TOP

Собачья смерть

Георгий Тарасов

 

Джжж… Джжжж…
– Зззззаррраза! Именно, когда каждая минута на счету! Куда ты, тварь, искру дела?
Открыл капот, пахнуло бензином и сыростью. Черт, залил я ее что ли? Гроза, первая майская гроза, вчера налетела сразу, как я выехал из Шлиссельбурга, дорога дрянь, пер по лужам как глиссер, брызги в небо вышибало, могло и под капот… Судорожно ищу хоть метр провода, нашел, накинул на плюс батарейки, центральный – на массу, ткнул плюс в стартер, джжжжжжж… Шиш, а не искра. Тааак… Поехали… Трамблер. Порядок, сухо. Насвечники… Тоже сухо… Ну, мать! Катушка! Как же я ее залить умудрился, ведь спецом на самый верх, под капот переставил! Ща, милая, ща… Потерпи, подсушим…
Тачку я во дворе ставлю, нормальный питерский колодец, 20х20 шагов, шесть этажей. Заехать – выехать при исправном глушителе – в рамках приличий, а вот чиниться – тут и пивной бутылкой из окна схлопотать можно. На данный момент ремонт грошовый, тряпочкой поорудовать и все дела, но скрип открываемого капота звучит в колодце, как боевой рог в осажденной крепости. К амбразурам прильнули защитники, держа на отлете мешки с мусором, eмкости с жидкостями различного происхождения, и то, что всегда под рукой – пустую стеклотару.
Мои соседи не звери, и не злобные карлики, но сами подумайте, что у них за жизнь? Работаешь – бесит, ведь за гроши, и устаешь как собака, продыху нет, родичи пилят, соквартирников-соглятаев с десяток, минимум, и все – такие же, как ты. Безработный – все то же самое, только денег совсем уже нет, зато времени свободного полно, думай сколько хошь о беспросветности, да ищи виноватых в такой жизни. А тут – вот он, под окном, гад, скрипит, думать мешает, буржуй поганый, наворовал денег, тачек накупил, а людям на пиво не хватает… Кинешься к брустверу с гранатой…
А я вообще, подлец, знаю, что сейчас не кинут, я капотом прикрыт, только часть задницы отсвечивает. Но, нервничаю… Есть такое дело.
Шаги из второго двора, шесть ног, еще что-то мягкое… Не человек… Женский визг:
– Тебе что тут, мастерская?!
Знаю я эту троицу: старший брат – вор с приличным стажем, младший – сержант милиции, а общая дамочка и там и там успела отметиться. И я рявкаю из-под капота:
– Отвянь. Пять минут и смоюсь…
– Фас!
Псина у них – реальная Собака Баскервилей, крупней овчарки, поджарая и раскрашена под гиену. Мало кто знает, что, кроме добермана, крупные собаки нападать с фронта не умеют. Времени у меня было полно, я распрямился, поймал песий взгляд, тормознуть она не успела, и получила коротко кулаком в нос уже в полете. Удар на противоходе страшен, шансов пятьдесят на пятьдесят, но этой повезло, не сдохла…
– Гиену свою лечите, уезжаю уже…
Нарочито громко хлопаю капотом, ни грамма не опасаясь бомбардировки, защитники крепости с увлечением смотрят спектакль. Завожусь и уезжаю…

Сентябрь и ночь, открыто окно, не холодно, мягко, а листья трепещут, так чуют, чувствуют раньше нас всех приближенье дождя. Мне еще невдомек, чуть странен ветер, а листья шуршат, словно капли зовут. И тихие голоса под окном. Ловлю себя на том, что давно уже их слышу. Печальные. Пропитые, но тихие, грубые, но трогательные. И тихий металлический звяк. Но в чертежах я запутался, по «Autocad»у хромаю на всех четырех, а эскиз нужен к утру, в трех проекциях, и, желательно, в 3D, чтоб повертеть перед заказчиком…
Черт, еще и сигареты кончились… В ночной надо.
Выхожу из подворотни, трое сидят в темноте на газоне, прямо под моим окном. Это необычно, никто, никогда, если он хоть полгода прожил в Питере, не будет сидеть на газоне, а эту троицу я лет десять знаю, тут что-то не так. Яма. Труп в одеяле. Собаку хоронят. Ком к горлу. Жалко. Черт возьми, как жалко… Не почему, не зачем, а просто жалко. И сжимаются мышцы лица у глаз, и слава Богу, что пошел дождь…
Три светлых пятна без лиц в темноте поворачиваются ко мне.
– Это ты ее, козел!
– Пусть так…
Я отворачиваюсь и иду. На обратном пути вижу, что они уже поминают, вторая бутылка в ход пошла…
До рассвета далеко, крики и песни на газоне кончились, а я все стою у окна и смотрю на могилу. Дерном прикрыта, еле заметна, вместо креста ложка воткнута.
Пацаненком был, лет пять, наверное, в деревне на Мсте кто-то умер. Плач, причитания… Фраза из плача запомнилась: «Тебе теперь лучше, чем нам». Если мертвому лучше, так что ж у оставшихся за жизнь?
Я смотрю со второго этажа сквозь ночь и землю на тихую собаку, лежащую на боку. Ей лучше, чем раньше? Не знаю. Наверное, лучше…
Теперь никто не посмеет крикнуть ей «Фас!!!»

В оформлении использвана работа Валерия Каверина(Санкт-Петербург) «Питерский двор».

[divider]

Георгий Тарасов
Санкт-Петербург

Comments are closed.

Highslide for Wordpress Plugin