со Смоктуновским в главной роли я не пошел — боялся себя увидеть».
Или вот – писатель Дмитрий Горчев: «Если кто не знает, это такой композитор, которого одни считают абсолютным гением, а другие полным идиотом. Впрочем, одно другому не мешает. Если вообразить себе самый скверный характер, который возможно вообразить, то у композитора Каравайчука он ещё хуже. Живёт он в крошечной комнатке, в которой едва помещается рояль. За этим роялем он обедает и на нём же спит. Когда его приглашают куда-то выступить, он снимает с подушки свою единственную ни разу не стиранную наволочку для того, чтобы надевать её на голову во время выступления».
Корреспондент журнала «Сноб» спросил Каравайчука: «У вас есть ощущение, что вы что-то потеряли в жизни?»
Олег Каравайчук не любил интервью и публичность, но тут вдруг ответил, как никогда полно:
«Что я потерял? Это они потеряли. Я ничего не потерял. Я полный музыки, а то, что меня не слышат, мне наплевать. Вот если бы я хотел славы, денег или очень бы верил в то, что я награжу человечество вдохновением, я, конечно, мог бы считать, что я потерял. Но мне это не надо совсем. У меня был концерт, после которого я бисировал до трех ночи. Потом все шли пешком. Мне тогда было 30 лет. До этого меня тоже не выпускали. Там был Тищенко (Борис Тищенко, советский композитор. — Прим. ред.), был Гаврилин (Валерий Гаврилин, советский композитор. — Прим. ред.). Они бегали по консерватории после концерта и кричали: чему нас учат? Ну, правильно, чему их учат? Потом директора консерватории Когана вызвали в КГБ и он получил инфаркт. И меня опять закрыли. За меня ходили все. Ходил Бондарчук. Ходил Стржельчик, Товстоногов. Товстоногов ходил! Все ходили. И вот пришел Стржельчик. А Серебряков, директор Ленконцерта, Стржельчику сказал: ты понимаешь, я его слышал на госэкзамене. Я до сих пор эту музыку слышу. И я его не пущу. То есть я не попадал к публике, потому что он был потрясен моей музыкой! Значит, Пушкин прав — черт меня дернул в России родиться с душой и талантом. Тебя здесь никто не защитит.
Я очень дружил с Михоэлсом. Я был маленький, и он меня очень любил. Он говорил: идиш погубит искусство. Иврит — это гений. Красивее иврита ничего нет. Когда он играл короля Лира на иврите, я плакал навзрыд. Это такой силы актер был! Вот иврит очень повлиял на мое искусство. Я сам не еврей. Но всю войну я обитал в консерватории, когда она располагалась там, где выступал эвакуированный еврейский театр. И я вырос на иврите. Иврит — это высший язык на земле, он отражает психологию самой высочайшей, самой гениальной нации. У иврита врожденная осанка. Он трагически стоит. Никакой трагедии нет, но в нем самом, уже в самой этой нации предрешены вечность и трагизм. Моя музыка близка этому. И я сам предрешен.
Я ничего не потерял. Я насочинял тьму всего. А публика? А время? Подумайте, что вы сделали? Вы же меня не имели! Ну, что? Лучше стало?»
Вот такой жил на свете великий музыкальный эксцентрик Олег Николаевич Каравайчук. Полупризнанный гений. Уже забыты навсегда имена некогда грозных мира того московских и питерских начальников, гнобившие его, а музыка сумасшедшего гения звучит, как и прежде, ярко и современно. Настоящее не пропадает.
Лев Лосев, Бродский, казак и кот Миссисипи
Всю свою, к сожалению, не очень долгую жизнь поэт Лев Лосев посвятил своему другу поэту Иосифу Бродскому. Хотя сам Лосев был, конечно, большим поэтом. Но гений Бродского для него был абсолютным, а к себе Лев Владимирович относился немножко легкомысленно. Не чтил. Но я чту. В смысле – уважаю. И почитаю. И читаю.
Стихи Лосева вы и сами, если захотите, сможете найти, но у него есть и короткие мемуары. Мне кажется, они милы и любопытны.
«Летом 2000 года я делал предварительную разборку архива Бродского. Осиротелый старик, кот Миссисипи прыгал на стол, укладывался на рукопись, пахнущую хозяином, и тут же крепко засыпал. Заснув, он пускал слюнку, но я не решался его согнать, поскольку догадывался, что он имеет больше прав на эти бумаги, чем я. Если будущим исследователям творчества Бродского попадётся в черновике расплывшееся пятно, знайте — это кот наплакал».
Вот еще маленький шедевр из Льва Лосева:
«Во время коллективизации Казака(Казак Отырба – абхазский крестьянин, в семье которого в 1953 году жил Лев с мамой – А.Р.) арестовали, отвезли в Сухуми, в тюрьму. «День сижу — за что сижу, не понимаю. Два дня сижу — за что, не понимаю. Спрашиваю, не говорят. Я так рассердился. Третий день — охрана, мингрел, утром кушать приносит, хаш, я так рассердился, взял его и задушил. Они прибежали, я говорю: теперь я знаю, за что сижу». «Дядя Казак, а кто такой мингрел?» — спросил я. Казак на минуту задумался. «Армян знаешь?» — «Знаю». — «Еврей знаешь?» — «Знаю». — «Еще хуже».
Страшно и страшно любопытно
Людмила Улицкая пишет: «Власти уходят, а родина остается».
А я бы не разделял. По-моему, власти и есть родина. И они остаются вместе. Какое счастье, что я родину не люблю ни в каком виде. Сейчас было бы очень больно все это видеть. А так – просто страшно и страшно любопытно.
Гасан Гусейнов, доктор филологических наук.
Вечерние птицы…
Простота и легкость их полета над океаном под темнеющим небом – в строчках Набокова и Гумилева. А еще, конечно, у Ахматовой:
Тогда из черноты рембрандтовских углов
Склубится что-то вдруг и спрячется туда же,
Но я не встрепенусь, не испугаюсь даже.
Здесь одиночество меня поймало в сети.
Хозяйкин черный кот глядит, как глаз столетий,
И в зеркале двойник не хочет мне помочь.
Я буду сладко спать. Спокойной ночи, ночь.
Фото Александра Росина, журнал «Флорида-RUS».
Зло не должно пройти дальше меня
Самое страшное зло в этом мире было совершено людьми уверенными, что они совершают добро.
Зло не должно пройти дальше меня. Я очень люблю этот принцип. И давно стараюсь ему следовать. Но с этим принципом есть одна большая проблема.
У меня так получилось, что полжизни я был довольно злым, довольное жестким и очень жестоким человеком – серьезно. И при этом абсолютно этого не осознавал и конечно этого не хотел.
Если бы тогда мне предложили подписался под принципом «Зло не должно пройти дальше меня», я бы с радостью это сделал, потому что был абсолютно уверен, что этому принципу следую.
И самые ужасные преступления совершались и совершаются под флагом борьбы со злом. А самое страшное зло в этом мире было совершено людьми уверенными, что они совершают добро.
В абсолютном большинстве случаев человек, совершающий зло не осознает этого. А в оставшихся – считает зло необходимым и оправданным.
Я думаю, это происходит потому, что принцип «Зло не должно пройти дальше меня» легко принять в теории, но как только дело доходит до практики, до конкретных жизненных бытовых реальных ситуаций, все становится намного сложнее.
Один из величайших духовных практиков Раби Гилель сказал однажды, что суть духовного пути, которому он следует просто – «Что неприятно тебе, не делай и ближнему своему. Все остальное комментарии».
И добавил – «Иди и учись…»
Я только недавно понял, что это добавление – наверное, самое главное из сказанного Раби Гилелем.
Недостаточно просто принять принцип «Зло не должно пройти дальше меня». Этому нужно учиться – долго, вдумчиво и настойчиво.
Что означает противостояние злу на практике – это вопрос, на который невозможно не ответить или отложить ответ на потом.
Потому что хотим мы того или нет, осознаем мы это или нет, мы постоянно отвечаем на этот вопрос. Не словами, а действиями, которые совершаем в отношении других людей и самих себя.
Зло либо останавливается на нас, либо мы передаем его дальше.
Это выбор: который мы совершаем еженедельно, ежедневно, ежеминутно – каждым мейлом, каждым разговором, каждым решением, которое принимаем.
Жизнь не дает нам в этом смысле ни секунды передышки.
Вот и сейчас – вы дочитаете этот пост и сразу, сразу опять начнется.
Готовы? Начали.
Из Фейсбука Владимира Яковлева.
Фото Александра Росина, журнал «Флорида-RUS».
Я-то тут при чем?
Первая девушка, рыдая: Ну что мне делать?!
Вторая девушка, спокойно: Катя, ну иди и живи с ним. Что ты меня-то спрашиваешь?
Первая девушка, рыдая: Ну не могу я сама решить!
Вторая девушка, спокойно: Ну не живи с ним. Меня-то ты чего спрашиваешь?
Первая девушка, рыдая: Я сама решить не могууу!..
Вторая девушка, спокойно: Ну живи с ним. Или не живи с ним. Я-то тут при чем?
Первая девушка, рыдая: Ну он же твой мууууж! Ну ты же его лучше знаааааешь!…
Линор Горалик
Обозревающий на месте
С тех пор, как вчера я выяснил, что «Синоптик» – в переводе с греческого означает «Обозревающий на месте», понял к чему стремился всю жизнь: обозревать мир и иногда фотографировать «обозретое», а иногда писать об этом.
Собственно, этим я и занимался всю жизнь. Но никто не называл меня синоптиком. Наоборот, некоторые говорили, мол, седина в бороду, а никак серьезным не станет. Теперь не скажут, потому что синоптик – это звучит гордо!
Тайна ящерки-мигрантки
Вот какая попутчица уселась на мое лобовое стекло на паркинге возле дома. Так со мной и доехала до океана. Как сложится ее дальнейшая судьба? Приживется ли в сквере возле пляжа или будет тосковать по нашему саду, ведь родина милей, журавленок?
Природа задает нам много вопросов. Но сама полна тайн. Эту назовем «Тайна ящерки-мигрантки».
Фото Александра Росина, журнал «Флорида-RUS».
Как говорил Экклезиаст
Так было год назад. И так будет всегда: Erat, est, fuit – Было, есть, будет.
«Одно поколение уходит, другое приходит. Вечно стоит земля.
Солнце восходит и солнце заходит и торопится опять туда, где взошло.
Ветер летит на юг, оттуда на север и вертится, вертится вокруг себя, каждый раз возвращаясь на свои круги.
Все реки текут в море, но вода в море не прибывает. И все туда же, куда и текли, снова и снова текут реки».
Так говорил Экклезиаст, сын Давида, иерусалимский царь.
Фото Александра Росина, журнал «Флорида-RUS».
Старинный вальс «Осенний сон» играет гармонист…
Я была военнообязанной и пошла в военкомат получать бронь. У меня в дипломе написано «Филолог-германист», так как я начинала с изучения языков германской группы. А в военкомате мне красиво, пером и тушью, записали: «Физиолог-гармонист».
С тех пор я пацифист. Потому что если начнется война, я даже представить боюсь, что мне придется делать.
Татьяна Черниговская, профессор, психолингвист.